Антология - Песни и романсы русских поэтов

• Название: Песни и романсы русских поэтов
• Автор: Антология
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1965

В книге собраны произведения русских поэтов XVIII — начала XX века, ставшие песнями и популярными романсами. Наряду с выдающимися поэтами здесь широко представлены малоизвестные и забытые авторы, чьи стихотворения прочно вошли в историю русской вокальной лирики.

* * *

Вступительная статья, подготовка текста и примечания: Гусев Виктор Евгеньевич

Второе издание

---

А. А. Григорьев

Аполлон Александрович Григорьев родился в 1822 году в Москве, умер в 1864 году в Петербурге. По окончании Московского университета (1842) он служил там же библиотекарем и секретарем совета. С 1844 года по 1847 год Григорьев живет в Петербурге, непродолжительное время служит в Сенате и в управе благочиния, а затем всецело отдается литературной деятельности. Его первые стихотворные опыты относятся ко второй половине 1830-х годов, первое печатное стихотворение — «Доброй ночи» («Москвитянин», 1843, № 7). Единственный прижизненный сборник поэта — «Стихотворения Аполлона Григорьева» (СПб., 1846). Григорьев приобрел известность в качестве литературного критика — идеолога славянофильства («молодой редакции» «Москвитянина»). Как поэт Григорьев следовал романтическим традициям русской поэзии. Некоторые его стихотворения выразили гражданские настроения современников. Увлечение Григорьева русской народной песней, особенно городским романсом, отразилось в ряде его стихотворений, которые он сам пел под гитару.[121] Несколько его произведений получили известность в качестве «цыганских песен». Кроме публикуемых текстов в песенниках встречается «Нет, за тебя молиться я не мог…» (музыка А. Дюбюка). К поэзии Григорьева обращались немногие композиторы (А. Варламов, Ф. Бюхнер, В. Соколов; последний написал романс «Твои движенья гибкие…»).

444. К****

Мой друг, в тебе пойму я много,
Чего другие не поймут,
За что тебя так судит строго
Неугомонный мира суд…
Передо мною, из-за дали
Минувших лет, черты твои
В часы суда, в часы печали
Встают в сиянии любви,
И так небрежно, так случайно
Спадают локоны с чела
На грудь, трепещущую тайно
Предчувствием добра и зла…
И в робкой деве влагой томной
Мечта жены блестит в очах,
И о любви вопрос нескромный
Стыдливо стынет на устах…

1843 445*

Тихо спи, измученный борьбою,
И проснися в лучшем и ином!
Буди мир и радость над тобою
И покой над гробовым холмом!

Отстрадал ты — вынес испытанье,
И борьбой до цели ты достиг,
И тебе готова за страданье
Степень света ангелов святых.

Он уж там, в той дали светозарной,
Там, где странника бессмертье ждет,
В той стране надзвездной, лучезарной,
В звуках сфер чистейших он живет.

До свиданья, брат, о, до свиданья!
Да, за гробом, за минутой тьмы,
Нам с тобой наступит час свиданья,
И тебя в сияньи узрим мы!

1845 446*

С тайною тоскою,
Смертною тоской,
Я перед тобою,
Светлый ангел мой.

Пусть сияет счастье
Мне в очах твоих,
Полных сладострастья,
Темно-голубых.

Пусть душой тону я
В этой влаге глаз,
Всё же я тоскую
За обоих нас,

Пусть журчит струею
Детский лепет твой,
В грудь мою тоскою
Льется он одной.

Не тоской стремленья,
Не святой слезой,
Не слезой моленья —
Грешною хулой.

Тщетно на распятье
Обращен мой взор —
На устах проклятье,
На душе укор.

1846(?) 447*

О, говори хоть ты со мной,
  Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
  А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горит
  Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
  Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?
  Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
  Вся жизнь моя прикована…

И сердце ведает мое,
  Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
  Дыханье ядовитое…

Я от зари и до зари
  Тоскую, мучусь, сетую…
Допой же мне — договори
  Ты песню недопетую.

Договори сестры твоей
  Все недомолвки странные…
Смотри: звезда горит ярчей…
  О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобой
  Вести беседу эту я…
Договори лишь мне, допой
  Ты песню недопетую!

<1857> 448. <Из стихотворения «Цыганская венгерка»>*

  Две гитары, зазвенев,
    Жалобно заныли…
  С детства памятный напев,
    Старый друг мой, ты ли?

  Как тебя мне не узнать?
  На тебе лежит печать
    Буйного похмелья,
    Горького веселья!

  Это ты, загул лихой,
  Ты — слиянье грусти злой
  С сладострастьем баядерки —
    Ты, мотив венгерки!

  Квинты резко дребезжат,
    Сыплют дробью звуки…
  Звуки ноют и визжат,
    Словно стоны муки.

  Что за горе? Плюнь да пей!
  Ты завей его, завей
    Веревочкой горе!
    Топи тоску в море!

  Вот проходка по баскам
    С удалью небрежной,
  А за нею — звон и гам
    Буйный и мятежный.

  Перебор… и квинта вновь
    Ноет-завывает;
  Приливает к сердцу кровь,
    Голова пылает.

Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,
С голубыми ты глазами, моя душечка!

<1857>

III Середина XIX— начало XX века

Я. П. Полонский

Яков Петрович Полонский родился в 1819 году в Рязани, умер в 1898 году в Петербурге. Из обширного стихотворного наследия поэта наибольшую известность приобрели произведения, ставшие романсами и песнями. К текстам Полонского часто обращались крупные русские композиторы: А. Даргомыжский («Вызов»), П. Чайковский («Ночь», «Песнь цыганки»), Ц. Кюи («Из Бурдильена», «О Некрасове», «Голод», «Вижу ль я…», «Тишь»), А. Рубинштейн («Мое сердце — родник…», «Священный благовест торжественно звучит…», «Утро» — кантата для мужского хора), С. Рахманинов («Встреча», «Диссонанс», «Музыка»), А. Гречанинов («Солнце и месяц», «Птичка»), Э. Направник («Луч надежды», «Молитва»). Особенно много удачных романсов на слова Полонского написал С. Танеев (всего более 20, среди них — «Узник», «Узница», «В годину утраты»). Музыку на тексты Полонского писали также П. Булахов («Блаженствуя, тебя любил я…»), А. Аренский («Молитва»), Ф. Блуменфельд («Зной — и всё в томительном покое…»), С. Донауров, А. Зорин, В. Соколов, В. Ребиков, В. Пасхалов, М. Анцев, П. Сокальский, П. Чесноков, Г. Кушелев-Безбородко, А. Щербачев и др. Всего на стихи Полонского создано 128 музыкальных произведений 67-ю композиторами.[122] Кроме публикуемых наиболее популярны романсы: «Ночь» (муз. Чайковского), «Птичка» (муз. Булахова, П. Воротникова, Гречанинова, Б. Гродзкого, Направника и др.), «Встреча» (муз. С. Рахманинова), «Маска» (муз. С. Танеева, Булахова). В песенниках встречаются также «Тени» и «Ты, с которой так много страданья…».

449. Вызов*

За окном в тени мелькает
  Русая головка.
Ты не спишь, мое мученье!
  Ты не спишь, плутовка!

Выходи ж ко мне навстречу!
  С жаждой поцелуя,
К сердцу сердце молодое
  Пламенно прижму я.

Ты не бойся, если звезды
  Слишком ярко светят:
Я плащом тебя одену
  Так, что не заметят!

Если сторож нас окликнет —
  Назовись солдатом;
Если спросят, с кем была ты, —
  Отвечай, что с братом!

Под надзором богомолки
  Ведь тюрьма наскучит;
А неволя поневоле
  Хитрости научит!

Октябрь 1844 450. Затворница*

В одной знакомой улице
  Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
  С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
  До полночи светил
И ветер занавескою
  Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
  Затворница жила,
Какая сила тайная
  Меня туда влекла,
И что за чудо девушка
  В заветный час ночной
Меня встречала, бледная,
  С распущенной косой.
Какие речи детские
  Она твердила мне:
О жизни неизведанной,
  О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,
  Прильнув к устам моим,
Она, дрожа, шептала мне:
  «Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —
  Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,
  Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —
  И поцелуй звучал…
И ветер занавескою
  Тревожно колыхал.

20 июля 1846 451. Песня цыганки*

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет — и спозаранок
В степь, далёко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни:
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?

Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

<1853> 452*

«Подойди ко мне, старушка,
Я давно тебя ждала».
И косматая, в лохмотьях,
К ней цыганка подошла.
«Я скажу тебе всю правду;
Дай лишь на руку взглянуть:
Берегись, тебя твой милый
Замышляет обмануть…»

И она в открытом поле
Сорвала себе цветок,
И лепечет, обрывая
Каждый белый лепесток:
«Любит — нет — не любит — любит».
И, оборванный кругом,
«Да» сказал цветок ей темным,
Сердцу внятным языком.

На устах ее — улыбка,
В сердце — слезы и гроза.
С упоением и грустью
Он глядит в ее глаза.
Говорит она: «Обман твой
Я предвижу — и не лгу,
Что тебя возненавидеть
И хочу, и не могу».

Он глядит всё так же грустно,
Но лицо его горит…
Он, к плечу ее устами
Припадая, говорит:
«Берегись меня! — я знаю,
Что тебя я погублю,
Оттого что я безумно,
Горячо тебя люблю!..»

<1856> 453. Узница*

Что мне она! — не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятая
Спать не дает мне всю ночь!

Спать не дает, оттого что мне грезится
Молодость в душной тюрьме,
Вижу я — своды… окно за решеткою,
Койку в сырой полутьме…

С койки глядят лихорадочно-знойные
Очи без мысли и слез,
С койки висят чуть не до полу темные
Космы тяжелых волос.

Не шевелятся ни губы, ни бледные
Руки на бледной груди,
Слабо прижатые к сердцу без трепета
И без надежд впереди…

Что мне она! — не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее образ страдальческий
Спать не дает мне всю ночь!

1878

Ю. В. Жадовская