Ульрих Бек - Общество риска. На пути к другому модерну

• Название: Общество риска. На пути к другому модерну
• Автор: Ульрих Бек
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-89826-059-6

Книга одного из ведущих исследователей модерна профессора социологии Мюнхенского университета Ульриха Бека (р. 1944) посвящена критическому рассмотрению нынешнего состояния индустриальной цивилизации и тех безрадостных перспектив, которые ожидают человечество на пороге очередного цивилизационного слома. «Общество риска» — книга-предостережение, соединяющая в себе точность диагноза с пониманием неотвратимости происходящего. Ее главная мысль: модернизация размывает контуры индустриального общества, в недрах которого рождается другая модель современного мира, названная исследователем «обществом риска».

---

В то же время беспрепятственное производство рисков подрывает изнутри авторитет предприятий с высокой производительностью труда, на которые ориентируется научная рациональность.

«Традиционная, подавляющая симптомы и заботящаяся только о производстве политика защиты окружающей среды не в состоянии длительное время соответствовать как экологическим, так и экономическим масштабам риска. С экологической точки зрения она все время плетется в хвосте отравляющего окружающую среду производственного процесса; с точки зрения экономики встает проблема растущих расходов на санацию со все менее заметными экологическими результатами. В чем причина этой двойной неэффективности?

Основная причина состоит, вероятно, в том, что традиционная политика защиты экологии приступает к делу в конце производственного процесса, а не в его начале, т. е. при выборе технологий, сырья, вспомогательных материалов, топлива и конечного продукта… Речь идет об экспостсанации с применением технологий, т. е. установок на конце фабричной трубы. Делается попытка до определенной степени избежать распространения вредных веществ и отходов производства с помощью уже имеющихся вредных для окружающей среды технологий. Благодаря установке специальных приспособлений в конце производственного процесса потенциальные выбросы задерживаются и накапливаются в концентрированной форме на предприятии. Типичными примерами этого являются фильтрующие установки для улавливания вредных веществ (серы, вызывающих удушье газов) перед их попаданием во внешнюю среду, установки для устранения отходов производства, отстойники, а также катализаторы для выхлопных труб автомобилей, о чем сегодня ведутся горячие дискуссии…

Применительно к почти всем сферам окружающей среды можно говорить о том, что расходы по очистке (в смысле улавливания и накопления вредных веществ) растут непропорционально быстро в сравнении с повышением уровня очистки, что, кстати, касается и рециркуляции как способа производства. А это означает: с общеэкономической точки зрения при продолжающемся промышленном росте для обеспечения заданного уровня эмиссии без глубокой реструктуризации производства и технологий будет расходоваться постоянно растущая доля народнохозяйственных ресурсов, которую уже нельзя будет использовать в сфере потребления. В этом заключается опасность контрпродуктивного в целом развития индустриальной системы».

Технические науки все очевиднее встают перед исторической цезурой: или они продолжают мыслить и действовать на проторенных тропах XIX века, и тогда они не смогут отличить проблемные ситуации общества риска от ситуаций классического индустриального общества; или же они посвятят себя подлинному, превентивному преодолению рисков, и тогда им придется по-новому осмыслить и изменить собственные представления о рациональности, о познании и практике, а также соответствующие институциональные структуры (см. об этом главу VII).

3. Общественное сознание рисков: отсутствующий опыт из вторых рук

Для научно-критического цивилизационного сознания имеет силу обратное утверждение: опираться в конечном счете приходится на то, против чего приводятся аргументы, откуда черпает свое оправдание научная рациональность. Скорее раньше, чем позже, приходится сталкиваться с жесткой закономерностью: поскольку риски не признаны наукой, они как бы не существуют — во всяком случае, в правовом, медицинском, технологическом и социальном плане, — следовательно, с ними не борются, ими не занимаются, их не обезвреживают. Тут не помогут никакие коллективные вопли и стоны. Помочь может только наука. Монополия на истину научного суждения вынуждает жертв использовать для осуществления своих претензий все средства и методы научного анализа. И одновременно их модифицировать. Проводимая ими демистификация научной рациональности имеет в этом смысле в высшей степени амбивалентное значение именно для критиков индустриализма: с одной стороны, необходимо сделать менее строгими научные притязания на истину, чтобы иметь возможность изложить собственную точку зрения. Люди знакомятся с рычагами научной аргументации и учатся устанавливать стрелки, благодаря которым можно отправлять поезд то в направлении уменьшения, то в сторону преувеличения опасности. С другой стороны, вместе с сомнительностью научного суждения растет и зона страха перед предполагаемыми, хотя и не признанными наукой опасностями. Раз все равно нельзя установить однозначные и окончательные причинные связи, раз наука маскирует свои ошибки, которые рано или поздно вскроются, раз «anything goes»[2], откуда же появится право верить в одни риски и не верить в другие? Именно кризис научного авторитета может способствовать общему затемнению вопроса о рисках. В деле признания рисков критика науки тоже контрпродуктивна.

Соответственно осознание риска жертвами, которое заявляет о себе движением в защиту окружающей среды, выступлениями против индустриального общества, заключений экспертов, современной цивилизации, содержит в себе чаще всего и критику науки, и веру в нее. Солидный фон веры в науку — парадоксальная составляющая критики модернизации. Тем самым сознание риска нельзя считать ни традиционным, ни любительским, оно в значительной мере определяется наукой и ориентируется на нее. Чтобы воспринимать риски именно как риски и делать это частью своего образа мыслей и действий, нужно верить в существование скрытой связи между далеко отстоящими друг от друга в деловом, пространственном и временном отношении условиями и более или менее спекулятивными предположениями, нужно вырабатывать иммунитет против возможных контраргументов. Но это означает, что незримое, более того, принципиально не поддающееся восприятию, доступное лишь теоретическому осмыслению становится в кризисном цивилизационном сознании лишенным какой бы то ни было проблематичности свойством личного мышления, восприятия и переживания. Основанная на опыте логика обыденного мышления оборачивается своей противоположностью. Путь больше не ведет от собственных переживаний к обобщенным выводам, наоборот, не подкрепленное собственным опытом обобщенное знание становится определяющим центром собственного опыта. Чтобы можно было пойти против рисков на баррикады, химические формулы и реакции, невидимые вредные вещества, биологические круговороты и цепи реакций должны подчинить себе зрение и мышление. В этом смысле речь при осознании рисков идет уже не об «опыте из вторых рук», а о «невозможности получения опыта из вторых рук». Более того: в конце концов никто не может знать о рисках, пока знание будет добываться опытным путем.

Спекулятивный век

Эта основная теоретическая черта кризисного сознания имеет антропологическое значение: цивилизационные угрозы ведут к возникновению своеобразного «царства теней», сравнимого с богами и демонами на заре человечества, царства, которое таится за видимым миром и угрожает жизни человека на этой земле. Сегодня мы имеем дело не с «духами», которые прячутся в вещах, мы подвергаемся «облучению», глотаем «токсические соединения», нас наяву и во сне преследует страх перед «атомным холокостом». Место антропоморфного толкования природы и окружающей среды заняло современное цивилизационное сознание риска с его не воспринимаемой органами чувств и тем не менее присутствующей во всем латентной причинностью. За безобидным фасадом скрываются опасные, враждебные человеку вещества. Все должно восприниматься в двойном свете и может быть понято и оценено только в этом двойном освещении. Видимый мир нужно пристрастно исследовать на скрытое присутствие в нем второй действительности. Масштабы оценки следует искать не в видимой, а в этой второй действительности. Кто просто потребляет вещи, принимает их такими, какими они кажутся, не задаваясь вопросом об их скрытой токсичности, тот не просто наивен — он недооценивает грозящую ему опасность и, оставаясь незащищенным, рискует своим здоровьем. Непосредственному наслаждению радостями жизни, простому существованию пришел конец. Всюду корчат рожи вредные и ядовитые вещества, бесчинствуя, словно черти в средневековье. Люди перед ними почти полностью беззащитны. Дышать, есть, пить, одеваться — значит повсюду сталкиваться с ними. Можно куда-нибудь уехать, но и это поможет, как мертвому припарка. Они поджидают тебя и там, куда ты направил свои стопы, их можно обнаружить даже в этой самой припарке. Подобно ежу, который соревновался с зайцем в беге, они всегда уже там. Их невидимость не означает, что они не существуют, наоборот, она предоставляет их бесчинствам неограниченные возможности, так как их мир находится в области невидимого.