Юрий Соболев - Чехов

• Название: Чехов
• Автор: Юрий Соболев
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1934

Биография Антона Павловича Чехова и его творческий путь.

---

И недоумевая, и не понимая, и даже моментами верно указывая настроение Чехова его спутники не уловили самого важного в его восприятиях: негодования на «цивилизацию», представляющую столько развлечений для богатых путешественников. Чехов, побывав в Монте-Карло (Местность в княжестве Монако. Монако — самое маленькое из самостоятельных государств Европы. Это опереточное государство живет на арендную плату, получаемую от содержателей казино — игорного дома. В казино процветает азартная игра — рулетка), не скрывал, что с увлечением играл в рулетку, но зато с каким негодованием говорит он о «презренной и мерзкой жизни с артишоками, пальмами, запахом померанцев». Он не желает себя обманывать и сознается в том, что «любит роскошь и богатство», но та роскошь, которую он видел в Ницце, «производит впечатление роскошного ватер-клозета. В воздухе висит что-то такое, что вы чувствуете — оскорбляет вашу порядочность, опошляет природу, шум моря, луну».

Именно эти ощущения и важны — они входят в ряд тех мыслей и чувств Чехова, которые образуют его этику, и выражают основы его морали.

По возвращении из-за границы Чехов с семьей провел лето в Калужской губернии. Брат Михаил (М. П. Чехов, по окончании университета, служил податным инспектором в Алексине) нанял на Оке под Алексиным дачу, оказавшуюся, однако, мало приспособленной для жилья. Чеховы переселились тогда в Богимово в двенадцати верстах от Алексина в усадьбу Былим-Колосовского. Об этой даче Чехов писал Суворину: «Я нанял в заброшенной поэтической усадьбе верхний этаж большого каменного дома. Что за прелесть! Комнаты громадные, как в благородном собрании, парк дивный, с такими аллеями, каких я никогда не видел, река, пруд, церковь для моих стариков, и все, все удобства. Цветет сирень, яблони… Когда мы устанавливали мебель, то утомились от непривычного хождения по громадным комнатам».

Лето в Богимове прошло довольно оживленно, собралось большое общество дачников. Чехов сблизился с известным зоологом Вагнером, вместе с которым написал статью — «Фокусники», изобличающую шарлатанство московского «ученого» Богданова. Завязалось здесь и знакомство с семьей художника Киселева.

В Богимове Чехов продолжал работать над «Сахалином» и писал повесть «Дуэль». Богимовские впечатления отражены и в одном из самых лирических чеховских рассказов — «Дом с мезонином».

«Хоть кусочек общественной жизни!»

В поездке на «Сахалин» — ради «двух-трех дней», о которых можно будет вспоминать всю жизнь — видел Чехов выход из того душевного кризиса, который он так болезненно переживал. Но помог ли Сахалин? В известной мере, конечно, помог. Поездка, прежде всего, дала многое для роста его общественного сознания и принесла радость тех двух-трех дней, о которых можно вспоминать всю жизнь. Но было бы преувеличением утверждать, что вернувшись с Сахалина, Чехов почувствовал себя исцеленным. Когда он собирался на Сахалин, было ему «нудно», а теперь ему «скучно». И он с горечью пишет: «Если я врач, то мне нужны больные и больницы, если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке с мангусом (С острова Цейлона Чехов вывез трех зверьков-мангусов (из породы ихневмонов). Они жили у Чеховых больше года. Двое мангусов погибло. Третьего А. П. пожертвовал зоологическому саду. Чеховы жили тогда на Малой Дмитровке в доме Фирганг). Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а эта жизнь в четырех стенах без природы, без людей, без отечества, без здоровья и аппетита — это не жизнь, а какое-то… И больше ничего». (Из письма к А. С. Суворину 19 октября 1891 года.)

И несомненно, что эти настроения внутренней неудовлетворенности, это уже осознанное стремление к политической и общественной жизни были теми толчками, которые заставили Чехова принять участие в борьбе с голодом, охватившим как раз в этот год целый ряд губерний.

Л. С. Мизинова и А. П. Чехов в Мелихове

О голоде В. И. Ленин в статье «Признаки банкротства» (Впервые опубликована в «Искре» (1902 г., № 17), в Собр. соч. В. И. Ленина — том V, 2-е изд., стр. 56. Цитировано по сборнику «Толстой и Ленин») писал следующее: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплоатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности. В эти моменты хищник-государство пробовало парадировать перед населением в светлой роли заботливого кормильца им же обобранного народа. С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв. В 1892 году Толстой с ядовитой насмешкой говорил о том, что паразит собирается накормить то растение, соками которого он питается».

На помощь голодающему крестьянству пыталась прийти общественность, но ее инициатива в корне подрезывалась правительством. Однако, это не помешало ни Л. Н. Толстому, ни В. Г. Короленко самым активным образом выступить на борьбу со страшным бедствием. Не спокойна была и совесть Чехова. Он побывал в тогдашней Нижегородской и Воронежской губерниях. В Нижегородскую он ездил повидаться с земским начальником П. Е. Егоровым, старым своим знакомым, и вместе с ним организовал помощь голодающим путем закупки для них лошадей. Из этого широко задуманного плана мало что вышло практического. В Воронежскую губернию он отправился вместе с Сувориным и поездка превратилась почти-что в увеселительную прогулку — с обедами у губернатора, ужинами у богатых помещиков и т. д. (Голодный год нашел отражение в рассказе Чехова «Жена»).

То, что сделал Чехов для голодающих, ни в коей мере не может быть сравнимо с деятельностью Толстого и Короленко. И странное впечатление оставляют те письма Чехова, в которых речь идет о страшном бедствии. В них чувствуется какое-то благодушие. Чехов, например, не возмущается правительственными распоряжениями, сводящими на-нет частную инициативу, наоборот, он отмечает даже, что «правительство ведет себя недурно, помогает, как может. Земство же или не умеет, или фальшивит» и, в явном противоречии с действительными фактами, указывает, что «частная инициатива в Нижегородской губернии со стороны администрации препятствий не встречает». Стоит только прочесть замечательную книгу В. Г. Короленко «В голодный год», описывающую как раз Нижегородскую губернию, чтобы убедиться в совершенно противоположном.

И. Н. Потапенко

Но ведь и не надо ждать от Чехова большего. Он делал, что мог — собирал по подписке деньги, печатался в сборнике в пользу голодающих и ни в чем ином не умел проявить свою инициативу.

На этом примере мы видим как зигзагообразно идет рост общественного и политического сознания Чехова. Необычайно характерно для Чехова, что он, например, поверил гнусной клевете, распространенной по адресу известного писателя — народника Астырева (Астырев Николай Михайлович (1857–1894). Писатель-народник, автор известной книги — «В волостных писарях». Прокламация, о которой говорит А. П. Чехов, была написана Астыревым и издана «группой народовольцев» под заглавием «Первое письмо голодающим крестьянам». Был привлечен к суду, пробыл в тюрьме и ссылке четыре года. Похороны его сопровождались политической демонстрацией. (См. статью М. С. Александрова «Группа народовольцев». «Былое» 1906, кн. 11 и первую часть книги Л. П. Меньшикова «Охрана и революция», М. 1925)), будто бы призывавшего в своей прокламации народ к избиению врачей, работавших на вспыхнувшей в это же время холерной эпидемии. Никаких, конечно, призывов к избиению интеллигенции писатель Астырев не делал.

И Чехов пишет Суворину: «Если наши социалисты в самом деле будут эксплоатировать для своих целей холеру, то я стану презирать их. Отвратительные средства ради благих целей делают и сами цели отвратительными. Пусть выезжают на спинах докторов и фельдшеров, но зачем врать народу. Зачем уверять его, что он прав в своем невежестве и что его грубые предрассудки — святая истина! Неужели прекрасное будущее может искупить эту подлую ложь? Будь я политиком, никогда бы я не решился позорить свое настоящее ради будущего, хотя бы мне за золотник подлой лжи обещали сто пудов блаженства». (Из письма 1 августа 1892 года.)

Письмо адресовано Суворину и тон письма подлинно «нововременский», а между тем в другом письме к тому же Суворину Чехов с негодованием говорит о «желчных кислотах», которые выливают Житель и Буренин на интеллигенцию, «шибко работающую» на голоде и холере — «не щадя ни живота, ни денег».

Так все еще живет Чехов в клубке противоречий. С одной стороны, он повторяет злостные сплетни и верит им, с другой — открыто заявляет о своем сочувствии к активно работающей интеллигенции. А как по-обывательски отнесся он к студенческим беспорядкам 1890 года! Он пишет о них Плещеву так: «Беспорядки у нас были грандиозные. Я читал прокламации, в них ничего нет возмутительного, но редактированы они скверно, и тем особенно плохи, что в них чувствуется не студент, а еврейчики и акушерки».