Сергей Клочков - Дар Монолита

• Название: Дар Монолита
• Автор: Сергей Клочков
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073631-7, 978-5-271-36117-3

Последнее желание Доктора исполнено, но путь двух сталкеров, пришедших к Монолиту, еще не закончен. «Осознание», Саркофаг, Зона… и неизвестно, что делать им с этим новым знанием, куда выведут их незнакомые дороги, остались ли у них друзья, что ждет Зону и мир по их возвращении… Понятно пока лишь одно — истории Луня и Хип суждено стать Легендой.

---

— Ты уже не здесь, сталкер. Ты на гранях мира… второй смерти ты не вынесешь, поэтому поспеши, — добавил другой «монолитовец».

И два десятка людей в серых комбинезонах разом отвернулись от нас и, построившись в колонну, начали просто уходить, даже не оборачиваясь.

Значит, час… слышал я о странных шприцах без маркировки, заправленных какой-то исключительно сильной дрянью. Говорят, что ученые поначалу интересовались этим составом, а потом — как отрезало, и непонятно почему. Барыги их тоже не покупали, мало того, «Долг», активно воевавший с «Монолитом», не раз брал эти шприц-тюбики в качестве трофеев. Но тоже — поначалу. Потом «долги» просто давили их каблуком прямо на дороге, по слухам, это им военные так посоветовали, по дружбе. И — ничего. Никакой информации… известно только, что после инъекции человек живет пару часов, не больше, и это если не ранен. Раненый — от пяти минут до получаса… причем раны могут быть такими, что никогда и не подумаешь, что человек жив еще, и не просто жив, а уже выдернул чеку из гранаты или приготовился в упор расстрелять врага, как только тот подойдет ближе. Потому и говорят, что к пострелянным «монолитовцам» подходить нельзя. Даже если в нем десяток пуль сидит, даже если пополам его разорвало… ну, а если уж приспичило обыскать, так издалека в голову выстрели сначала, и только потом подходи. Сколько раз бывало, когда «мертвый» фанатик гранату под ноги сталкерам выкатывал… страшная это дрянь. И не поймешь — то ли наркота, то ли стимулятор мощнейший, то ли еще какая химия.

Я легко поднялся с наспех сооруженных носилок, брошенных «монолитовцами». Хип отшатнулась от меня, только взглянув в глаза, но тут же ощупью нашла мою руку, вымученно улыбнулась. Молодец ты все-таки у меня, стажер. Знатный из тебя сталкер получился. Пенка, не говоря ни слова, просто повернулась к громадине Саркофага. Успеем.

Темнота вокруг нас не была полной. Скорее это были глубокие, серые сумерки, которые, по слухам, никогда не расходились здесь даже днем из-за шапки странных угольно-черных туч, круглый год висевших над ЧАЭС. От этого мир казался тусклым, черно-белым, тяжелым, хотя сам воздух вокруг Саркофага был удивительно прозрачен, хотя и далеко не чист — встроенные в детекторы аномалий дозиметры вместо сухого треска начали прерывисто пищать уже через несколько десятков шагов, предупреждая о смертельном уровне радиации. Наверное, поэтому и не пошел дальше отряд «Монолита», хотя их комбезы защищали от радиации едва ли не лучше наших… слышал я, что при сильном облучении чувствуется апатия и сухость в горле, но таких ощущений пока не было. Я просто осматривался вокруг — странное снадобье не только убрало боль и слабость, но и невероятно обострило восприятие.

Даже в самых дальних ходках я никогда не приближался к ЧАЭС, хотя в Припяти бывал, и не раз. Слухи о том, что творилось вокруг станции, отпугивали даже бывалых сталкеров, но, как ни странно, вокруг не было видно ни одного мутанта, ни одного живого дерева. Забетонированная дорога растрескалась, местами почернела, от нее ощутимо веяло странным густым жаром, а в небо поднимались столбы дрожащего воздуха. Брошенная техника, плиты дороги, трубы, развалины административного здания — все было покрыто налетом рыжеватой пыли, остовы грузовиков выгорели, почернели, кое-где я даже видел широкие черные кляксы, похоже, расплавленных камней. В две тысячи шестом, во время первого Выброса, Саркофаг пошел трещинами, но устоял. Через год случился еще один, и на этот раз от самого Саркофага мало что осталось — он даже не развалился, а попросту оплыл, словно старая свеча, почернел, а расплавившиеся балки и глыбы бетона оставили на его стенах застывшие реки блестящего черного стекла. Теперь бывшее здание напоминало какой-то сюрреалистический вулкан с разверстым жерлом, окруженным гигантскими вывернутыми лепестками смятых, расплющенных в гравитационных вихрях камней, тех, что не успели испариться в первые минуты той вспышки аномальной энергии, так сильно изменившей и увеличившей Зону.

Странный огонь был настолько силен, что даже бетон вблизи бывшего Саркофага покрылся скользкой, хрустящей корочкой, а асфальтовые дорожки выгорели полностью, превратившись в ленты почерневшего песка. Пенка начала петлять, обходя некоторые участки, и, так как наши детекторы вышли из строя, попросту перегорев от интенсивности аномальных полей, нам пришлось полностью довериться чутью мутанта. Ей, похоже, радиация не вредила совсем, а вот нам… первой на першение, сухость в горле и тошноту пожаловалась Хип, что само по себе говорило о действительно серьезной дозе радиации. Я этого пока не чувствовал — действовал «монолитовский» препарат, но все же остановился и достал из рюкзака «посылку» Доктора — упаковку из десяти ампул с «жизнью». Первые инъекции мы сделали на остатках скользкой стены, покрытой волнистыми гребнями застывшего камня. И там же я увидел, как ярко полыхнуло в недрах того «вулкана», в который превратился Саркофаг, и вспышка эта оставила после себя дрожащий лазоревый свет, от которого по стеклянно-блестящим черным стенам забегали призрачные блики.

Я увидел Монолит.

Он показался мне немного меньше тех размеров, которые ему приписывали выжившие после похода к Саркофагу или, что скорее, чрезмерно болтливые сталкеры. Может, он казался небольшим еще и потому, что лежал на дне глубокой полусферической воронки, явно выжженной им во время Третьей катастрофы, частично погрузившись в расплавленный когда-то камень.

И еще он был прекрасен.

Высокая, почти прозрачная призма цвета чистейшего аквамарина, от которой расходились волны странного, ленивого света, играющего над кристаллом лентами крошечных северных сияний, расплывающегося мягкими струями, похожими на прозрачный светящийся дым, короткими вспышками на идеально прямых гранях. Он не звал к себе, нет, но я вдруг почувствовал, что он ждет нас… ну, или же мне просто это показалось.

Осознание того, что «чернушка» и «монолитовский» допинг убьют меня в течение часа, может, двух, как-то сразу отступило от меня. В сердце приятно, сладко кольнуло ощущением острого счастья, непередаваемой радости, мира. Я просто сел на черные камни, сорвал маску респиратора и спокойно позволил Монолиту выслушать меня, хотя при этом я не произнес ни звука. Я почему-то знал, что мне не нужно говорить самому, достаточно лишь достать из кармана конверт, раскрыть его и разгладить в ладонях кусочек помутневшей, пятнистой фотобумаги. И просто тихо прошептать те слова, повторив то, что сказал мне усталый, печальный голос мертвого Доктора, которого я так четко, хорошо слышал, словно он стоял прямо за моей спиной.

«ПОСМОТРИ НА ТЕХ, КТО ПРИШЕЛ К ТЕБЕ. ЗАГЛЯНИ В ИХ ДУШИ И ДАЙ НАМ ЕЩЕ ОДИН ШАНС».

Миллионы тонких ледяных иголочек разом растаяли на коже, мысли исчезли, а мир вдруг померк на несколько долгих секунд, в течение которых я увидел странную картину: засыпанный слежавшимся снегом подвал разрушенной многоэтажки, костер и два человека возле него, одетые в рваные шкуры — старик и подросток. Старик грел руки у огня, паренек, свернувшись калачиком, похоже, спал, не выпуская из рук короткого копья. А над разрушенными почти до основания остатками зданий ветер начал гнать белые искры снежной крупы. Видение продолжалось совсем недолго, прекратившись как-то сразу, вдруг, и я снова сидел на гребне оплавленной стены.

«Да».

— Он сделал, — просто сказала Пенка. — Все теперь.

— Нет, — Хип упрямо мотнула головой. — Не все.

Девушка глубоко вздохнула, потом просто сняла респиратор и отбросила его в сторону.

— Я просто хочу быть с ним. Всегда. Он ранен. Ему плохо, он умирает. Уведи нас от смерти, найди спокойное, тихое место, где мы могли бы жить подальше от лишних людей. Сделай так, Монолит.

Пенка почти по-человечески охнула и попятилась назад. А лазоревое сияние неожиданно усилилось, затопив весь мир вокруг. Я встал, ощупью нашел руку Хип и шагнул к краю воронки, туда, где начиналась стена мягкого, прохладного света.

* * *

Я даже не понял, что именно произошло.

Секунду назад под ботинком хрустели мелкие осколки черного радиоактивного стекла, но следующий шаг подмял уже высокую, удивительно яркую траву, обильно посыпанную крупной росой, и вместо сухого, отравленного воздуха Саркофага я почувствовал прохладный свежий ветерок. Похоже, было раннее летнее утро…

Мы стояли на пологом берегу небольшой речки, поросшей по берегам ольхой и ивняком. На соседнем крутом берегу поднимался густой сосновый бор, желтел песок узкого пляжа, и, что совсем уж невероятно, пели птицы. Нет, не хором, просто где-то в кронах высвистывала незатейливый мотив одинокая птаха… а я уже давно забыл, как могут звучать голоса птиц. И еще над всем этим было небо… темно-синее, без единого облака, немного посветлевшее над вершинами сосен — похоже, рассвет только начинался, и в глубокой холодной синеве еще мерцали редкие искорки звезд. В реке, под прибрежными кустами ивняка плеснула рыба, оставив на воде лениво расходящиеся круги.