Владислав Егоров - Пасхальные яйца

• Название: Пасхальные яйца
• Автор: Владислав Егоров
• Издательство: БПП
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

Книгу составили последние и лучшие рассказы автора, по праву возводящие его в ранг замечательных писателей земли русской.

---

— Да от прадеда, — подсказала баба Маня. — Валенки тот катал, вот и получил свое прозвище, а потом и в паспорт так записали. А что простодушный Андрей, доверчивый, это уж точно. Сегодняшней его злости я такое вижу, женщины, объяснение. Поверил мужик в эту самую перестройку, что Горбачев обещал, а вышел из нее пшик.

— Нечего его защищать! — рассердилась не на шутку Серафима. — Ну и злился бы на Горбачева, а чего на Раису Максимовну зло-то переносить?!

— Муж и жена — одна сатана, — неожиданно и совсем невпопад тихо проговорила Наташа Молчунья…

Через неделю заграничный врач, лечащий Раису Максимовну Горбачеву, сказал по телевизору, что состояние ее здоровья заметно улучшилось. Бабе Мане тоже полегчало. Она даже на крылечко стала выходить на солнышке погреться. И руки уже по работе заскучали. Значит, дело пошло на поправку.

пос. Заветы Ильича, 21–31 августа, 1999 г. Москва, 20 сентября, 1999 г.

P. S. Мария Никаноровна Лаптева и Раиса Максимовна Горбачева скончались в один день, 1999 года. Пусть земля им будет пухом.

Автор

РАЙ

Старика Вострухина младший сын Алешка определил умирать в областную больницу. Конечно, по-хорошему полагалось бы распроститься с жизнью в родной деревне, там, где и на свет Божий появился. Но Алешка решил заботу проявить, да и не хотел, видно, лишних пересудов: вот, мол, детки пошли, бросают родителей подыхать, как собак бездомных. И то, в последнее время старик обиходить себя уже не мог, ноги совсем отказали. Здешний врач вчера объяснил, что так бывает по причине злоупотребительного многолетнего курения, но сам он считает, что настоящая причина, конечно, другая, которую от него скрывают, а это сказано было просто для успокоения. Если б от курения смерть приходила, то врач бы, небось, сам не курил, а то вон все время с сигареткой во рту.

Правильно Алешка его сюда приволок. Дома он бобылем живет, без всякого догляду. Соседей фактически нет. Их Синцово только называется деревней, а жительствуют здесь теперь одни дачники. Да и они исключительно летом наезжают, а сейчас две избы справа от него — покойного Федота Шубина да переехавшей к дочке в Москву Маруси Селивановой стоят под замками, а слева вообще пустырь — землю откупили какие-то городские ушлые ребята, четыре избы уже снесли и по весне начнут возводить тут себе хоромы. Захаживал его проведывать, конечно, Иван Егорыч, но не так, чтобы часто. Старый приятель на другом конце деревни живет и корову еще держит и двух поросят откармливает, так что напрасные лясы точить времени у него нету. В общем, помер бы и никто б не хватился. И лежал бы, тухнул, что хорошего? А то б еще кот Васька нос отгрыз. Слышал, такие случаи бывают, когда у одиноких покойников домашние животные лицо объедают.

Алешка, добрая душа, не бросил кота бродяжничать, взял к себе. Мыши, говорит, обнаружились. Тоже недоразумение времени. Дом кирпичный, третий этаж, откуда там мышам взяться, а вот поди ж ты! Теперь-то у Васьки почнется райская жизнь. Мыши мышами, а и колбаски ему, небось, перепадать будет и молочка с творожком. Нынче в городе с продуктами хорошо, не то, что в прежние годы, когда он сынкам то картошечки приволокет по рюкзачку, а если кабанчика зарежет, то и мясца с салом по полпудика каждому. А заработки у Алешки, хвалился, на зависть другим. В сравнение не идут с теми, когда в обкомовском гараже работал. Сейчас, ишь, личный шофер-телохранитель директора банка! Это по теперешним временам почище любого прежнего партийного начальника.

Вот когда о Васькиной райской жизни подумал старик Вострухин, тут и повернулись его мысли на собственное посмертное существование. Утром приходили к ним в палату две бабенки, все в черном, наверно, монашки. Обличьем вроде бы корейской нации, но не нашей, а иностранной, по-русски больно плохо говорили. Больных четверо в палате, так они положили каждому на тумбочку по книжечке, в которых рассказывается о заповедях Божьих, советы даются, как правильную жизнь вести. А аккурат напротив его кровати, где однорукий Григорий Степанович лежит, прикнопили в изголовье ему икону. Только не такую, как наши, а без всякого оклада, просто, можно сказать, красивую цветную картинку, но божественного смысла. На картинке такое изображение. Идут три старика в длинных красных одеждах, над головами золотые обручи, значит, святые. Идут по саду, потому как нарисованы на картинке яблони и еще вроде слива. За спиной у святых крутая горка, а на ней дворец из белого камня. Еще сидит на сливе птица с яркими перьями — похоже фазан. А по верхним углам летают в голубом небе два ангелочка с маленькими, как у воробышка, крылышками, только сплошь беленькими. Когда эту иностранную икону монашки вешали, то все лопотали про рай. В раю, значит, эти старики обитают. Сподобились за праведную жизнь.

Все в палате давно уже спят, а старик Вострухин глаза в потолок пялит и прикидывает, куда его после смерти определят. По раскладу получается, что тоже в рай должен попасть. Для этого у него такие имеются резоны.

Во-первых, заповедано Богом человеку добывать хлеб насущный в поте лица своего. Тут у него полный порядок. Поту за жизнь немало пролил. Считай, с двенадцати лет в колхозе ишачил. Перед войной на шофера выучился. По фронтовым дорогам четыре года рулил, а после победы по той же специальности еще сорок три года отбухал. Окончательный расчет получил, шутка сказать, в 68 лет. Медаль «За трудовую доблесть» задарма не давали, а в добавок в районной газетке пропечатали про него пять похвальных заметок, и на колхозной Доске Почета висел, пока не выцвел весь.

Другая главная заповедь — «не убий». Тут тоже не должно быть замечаний. Он и дрался-то только ребятенком, да раз по пьянке с тем же Иваном Егорычем, но помирились на другой же день, без всяких претензий друг к дружке. А на войне, хоть и прошел ее от первого дня до победного салюта, не то, что убить, даже ни одного выстрела не сделал — все баранку крутил. Два года на полуторке снаряды доставлял к передовой, потом командира дивизии возил. Сначала на «эмке», а уж в Польшу вошли — на «виллисе».

Что в войне участвовал, это ему большой плюс. «Защита Отечества — святое дело» — поучал их, новобранцев, в июне сорок первого политрук. А лет десять назад, когда у сыновей гостил, зашел в церковь, с тамошним попом разговорился и тот подтвердил, что правильная была у политрука формулировка. А еще давным-давно, добавил батюшка, князь Александр Невский сказал, что, если кто на Русь с мечом сунется, тот от меча и погибнет. И за то, что врагов Земли Русской истреблял нещадно был причислен князь к лику святых. Словом, как ни поверни, а с этой заповедью старику подфартило. Самолично ни одного немца не убил, а с другой стороны посмотреть — сколько их, поганцев, отправили на тот свет снаряды, которые перевозил ефрейтор Вострухин!

Теперь, что касаемо заповеди «не укради». Ну, мальчишеское озорство, когда по чужим садам лазили, знамо дело, в расчет приниматься не будет. А вот, что в сорок восьмом соблазнил его комбайнер Серега Колупаев мешок колхозной пшенички упереть, а потом они его поровну разделили, тут он, конечно, грешен. Но, может, на Божьем суде скидку сделают, что зачинщиком-то Серега был. И другое есть смягчающее обстоятельство: Пашка, старшой его сын, болел тогда сильно и нуждался в подкормке, да и Лизавета только народилась, боялись они с женой, что с голодухи материнское молоко пропадет. Серега-то вскорости помер, сгорел от самогонки, так что про ту кражу никому до сих пор неизвестно, вроде ее и не было. А уж страху он тогда натерпелся, не приведи Господи! Если б кто стукнул, считай, лет десять Колымы было бы обеспечено. Этот страх тоже можно зачесть в искупление вины. Тем более он тогда самому себе зарок дал, на чужое никогда не зариться, даже если оно плохо лежит. И этого самовольного обещания ни разу потом не нарушил.

Следующая заповедь о почитании родителей. Отец помер, когда ему только пять лет было. Тут вопрос отпадает. Ну, а к матери он всегда относился с заботой и почтением. У любого в деревне спроси, подтвердят. Жене строго наказывал, чтобы она мать ослобоняла от тяжелой домашней работы, на себя ее брала. А могилки родительские, теперь там рядышком и жена, и брат Николай лежат, содержал в порядке, не допускал, чтобы бурьян там вырос. Оградку железную по смерти матери в шестидесятом году поставил и подкрашивал ее регулярно, чтоб ржавчина не поела. Сначала в серебристый цвет, хоть и был тот много лет в дефиците, на лапу приходилось давать продавщице хозмага, а последние годы — в черный. Алешка-сын убедил, что для кладбища он более подходящий.

Конечно, посложней будет разобраться насчет супружеских обязанностей. Кобелем он никогда не был и верность своей Валентине Кузьминичне, царствие ей небесное, в принципе блюл. Но некоторые обстоятельства в этом плане все же имеются. Что с Фроськой Парамоновой сношался — это еще до женитьбы, значит, и греха особого тут нет. А вот в сорок седьмом сошелся с Ларисой Куркиной, она в райцентре на почте работала, за это, наверно, будет спрос. Как в райцентр доводилось ехать, к ней непременно заглядывал. С год, не меньше, такое их сожительство продолжалось. Как тут оправдываться? Лариса вдовая была, бездетная, мужа на войне убило. Баба она была душевная, добрая, но обличьем малость не удалась, мужики на нее не больно-то зарились. Так что, он, можно сказать, просто пожалел женщину. Потом, конечно, совесть перед женой заела, тем более, уже совместно троих нарожали. Когда с Ларисой окончательно прощевались, она ему спасибочки даже сказала за то, что обогревал ее одиночество.