Эдмундо Конде - Яд для Наполеона

• Название: Яд для Наполеона
• Автор: Эдмундо Конде
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067205-9; 978-5-271-26027-8; 978-5-4215-1224-0

Всесильный министр полиции Франции ищет участников готовящегося покушения на Императора, в дело идут шантаж, подкуп, агентурные связи и любовное письмо Наполеона, из которого следует, что возможный убийца Императора — его внебрачный сын. Действие романа разворачивается в светских салонах и борделях Парижа, на плантации и в хижине колдуньи в Новом Орлеане и, наконец, на острове Святой Елены, где события неумолимо катятся к роковой развязке.

---

— Перед вами патриоты, сохранившие верность своему императору. Пожелайте им удачи. Это самое лучшее и разумное из того, что мы можем для них сделать.

Уже на выходе из дома Жюльена догнал де Монтолон.

— Воин! — с некоторым вызовом обратился граф и протянул Жюльену британскую форменную шляпу, которую тот позабыл в салоне: — Она вам пригодится, ежели вы желаете добраться до порта, не привлекая внимания.

Жюльен, удостоив его сиятельство короткого взгляда сверху вниз, поспешил выйти наружу, где ждали Жером и Батист.

Обратный путь при свете дня, вопреки ожиданиям, оказался значительно проще — сыграла свою роль английская военная форма. Вчетвером, похожие на сменный караул, они без особых трудностей спускались по извилистой дороге. Дело несколько осложнялось лишь тем, что силы Жюльена таяли с каждой минутой, но рядом были оба Тургута.

Между тем в Лонгвуд-хаусе челядь приступила к устранению последствий драматических событий. Один из слуг, недавно прибывший на остров толстяк по имени Дюпен, воплощение трусости, увидев труп, копье, изображение ромбов, тихо вскрикнул и осенил себя крестным знамением.

— Впечатляет, да? — издевательски спросил тот, кому было поручено возглавить операцию по наведению порядка.

— Это… и это… и это!.. — бормотал Дюпен, указывая дрожащим пальцем на рисунки на земле, на пригвожденного к столбу мертвеца и отбрасываемую им тень, которая совмещалась со знаком на стене, — это же колдовство вуду! Вуду! — и, крестясь, в паническом ужасе вылетел из кладовой.

— Чувствуется, бедняге Дюпену не довелось поучаствовать в настоящих боевых переделках, — укоризненно покачав головой, отметил старший и распорядился убрать тело. Извлечь копье, однако, оказалось далеко не простым делом — оно вошло в древесину гораздо глубже, чем можно было предположить.

В семь пятьдесят, когда Жюльен с друзьями добрался до набережной, Огюст, все еще в офицерском мундире, коротко объяснил постовому, что у него предписание срочно прибыть с нарядом на патрульный корабль, курсировавший у острова, и что их доставит туда «Эксельсиор». После этого четверка беспрепятственно поднялась на борт.

В восемь часов десять минут торговое судно «Эксельсиор» вышло из Джеймстауна и взяло курс к родным берегам.

Чуть позже сменный караул поднял тревогу. В Плантейшн-хаус, резиденцию губернатора, доставили рапорт о необъяснимом ночном происшествии — нападении на Лонгвуд-хаус.

— Что с Бонапартом? — поинтересовался, выслушав донесение, Хадсон Лоу.

— Доживает последние часы, ваше превосходительство. Это абсолютно верные сведения.

Весть о том, что Бонапарт при смерти, мгновенно облетела весь остров. Хадсон Лоу, с учетом данного обстоятельства, счел возможным немного повременить с началом расследования произошедшего.

В дневниках и переписке тех, кто присутствовал при последних часах императора, говорится, без упоминания точного времени, что в ночь с четвертого на пятое мая Наполеона перестали мучить боли.

В последующие часы у него, по всем признакам, ничто не болело и ничто его не беспокоило. Наполеон Бонапарт тихо скончался, около шести часов вечера пятого мая 1821 года.

Девятого мая тело императора, облаченное в форму гвардейских егерей, перевезли в Долину герани и предали земле. Во исполнение воли усопшего, его погребли у ручья под тремя плакучими ивами — деревом, согласно давнему пророчеству Гран-Перл на болоте прощения, судьбоносным для Жюльена.

Губернатор острова воспротивился тому, чтобы на могиле было высечено «Наполеон», останки погребли под плитой без надписи и обнесли безымянную могилу обнесли скромной деревянной оградой.

Девятнадцать лет спустя Эпилог

Возвращение праха

Вечером 14 декабря 1840 года, в десятиградусный мороз, многолюдная толпа встречала гроб с телом Наполеона Бонапарта, с разрешения британского правительства вернувшегося наконец во Францию.

Гроб, освещенный со всех сторон лампадами, находился на палубе корабля «Ля Дорад», пришвартовавшегося к пристани Курбевуа. На набережной ветераны, братья Наполеона по оружию, ежась от холода, терпеливо ждали сигнала, чтобы выстроиться в почетный караул и отдать дань уважения своему императору. Что значили для них еще несколько часов ожидания по сравнению с предыдущими девятнадцатью годами? Израненные в сражениях, уже старые и больные, в былые времена они составляли цвет одной из самых грозных армий в истории. Теперь одни из них пытались спрятаться от пронзительного ветра у стен единственной постройки — деревянного павильона, наскоро сколоченного, чтобы уберечь от непогоды императорский катафалк; другие, как некогда на походном бивуаке, грелись вокруг костров или, закутавшись шарфами, прохаживались, чтобы разогнать кровь.

Ровно в девять утра прогремели пушечные залпы и повсюду загудели колокола. Под торжественный звон гроб по сходням перенесли на набережную и водрузили на погребальную колесницу. Молодые люди из Латинского квартала вдруг грянули «Марсельезу». Толпа поддержала студентов, и траурный кортеж под пение многотысячного хора двинулся в путь — от моста Нейи до Дома Инвалидов.

Колесница, которую везли шестнадцать коней в бархатных попонах и золоте, представляла собой поистине монументальное сооружение. В длину, равно как и в высоту она достигала десяти метров, в ширину — пяти и весила тринадцать тонн. Покрывавший ее сверху донизу полог — огромное полотнище прозрачной ткани фиолетового цвета — был весь вышит фигурками пчел. Впереди шествовал отряд жандармерии Сены, позади — муниципальная гвардия Парижа и копейщики.

Не переставая звонили колокола в церквах, салютовали артиллерийские орудия.

Над Парижем кружился снег.

Люди, запрудившие улицы на всем пути следования кортежа, при приближении колесницы с гробом императора замолкали. Молчание производило потрясающее, пронзительное впечатление; оно, казалось, нарастало и достигло кульминации, когда в самом хвосте процессии, после прохода депутации гражданских властей, вслед за чиновниками средней руки появился сводный отряд ветеранов — верных товарищей Наполеона по оружию. Гренадеры, егеря, «драгуны императрицы», «гусары смерти», «красные копейщики» в старых, выцветших мундирах с потускневшими эполетами… Многие с трудом передвигали ноги, опирались на палки… И вдруг молчание прервал сначала одиночный, но тут же подхваченный всеми возглас: «Да здравствует император! Да здравствует Наполеон!»

Пройдя под Триумфальной аркой, кортеж вступил на Елисейские поля и двинулся меж двух рядов белокаменных изваяний. Некоторые плакали, не в силах сдержаться. Другие преклоняли колени. Отдельным счастливчикам удавалось поцеловать край драпировки проезжавшего мимо катафалка.

Наконец из-за туч вышло солнце. Стоявшая в толпе высокая женщина в траурной одежде подняла с лица вуаль. Ее сопровождал спутник — элегантный, хотя несколько манерный старик солидной комплекции со шрамом на щеке. Колесница приблизилась, и дама извлекла из-за высокого выреза платья золотую подвеску в форме крохотного цилиндра. Благоговейно прижала ее ладонью к груди. И замерла в такой позе, пока не проехала колесница.

Мужчины, с интересом поглядывавшие на даму, не могли определить возраст по ее бледному, мраморной белизны лицу и думали, что перед ними, скорее всего, молодая вдова. Никому и в голову не приходило, что супруг мадам Ласалль скоропостижно скончался от таинственного недуга восемнадцать лет назад.

Когда траурная процессия прошла, старик, не желая отвлекать даму от тяжких дум, опустил голову и принялся рассматривать свои ухоженные руки. Между тем дама набросила на себя вуаль и собралась уходить.

Никто не знал ни имени, ни причины скорби дамы в черном с лицом юной девочки, но один ее вид внушал уважение, и толпа невольно расступалась, давая ей дорогу. Наконец дама села в поджидавшую ее карету, и карета медленно покатила по запруженной людьми улице.