Робер Мерль - Смерть - мое ремесло

• Название: Смерть - мое ремесло
• Автор: Робер Мерль
• Жанр: Проза

---

- Что касается караулки, - сказал Луек, - то прошу прощения... По случаю праздника... я не счел нужным... Конечно, непорядок...

- Ничего...

У комендатуры я вышел и велел Дитсу ждать меня около сторожевой вышки. Машина отъехала, и я обратился к Луеку:

- Где он?

- Я перенес его в кабинет.

Я взбежал по ступенькам, поспешно прошел коридор - дверь кабинета Зецлера была заперта.

- Разрешите, господин штурмбанфюрер, - сказал Луек, - я счел необходимым запереть дверь.

Он открыл кабинет, и я зажег свет. Зецлер лежал на полу. Глаза у него были чуть приоткрыты, лицо - умиротворенное. Казалось, он спит. С первого взгляда я понял, что вызвало его смерть. Закрыв дверь, я опустил штору на окне и сказал Луеку:

- Слушаю вас.

Луек встал навытяжку.

- Минутку, Луек.

Я сел за письменный стол Зецлера и вставил лист бумаги в пишущую машинку.

- В одиннадцать часов, выходя из комендатуры, я услышал, что в гараже номер два на медленном ходу работает автомобильный мотор...

- Не спешите...

Он выждал несколько секунд и продолжал:

- ...Железная штора была спущена и закрыта... Я сначала как-то не обратил на это внимания... и зашел в столовую выпить стакан вина...

Я сделал знак Луеку остановиться, стер резинкой слово "вина" и написал "лимонада".

- Продолжайте.

- ...и послушать пластинки... Когда я вернулся в комендатуру, мотор все продолжал работать... Я взглянул на часы... было половина двенадцатого. Мне это показалось странным...

Я допечатал слова "половина двенадцатого" и спросил:

- Отчего?

- Мне показалось странным, что шофер так долго не выключает мотор.

Отстукав: "Мне показалось странным, что шофер так долго не выключает мотор", я приказал Луеку продолжать.

- ...Я попробовал поднять железную штору. Она была закрыта изнутри. Я прошел через коридор комендатуры и открыл внутреннюю дверь, ведущую в гараж... Зецлер сидел, как-то сникнув, за рулем машины... Я выключил мотор... затем вытащил тело из машины... и перенес его сюда...

Я поднял голову.

- Один?

Луек расправил широкие плечи.

- Один.

- Продолжайте.

- ...Я стал делать ему искусственное дыхание...

- Зачем?

- Было совершенно очевидно, что Зецлер отравился выхлопными газами...

Я отстукал эту фразу, встал из-за стола и прошелся по комнате, глядя на Зецлера. Он лежал на спине, вытянувшись во весь рост, слегка раскинув ноги. Я поднял глаза.

- Что вы по этому поводу думаете, Луек?

- Как я уже сказал, это отравление, господин...

Я сухо оборвал его:

- Я вас не об этом спрашиваю.

Я посмотрел на него в упор. Голубые глаза его помутнели, и он сказал:

- Не могу знать, господин штурмбанфюрер.

- Но у вас все-таки есть на этот счет какое-то мнение?

Наступило молчание, затем Луек медленно произнес:

- Можно высказать два предположения: или самоубийство, или несчастный случай. - Он продолжал еще медленнее. - Лично я думаю...

Он запнулся, и я продолжил за него:

- ...что это несчастный случай.

Он поспешно подхватил:

- Да, да, я думаю, что это несчастный случай.

Я снова сел за стол и отстукал на машинке: "По-моему, это несчастный случай".

- Подпишите, пожалуйста, ваш рапорт, - сказал я.

Луек обогнул письменный стол, я протянул ему ручку, и он, даже не давая себе труда прочесть, подписал бумагу. Я снял телефонную трубку:

- Говорит комендант. Пошлите сюда моего шофера.

Я повесил трубку, и Луек отдал мне ручку.

- Вы поедете на машине за Хагеманом и лагерным врачом. Хагеман сейчас у меня. Ни слова в машине о том, что произошло.

- Слушаюсь, господин штурмбанфюрер.

Он уже был у дверей, когда я окликнул его:

- Вы обыскали тело?

- Я не мог себе этого позволить, господин штурмбанфюрер.

Я сделал ему знак, и он вышел. Закрыв за ним дверь, я нагнулся и обыскал Зецлера. В левом кармане кителя лежал конверт на мое имя. Я вскрыл его. Письмо было отстукано на пишущей машинке и составлено по всей форме:

Коменданту КЛ Освенцим,

штурмбанфюреру СС Лангу

от оберштурмфюрера СС Зецлера.

КЛ Освенцим

Я кончаю с собой потому, что больше не в состоянии выносить Этот ужасный запах горелого мяса.

Р. Зецлер,

оберштурмфюрер СС.

Я выбросил окурки из пепельницы в корзину для бумаг, положил в пепельницу письмо с конвертом и поднес зажженную спичку. Когда вся бумага превратилась в пепел, я поднял штору, открыл окно и развеял пепел по ветру.

Вернувшись к письменному столу, я сидел минуту, ни о чем не думая. Затем вспомнил о револьвере Зецлера, вынул его из своей кобуры и положил в ящик стола. Я внимательно осмотрел один за другим все ящики и наконец нашел то, что искал, - бутылку водки. Она была едва начата;

Я встал, вылил две трети бутылки в раковину, облил спереди, около самого ворота, китель Зецлера водкой, открыл кран умывальника и спустил воду, закрыл бутылку и поставил ее на письменный стол. В ней оставалось еще немного водки.

Отодвинув дверную задвижку, я закурил сигарету, сел за письменный стол и стал ждать. С того места, где я сидел, тела Зецлера не было видно. Взгляд мой остановился на его шинели. Она висела на вешалке справа от двери. На спине она топорщилась - Зецлер сутулился.

В коридоре раздались шаги. Первым, с бледным, взволнованным лицом, вошел Хагеман, за ним - лагерный врач гауптштурмбанфюрер Бенц. Последним, возвышаясь над ними на целую голову, следовал Луек.

- Но как же?.. Как же это?.. Не понимаю... - забормотал Хагеман.

Бенц нагнулся, приподнял веки покойного и покачал головой. Выпрямившись, он снял очки, протер их, снова надел, провел рукой по своим блестящим седым волосам и молча сел.

- Можете идти, Луек, я позову вас, если будет нужно, - сказал я.

Луек вышел, Хагеман не шелохнулся. Он все еще не мог оторвать глаз от распростертого на полу тела.

- Слов нет, это большое несчастье, - сказал я и продолжал: - Я прочту вам рапорт Луека.

Я заметил, что все еще держу в руке сигарету, и почувствовал неловкость. Отвернувшись, я поспешно придавил ее в пепельнице.

Зачитав рапорт Луека, я обратился к Бенцу:

- А ваше мнение, Бенц?

Бенц взглянул на меня. Ясно было, что он все понял.

- По-моему, - сказал он, - это несчастный случай.

- Но как же?.. Как же это?.. - растерянно забормотал Хагеман.

Бенц указал пальцем на бутылку водки.

- Он хватил немного лишку по случаю праздника, пошел завести мотор, морозный воздух одурманил его, он потерял сознание - и уже не проснулся.

- Не понимаю, - сказал Хагеман. - Обычно он почти не пил...

Бенц пожал плечами.

- Понюхайте.

- Но все же, если мне будет дозволено, - запыхтел Хагеман, - здесь что-то не так... Что-то странное... Почему Зецлер не вызвал, как всегда, шофера? Чего ради он сам взялся заводить машину...

Я с живостью заметил:

- Вы же знаете, Зецлер никогда ничего не делал, как все люди.

- Да, да, - отозвался Хагеман, - это был, так сказать, музыкант.

Он посмотрел на меня и поспешно добавил:

- Разумеется, я тоже думаю, что это несчастный случай.

Я встал.

- Поручаю вам отвезти фрау Зецлер домой и известить ее о случившемся. Возьмите машину. Бенц, я хотел бы иметь завтра утром ваш рапорт, чтобы присоединить его к своему.

Бенц поднялся и кивнул головой. Они вышли, я позвонил в лазарет, чтобы прислали санитарную машину, и, сев за письменный стол, начал составлять рапорт.

Как только санитары вынесли труп, я закурил сигарету, открыл настежь окно и снова сел за машинку.

Немного погодя я снял телефонную трубку и позвонил оберштурмфюреру Пику на квартиру. Мне ответил женский голос. Я сказал:

- У телефона штурмбанфюрер Ланг. Не могли бы вы позвать мне вашего мужа, фрау Пик?

Я услышал стук трубки - ее положили на стол - и звуки шагов. Шаги удалились, где-то хлопнула дверь, мгновение было тихо, затем внезапно холодный, спокойный голос произнес совсем рядом со мной:

- Оберштурмфюрер Пик слушает.

- Я не разбудил вас, Пик?

- Никак нет, господии штурмбанфюрер. Мы только что вернулись.

- Вы уже в курсе дела?

- Так точно, господин штурмбанфюрер.

Я продолжал:

- Я вас жду завтра в семь часов утра в своем кабинете.

- Ровно в семь я буду у вас, господин штурмбанфюрер.

- Я намерен перевести вас на другую работу.

Наступила небольшая пауза, и голос Пика произнес:

- Слушаюсь, господин штурмбанфюрер.

Два больших крематория были закончены до срока. И 18 июля 1942 года рейхсфюрер лично прибыл на их открытие.

Машины с официальными лицами должны были прибыть в Биркенау в два часа пополудни. Но в половине четвертого их все еще не было. Это опоздание едва не послужило причиной серьезного происшествия.

Разумеется, я хотел, чтобы особая обработка в присутствии рейхсфюрера прошла без осложнений. Для этого я решил использовать в качестве пациентов непригодных не из своего лагеря. Дело в том, что своих заключенных было труднее без хлопот подвергнуть обработке - назначение крематориев все уже хорошо знали. Поэтому я договорился, чтобы мне доставили из какого-нибудь польского гетто эшелон в две тысячи евреев. Партия прибыла незадолго до полудня, и я разместил заключенных под охраной эсэсовцев и собак в большом внутреннем дворе крематория № 1. Без десяти два евреям объявили, что их поведут в баню. Но рейхсфюрера все не было. Ожидание затянулось, и евреи, измученные нестерпимой духотой, становились все беспокойнее, стали требовать пить, есть, а потом начали метаться с криками по двору.