Вера Еремина - Классическая русская литература в свете Христовой правды

• Название: Классическая русская литература в свете Христовой правды
• Автор: Вера Еремина
• Жанр: Культурология
• Год: 2001

---

Но ведь и митрополит Елевферий ещё отмечал, что “много ли у нас ходят в храмы?” Но всё равно помнили, что есть свой храм, есть батюшка, который будет тебя отпевать. Вот именно такое настроение и привезли в свое время за границу эмигранты и в этом отношении они мало отличались от дореволюционной российской публики. Как выражался Вениамин Федченков – кого мы могли зажечь, если не горели сами. Дело не в том, что было воспитание, а дело в том, что оно было не таким, как подобает.

А эти (осты) – совсем другие – “Какую глубокую веру и благодатную открытость вере мы нашли среди этой молодежи, родившейся после “Октября”; какие удивительные души мы встретили! Восемнадцатилетняя девушка из деревни под Днепропетровском несет в храм свой трехмесячный заработок и говорит со слезами на глазах – я хотела купить себе одежду, но подумала, ведь я в духовной одежде нуждаюсь, прошу – примите это. Невозможно было не принять и невозможно было принять её дара Самому Господу. Я принял, но после как могли мы в приходе пригрели эту душу. И в числе целого ряда других таких же, как она, девушек и юношей “остовцев” эта душа помогала нам вести миссионерскую работу в лагерях (для остов), куда (с самого начала их появления) мне был закрыт пастырский доступ”.

В воскресные дни осты неостановимой толпой, как поток, двигались в церковь. Поток был такой, что их в метро не пускали.

Иоанн Шаховской описывает, как ему удалось посетить лагерь, где находились пленные офицеры, и там же был сын Сталина Яков, – по приглашению немецкой комендатуры, потому что высшие эшелоны власти запрещали, а средние разрешали. Он пишет – “в нем содержалось около трех тысяч командиров в основном лейтенантов, но были и штаб-офицеры. Можно было представить моё удивление, когда среди этих советских офицеров, родившихся после Октября, сразу же организовался церковный хор, певший без нот всю литургию. Приблизительно половина пленных захотели принять участие в церковной службе, общей исповеди и причащении Святых Христовых Таин”. Сопровождал Иоанна Шаховского в этой поездке отец Александр Киселев, доживший почти до наших дней († 2 ноября 2003 года, на покое в Донском монастыре).

После этого посещения Иоанна Шаховского вызывали в гестапо для отчета, и потом он пишет, что - “возможности проникнуть еще в какой либо лагерь более мне уже не представилось и в гражданские лагеря остовцев вход мне был тоже закрыт”. Однако же через храмы, через книги, которые он направлял через посредников ему удавалось окормлять этих беженцев. Для него это была последняя пастырская школа, настоящая академия, уже по этим людям Иоанн Шаховской понял, что действительно врата адовы не одолеют Церковь и действительно Церковь в России – настоящая, истинно благодатная, хотя окончательно он сформирует свое мнение в Америке.

После войны Иоанн Шаховской из-за болезни оказался в санатории, а потом долечивался в имении герцога Лейхтербергского, связанного родственными узами с русской аристократией (один из этих Лейхтербергских был женат на племяннице Горчакова). Находясь в имении герцога, Иоанн Шаховской получает аккредитив от известного авиаконструктора Игоря Ивановича Сикорского и уезжает в Америку.

В Америке сначала ему поручают приход в Лос-Анджелесе; в 1947 году – хиротония. Но на Кливлендском соборе 1946 года Православная Церковь Америки разорвала отношения с карловцами и вошла в юрисдикцию Московского Патриархата. (В 1971 году на Поместном соборе Православная Церковь Америки получила и законную автокефалию от Матери‑Церкви). В 1975 году выйдет на покой и, начиная с 1975 года, осуществляется его, так сказать, “последняя прямая” пути во Христе. Прежде всего, для Иоанна Шаховского это тоже оглядка назад, но эта оглядка назад - с целью окончательного переосмысления, окончательной переоценки ценностей и, прежде всего, окончательно переосмысления церковных событий. Последнее, что мы читаем у него как раз о Московской Патриархии в статье “Русский реализм”, что “святость целительно привлекает видимость неправды на служение правде; греховность – убийственно прикрывает видимостью правды свою ложь”.

Когда выступил ныне покойный митрополит Питирим († 4 ноября 2003 год) против Солженицына, высланного в 1973 году, то Иоанн Шаховской по этому делу пишет: “Иерарх мученической Русской Церкви сказал какие-то слова против Солженицына, травимого и уже высланного; я не могу поверить, что он действительно читал “Гулаг” и что он написал эти слова по убеждению” (Питирим действительно не читал “Гулаг” по крайней мере тогда).

Начиная с 1975 года и до 1989 года, до его кончины последние четырнадцать лет его жизни – это расцвет его литературного творчества. Именно в этот период написаны удивительные книги Иоанна Шаховского: “Биография юности”, то есть “Восстановление единства”, “Революция Толстого” и вышедшая в Париже в 1981 году книга “Вера и достоверность”.

Главная его задача в это время - это задача пастырская, но пастырство его на этот раз обращено к русскому народу – он становится бессменным автором и руководителем русской религиозной передачи для “Голоса Америки”. На этой религиозной передаче воспитано целое поколение верующих и значительная часть современного русского духовенства.

Комментируя евангельский текст о том, что пастухи, видя происшедшее побежали в город, чтобы рассказать, (Л.8.27-39) Иоанн Шаховской пишет так: “Происшествие для человека есть столь же необходимое в жизни, как хлеб. Извращенная природа человеческая созерцает мир не как отражение небесной гармонии, где каждая мелочь драгоценна своим непосредственным отношением к великому целому Божьего мира. Падшая природа человека созерцает мир как скучную бессмысленность, где можно лишь отыскивать себе различные приятности и где непрестанно происходят различной любопытности события. Люди устремляются к новостям, новостями закрыт в мире вход к Божественным тайнам”.

Такие строки, конечно, лучше читать; но даже воспринятые на слух, эти строки действительно ложатся на сердце.

“Тогда гадаринские жители просили Иисуса отойти от пределов их…”. “И просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них”. Кто из нас никогда не был виновен в этом грехе, пусть первый бросит в них камень! Моя совесть мне не позволяет этого сделать, хотя я и чувствую всю страшную греховность поступка гадаринцев. Запретить вход в свои пределы, в свои жилища воплощенному Живому Богу, Творцу неба и земли, - что может быть необычайнее и чудовищнее этого поступка? И, вместе с тем, нет в мире ничего обычнее этого поступка – в нем виновен решительно каждый, живущий на земле”.

Дальше он говорит, как мы не допускаем Господа в наши сердца.

“Не нашим странам европейским осуждать гадаринскую страну. Действительно, гадаринцы просят отойти, а это – слишком богобоязненно для современности, сейчас просто изгоняют Господа из человеческих сердец, из юношеского разума, из святой детской молитвы; грубо не пускают Его войти в человеческое сердце. Сколько лживых теорий о христианстве, сколько неправды о Сыне Божием, как презираем Он во многих учениях человеческих, как искажен лик Его божественный и унижается Его истина!” (“Семь слов о стране Гадаринской”).

Итак, Иоанн Шаховской обращается к слушателю и к читателю в русской жизни; здесь он как-то более почитаем, нежели в Америке, потому что несравненно больше зажег сердец. Для русского человека слово Иоанна Шаховского – это действительно огонь.

Иоанн Шаховской скончался в 1989 году, дождавшись празднования тысячелетия крещения Руси, стал свидетелем того, что отношение Советской власти к Церкви изменилось и уже обратного хода нет. После этого он как бы почувствовал, что его земная жизнь близится к концу. Всю жизнь, по свидетельству людей, его знавших, он практически ничем не болел. Одна из его молитв импровизированных так и говорит – Господи! Дай мне умереть ни от чего, а только от Тебя. Он тихо ждал Божьего призыва, каждая его минута для него срастворялась в вечности, пока в 1989 году он не предал дух свой в руки Господни.

Иоанн Шаховской для русского читателя начался, видимо, в 1992 году, когда вышел в Петрозаводске его однотомник, где было сказано, что это за архиепископ Иоанн Шаховской. Его произведения выдержали три издания.

Заканчивая разговор об эмиграции, хочется дать послесловие. Как бы сказал Иоанн Шаховской – не следует преувеличивать значение культурное и духовное русской эмиграции, но не следует его и преуменьшать. Она – чрезвычайно пёстрая и её следует отбирать, но с той же логикой, как отбирают зерно от шелухи. Говорить о том, что там – сплошная шелуха, будет неверно, несправедливо. Другое дело, что в свете Христовой правды нам предстоит духовное переосмысление русской эмиграции.

Лекция №40 (№75).

От “позднего” Брежнева к “раннему” Горбачеву.