Пьер Прудон - Французская демократия

• Название: Французская демократия
• Автор: Пьер Прудон
• Издательство: URSS
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978–5-396–00320–0

В настоящей книге ее автор, выдающийся французский социальный мыслитель, публицист, теоретик анархизма Пьер Жозеф Прудон (1809–1865), последовательно противопоставляет парламентско–государственной политике и бюрократическим решениям интересы трудового народа, которые никто, кроме самих трудящихся, не может защищать и представлять. По изложенному автором замыслу, государство и капитализм должны коллапсировать и быть, по возможности мирно, заменены обществом кооперации и федерализма, основанного на делегировании снизу вверх и императивных мандатах, а на смену ценностям доминирования и наживы должны прийти солидарность, взаимопомощь, свобода, равенство и справедливость.

Данная работа, в оригинале носившая название «О политической способности рабочих классов», представляет собой последнее, наиболее зрелое, итоговое и, возможно, наиболее интересное произведение в огромном литературном творчестве Прудона. Она может быть рекомендована не только специалистам – историкам, политологам, социологам, но и широкому кругу заинтересованных читателей.

Q.A.: В книге встречаются таблицы. Рекомендуется читать программой, поддерживающей фичу. Например CoolReader3.

С обложки:

Пьер Жозеф Прудон

(1809–1865)

Выдающийся французский социальный мыслитель, один из основоположников анархизма. Родился в Безансоне, в рабочей семье. С 1827 г. был типографским наборщиком, корректором; в 1836–1838 гг. – совладелец маленькой типографии. В 1838 г. сдал экзамены на бакалавра; получил стипендию Безансонской академии для научных занятий. Известность приобрел, опубликовав книгу «Что такое собственность?» (1840; рус. пер. 1907), в которой содержался знаменитый ответ: «собственность – это кража». В 1843–1847 гг. жил в Лионе, затем переехал в Париж, где активно участвовал в радикальном движении; в период революции 1848 г. был избран депутатом Учредительного собрания, редактировал ряд газет. В 1849 г. по обвинению в подстрекательстве против правительства был приговорен к трем годам тюрьмы. В 1858 г. за антиклерикальное сочинение вновь был приговорен к тюремному заключению, которого избежал, эмигрировав в Бельгию. В 1860 г. был амнистирован, в 1862 г. вернулся в Париж.

Пьер Жозеф Прудон – автор многих идей, ставших альфой и омегой анархической мысли. В числе его заслуг: анализ глубинного тождества управления и эксплуатации человека человеком, осмысление неразрывной взаимосвязи рыночной конкуренции и государственной монополии, подробное обоснование идей федерализма и свободного договора, развенчание веры в выборы, партии и парламенты как формы манипуляции, теория «мютюэлизма» (взаимности) и этика, основанная на справедливости и человеческом достоинстве. Главный политический трактат Прудона, в котором дано обоснование его учения, – «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (1846). В число других важнейших работ Прудона вошли: «Принципы политической организации, или Создание гуманного порядка» (1843), «Революционные идеи» (1849), «Война и мир» (1861), «О политических способностях рабочего класса» (1865; в 1867 г. вышла в переводе на русский язык под названием «Французская демократия»).

---

Мы уже замѣтили, что политическое единство не можетъ быть вопросомъ о территоріальномъ протяженіи и границахъ; это самое единство тѣмъ болѣе не можетъ быть вопросомъ желанія или подачей голоса. Я иду дальше и говорю: не уважай никто рабочей демократіи, которая кажется рѣшительно стоитъ за свои избирательныя права, и не надѣйся никто на ея будущность, что сталось бы тогда съ самой идеей всеобщей подачи голосовъ? Кто бы вѣрилъ въ нее? спрашиваю я.

Нѣтъ, для новаго поколѣнія нужно такое единство, въ которомъ выражалась бы общественная душа, т. е. единство душевное и разумный порядокъ, связующій насъ всѣми силами совѣсти и ума и, вмѣстѣ съ тѣмъ, дающій намъ свободу мысли, воли и сердца. Да, новому поколѣнію нужно единство, которое не возбуждало бы съ его стороны никакого протеста, никакой ненависти и презрѣнія, такъ, чтобы это единство было выраженіемъ самой Правды. Мало того: намъ нужно не только такое единство, которое только обезпечивало бы нашу свободу, но вмѣстѣ съ тѣмъ развивало и укрѣпляло бы эту свободу, чтобы она стала вполнѣ синонимомъ порядка, совершеннымъ выраженіемъ метафизической формулы – Свобода значитъ Порядокъ.

Но возможно ли, наконецъ, чтобы политическое единство удовлетворило подобнымъ условіямъ? – Безъ сомнѣнія, если только оно будетъ основано на правѣ и правдѣ, которыя исключаютъ всякую возможность рабства.

Приведемъ въ примѣръ систему вѣсовъ и мѣръ.

Неужели наша метрическая система, входя во всеобщее употребленіе и заставляя всѣхъ производителей и купцовъ прибѣгать къ одному и тому же легкому способу оцѣнки и счета, могла быть невыгодной и произвести какое либо замѣшательство? Напротивъ того: всѣ народы, благодаря введенію единства мѣръ и вѣсовъ, упростили бы свои экономическія сношенія и избавились бы отъ множества неудобствъ. Неужели слѣдуетъ полагать, что подобная реформа измѣренія и счетоводства не вводится повсюду, потому что противна интересамъ и свободѣ? Вовсе нѣтъ: введенію этой разумной реформы противятся мѣстные предразсудки, ложное самолюбіе народовъ, взаимная ненависть государствъ, короче рабство и трусость мысли. Пусть исчезнутъ всѣ нелѣпые предразсудки и обычаи, пусть массы перестанутъ поклоняться рутинѣ, пусть власти откажутся исключать все, что создается не ими, не по ихъ злостной прихоти, и завтра же метрическая система войдетъ во всеобщее употребленіе на всемъ земномъ шарѣ. Русскій календарь отстаетъ на 12 дней отъ астрономическаго: почему же Россія до сихъ поръ не вводитъ у себя грегоріанскаго счисленія времени? Очень просто: если бы правительство рѣшилось на подобную реформу при настоящемъ состояніи народнаго развитія, то изувѣры сочли бы его вѣроотступникомъ.

И такъ понятно, что единство мѣръ и вѣсовъ могло бы осуществиться, не смотря на все разнообразіе словъ, знаковъ и штемпелей; такое единство было бы важнымъ шагомъ на пути развитія и свободы. Тоже самое можно сказать о единствѣ наукъ: это единство можетъ существовать и даже существуетъ на дѣлѣ, не взирая на все разнообразіе языковъ, методовъ и школъ; опять новый шагъ на пути всеобщаго развитія, опять новое и могущественное выраженіе свободы. Тоже самое, наконецъ, можно сказать и о единствѣ нравственности, которое признаетъ человѣческій разумъ, не смотря на все разнообразіе вѣроисповѣданій, обрядовъ, церковныхъ учрежденій, и въ которомъ каждый добросовѣстный человѣкъ видитъ теперь единственный залогъ чести и свободы.

Такова должна быть общественная связь, таковъ долженъ быть принципъ всякаго политическаго порядка, однимъ словомъ, таково должно быть Единство, къ которому стремятся всѣ люди, какъ существа разумныя, свободныя и желающія царства свободы. Это самое единство, исключая всѣ старыя формы своего выраженія, дѣлается со дня на день незримымъ, неосязаемымъ, какъ воздухъ, въ которомъ свобода, какъ птица, живетъ и поддерживается.

Какимъ же образомъ осуществить это желанное единство?

Приложеніе принципа взаимности обѣщаетъ намъ единство, обезпеченное отъ всякаго стѣсненія, свободное отъ всякой исключительности, подлога и нетерпимости, обѣщаетъ порядокъ до такой степени удобный, что безъ него немыслима свобода.

Въ самомъ дѣлѣ, что такое взаимность? – Формула справедливости, которая до сихъ поръ пренебрегалась или тщательно скрывалась различными законодательными мѣрами, формула, по которой всѣ члены общества, какого бы ни были они званія и состоянія, будь то сословія или личности, общины или семейства, все равно чѣмъ бы они ни занимались: промыслами, земледѣліемъ или общественною службой – всѣ они обѣщаютъ и обезпечиваютъ другъ друга услугу за услугу, кредитъ за кредитъ, залогъ за залогъ, довѣріе за довѣріе, цѣнность за цѣнность, истину за истину, свободу за свободу…

Вотъ та радикальная формула, которою демократія хочетъ преобразовать теперь право во всѣхъ его отрасляхъ или категоріяхъ: право гражданское, право торговое, право международное; вотъ основаніе экономическаго права Демократіи.

При подобной взаимности, мы будемъ связаны самыми прочными и необременительными узами. Мы будемъ имѣть порядокъ самый совершенный и удобный, какой только можетъ связывать людей. Мы будемъ пользоваться всѣми благами свободы, какія только для насъ доступны. Правда, участіе власти въ этой системѣ будетъ постепенно все уменьшаться; но что за бѣда, если власти нечего будетъ дѣлать? Я признаю далѣе, что и благотворительность окажется въ этомъ строѣ безполезною добродѣтелью; но развѣ мы не будетъ застрахованы отъ эгоизма? Какъ вы обвините въ недостаткѣ какой бы то ни было добродѣтели, частной или общественной, такихъ людей, которые, не давая ничего даромъ, обезпечиваютъ и даютъ другъ другу все: образованіе, трудъ, торговлю, наслѣдство, богатство, безопасность?

Это не то Братство, скажутъ можетъ быть, о которомъ мы мечтали, не то братство, которое предвидѣли древніе реформаторы, возвѣщалъ Христосъ, обѣщала революція. Какая сухость! Какое мѣщанство! Это идеалъ торгашей и маклеровъ; онъ не удовлетворилъ бы даже нашихъ старыхъ буржуа.

Въ первый разъ это возраженіе было сдѣлано мнѣ уже давно. Но оно убѣдило меня только въ томъ, что для большинства нашихъ революціонеровъ требованіе реформы служитъ только предлогомъ агитаціи; но они въ нее не вѣрятъ и не заботятся о ней. Они отступили бы, если имъ доказали бы возможность реформы и пригласили ихъ привести ее въ исполненіе.

Вы, поклонники идеала, вы, считающіе чѣмъ‑то низкимъ и мѣщанскимъ простую пользу, оставляющіе домашнія заботы на долю другихъ, – вы думаете, что избрали, подобно Маріи, благую часть; ошибаетесь, жестоко ошибаетесь: позаботьтесь прежде всего о хозяйствѣ, Oeconomia, а идеалъ придетъ самъ собой.

Какъ! Изъ того, что люди взаимности будутъ имѣть каждый свой уголъ; изъ того, что прекратится безпутная трата силъ и повальная проституція, и всякій, съ рѣдкою въ наше время увѣренностью, въ состояніи будетъ указать на свою жену и своихъ дѣтей; изъ того, что съ воцареніемъ этихъ утилитарныхъ началъ жилище человѣка сдѣлается чище и прекраснѣе Божьяго храма; изъ того, что государственная служба, приведенная къ своему простѣйшему выраженію, перестанетъ быть предметомъ честолюбія, точно такъ же, какъ не будетъ и самопожертвованіемъ: изъ всего этого вы составляете обвинительный актъ противъ нашихъ гражданъ и обличаете ихъ въ грубости и эгоизмѣ! Вы утверждаете, что въ этомъ обществѣ нѣтъ ничего высокаго, ничего братскаго!.. Да, мы давно знаемъ чего вамъ нужно, и вотъ вы окончательно сбрасываете маску. Вашей общинѣ, которую вы величаете рабочей и демократической, нужна власть, старшинство, развратъ, аристократія, шарлатанство, рабство, подчиненіе человѣка человѣку, рабочаго художнику, и, въ заключеніе всего, свободная любовь. Позоръ!..[16]

ГЛАВА ХV.

Возраженіе противъ политики взаимности. Отвѣтъ. Первая причина упадка государствъ. Отношеніе политическихъ учрежденій къ экономическимъ въ новой Демократіи.

Не станемъ отвлекаться отъ вопроса. Намъ предстоитъ объяснить что такое единство и порядокъ въ демократіи, проповѣдующей взаимность.

Вотъ замѣчаніе, которое безъ сомнѣнія сдѣлаютъ противники наши. – «Оставимъ теоріи и сантиментальности, скажутъ они намъ: во всякомъ государствѣ необходима власть, духъ дисциплины и повиновенія, безъ которыхъ немыслимо существованіе общества. Въ государствѣ должна быть сила, способная побороть всѣ сопротивленія и подчинить всѣ мнѣнія общей волѣ. Толкуйте сколько хотите о сущности, происхожденіи и формахъ этой силы, – вопросъ не въ томъ. Въ дѣйствительности все дѣло заключается только въ томъ, что власть должна имѣть въ рукахъ силу. Никакая человѣческая воля не должна управлять другой человѣческой волей, говоритъ де–Бональдъ, и онъ приходитъ къ заключенію о необходимости высшаго учрежденія, права божественнаго. Ж. — Ж. Руссо думаетъ напротивъ, что общественная власть есть нѣчто собирательное, слагающееся изъ тѣхъ частицъ свободы и имущества гражданъ, отъ которыхъ послѣдніе отказываются въ видахъ общаго блага, – это демократическое революціонное право. Выбирайте любую систему, и вы все таки неизбѣжно придете къ заключенію, что душу политическаго общества составляетъ власть, освящаемая силой.