Пьер Прудон - Французская демократия

• Название: Французская демократия
• Автор: Пьер Прудон
• Издательство: URSS
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978–5-396–00320–0

В настоящей книге ее автор, выдающийся французский социальный мыслитель, публицист, теоретик анархизма Пьер Жозеф Прудон (1809–1865), последовательно противопоставляет парламентско–государственной политике и бюрократическим решениям интересы трудового народа, которые никто, кроме самих трудящихся, не может защищать и представлять. По изложенному автором замыслу, государство и капитализм должны коллапсировать и быть, по возможности мирно, заменены обществом кооперации и федерализма, основанного на делегировании снизу вверх и императивных мандатах, а на смену ценностям доминирования и наживы должны прийти солидарность, взаимопомощь, свобода, равенство и справедливость.

Данная работа, в оригинале носившая название «О политической способности рабочих классов», представляет собой последнее, наиболее зрелое, итоговое и, возможно, наиболее интересное произведение в огромном литературном творчестве Прудона. Она может быть рекомендована не только специалистам – историкам, политологам, социологам, но и широкому кругу заинтересованных читателей.

Q.A.: В книге встречаются таблицы. Рекомендуется читать программой, поддерживающей фичу. Например CoolReader3.

С обложки:

Пьер Жозеф Прудон

(1809–1865)

Выдающийся французский социальный мыслитель, один из основоположников анархизма. Родился в Безансоне, в рабочей семье. С 1827 г. был типографским наборщиком, корректором; в 1836–1838 гг. – совладелец маленькой типографии. В 1838 г. сдал экзамены на бакалавра; получил стипендию Безансонской академии для научных занятий. Известность приобрел, опубликовав книгу «Что такое собственность?» (1840; рус. пер. 1907), в которой содержался знаменитый ответ: «собственность – это кража». В 1843–1847 гг. жил в Лионе, затем переехал в Париж, где активно участвовал в радикальном движении; в период революции 1848 г. был избран депутатом Учредительного собрания, редактировал ряд газет. В 1849 г. по обвинению в подстрекательстве против правительства был приговорен к трем годам тюрьмы. В 1858 г. за антиклерикальное сочинение вновь был приговорен к тюремному заключению, которого избежал, эмигрировав в Бельгию. В 1860 г. был амнистирован, в 1862 г. вернулся в Париж.

Пьер Жозеф Прудон – автор многих идей, ставших альфой и омегой анархической мысли. В числе его заслуг: анализ глубинного тождества управления и эксплуатации человека человеком, осмысление неразрывной взаимосвязи рыночной конкуренции и государственной монополии, подробное обоснование идей федерализма и свободного договора, развенчание веры в выборы, партии и парламенты как формы манипуляции, теория «мютюэлизма» (взаимности) и этика, основанная на справедливости и человеческом достоинстве. Главный политический трактат Прудона, в котором дано обоснование его учения, – «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (1846). В число других важнейших работ Прудона вошли: «Принципы политической организации, или Создание гуманного порядка» (1843), «Революционные идеи» (1849), «Война и мир» (1861), «О политических способностях рабочего класса» (1865; в 1867 г. вышла в переводе на русский язык под названием «Французская демократия»).

---

Теперь мы видимъ, что въ борьбѣ противъ красной или соціальной демократіи, сначала въ 1848 и 1849, потомъ въ 1851 и 1852 г. г., сосредоточивается весь интересъ современной исторіи; что до сихъ поръ она остается главнымъ условіемъ существованія императорскаго правительства; что въ своей домашней политикѣ вторая имперія никогда не упускала изъ виду этого условія своего существованія; что нѣтъ основанія думать, чтобы она измѣнила теперь свое поведеніе, тѣмъ болѣе, что на выборахъ 1863 и 1864 г. радикальная партія приняла угрожающее положеніе и что только страхъ Соціализма связываетъ съ правительствомъ побѣжденныя, но непримирившіяся съ нимъ партіи легитимистовъ, орлеанистовъ, консервативныхъ республиканцевъ и клерикаловъ. Такимъ образомъ, съ нашей точки зрѣнія, императорское правительство, на которое антрепренеры конституціонной оппозиціи хотятъ свалить все бремя непопулярности, постигшей одинаково всѣхъ ихъ, представляется простымъ выраженіемъ реакціи. Наше положеніе ни на волосъ не измѣнилось бы, если бы вмѣсто наполеоновской династіи обстоятельства вручили власть Генриху V, или графу Парижскому, или какому нибудь африканцу, продолжателю Кавеньяка.

Эта политика трусости и реакціи неизмѣнна, несмотря ни на какія перемѣны царствованій: объ этомъ свидѣтельствуетъ главнымъ образомъ то, что промышленный и финансовый феодализмъ, издавна подготовленный во время 36 лѣтъ реставраціи, іюльской монархіи и республики, не переставалъ укрѣпляться и развиваться со времени государственнаго переворота. Къ нему примкнули люди всѣхъ партій. Въ послѣднее время онъ окончательно организовался и утвердился: выборы 1863 г. послали его въ парламентъ въ большомъ числѣ представителей. И не странно ли, что феодализмъ этотъ, повидимому, хочетъ, подобно Соціализму, отождествить политику съ политической экономіей; мало по малу онъ сливается съ правительствомъ, вдохновляетъ его, преобладаетъ надъ нимъ. Въ теченіе 11 лѣтъ, онъ, съ церковью и арміею, составляетъ жизненный нервъ имперіи, и конечно, никто не скажетъ, что вѣрность его когда нибудь колебалась.

Между тѣмъ большія анонимныя, лихоимствующія компаніи успѣли составить коалицію; вскорѣ средніе классы, разоренные и поглощенные конкурренціей, низвергнутся въ феодальное рабство или обратятся въ пролетаріевъ. Тогда пробьетъ рѣшительный часъ, и если новый законъ 31 мая не подоспѣетъ на помощь этой системѣ, вопросъ рѣшится на полѣ битвы общей подачи голосовъ. Какъ будутъ держать себя въ этихъ новыхъ комиціяхъ средніе классы? Окажутъ ли они то безкорыстіе, которое недавно такъ безразсудно выказали рабочіе классы? Увлекши эту чернь, соединятся ли они съ нею? Мы видѣли, какъ дѣйствуетъ эта жалкая мелкая, буржуазія; мы знаемъ, какъ и за кого подаетъ она свой голосъ. Лишенная сознанія и идеи, обманываемая своею журналистикою по всѣмъ современнымъ вопросамъ, всегда расположенная вѣрить, что перемѣна въ личномъ составѣ и рутинѣ правительства облегчитъ ея страданія, неспособная пробить себѣ дорогу въ политикѣ, внѣ протоптанной колеи, умѣющая только назначать кандидатовъ кружковъ и отвергать кандидатовъ правительства, – она врядъ ли догадается присоединиться къ молодому элементу, къ партіи, которая думаетъ, хочетъ, дѣйствуетъ, зоветъ ее, и которая сильна.

И такъ, не подлежитъ сомнѣнію, что со 2 декабря 1851, если не съ 23 іюня 1848 г., соціальная демократія отлучена отъ общества, чтобы не сказать – исключена. Если не личности, то идеи наши стоятъ внѣ правительства, внѣ общества; не посмѣли еще только объявить насъ внѣ законовъ. Этому препятствуетъ принципъ свободы мнѣній. За то стараются всѣми силами лишать наши идеи всѣхъ средствъ распространяться; ихъ предаютъ продажнымъ органамъ. Однимъ намъ упорно отказываютъ пользоваться періодической печатью, между тѣмъ какъ всѣ старыя партіи, всѣ шарлатаны, всѣ ренегаты, всѣ сводники могутъ свободно распоряжаться ею. Если иногда нашему принципу и случится высказаться передъ правительствомъ, – привилегированные живодеры спѣшатъ какъ можно скорѣе уничтожить или устранить его, вооруживъ противъ него коалицію противныхъ мнѣній. Члены временнаго правительства, когда въ 1864 г. ихъ выкопали изъ могилъ, съ такимъ же ожесточеніемъ противились рабочимъ представительствамъ, съ какимъ вожди финансоваго феодализма возставали, въ теченіе 12 лѣтъ, противъ экономическихъ плановъ демократіи.

Господствующій теперь порядокъ таковъ, что истреблять насъ считается спасать общество и собственность; онъ таковъ, что, если демократія не съумѣетъ организоваться и не научится бороться, намъ въ перспективѣ неизбѣжно предстоятъ умственный остракизмъ и инквизиція мысли. Что намъ здѣсь дѣлать? Примемъ же съ гордостью наше отлученіе, и, такъ какъ старый міръ отвергаетъ насъ, отрѣшимся отъ него сами рѣшительно.

Не пугайся слова: «отрѣшеніе» мой проницательный читатель, и не клевещи на меня за него. Ты ошибешься, если подумаешь, что я проповѣдую народу или возмущеніе, или безропотную покорность. Во первыхъ, я чуждъ всякой вражды, всякаго желанія ненависти или междоусобія. Вѣдь уже извѣстно, что я вовсе не человѣкъ дѣйствія. То, что я разумѣю подъ отрѣшеніемъ, просто условіе всякой жизни. Отличаться, опредѣляться – значитъ существовать, какъ смѣшиваться и поглощаться – значитъ уничтожаться. Разрывъ, разрывъ законный – единственное средство утвердить наше право и заставить признать себя политическою партіею. Это самое могущественное и самое честное оружіе, какъ для защиты, такъ и для нападенія. Въ теченіе долгаго времени, соціальная демократія лишь изрѣдка заявляла о своемъ существованіи частными изданіями; манифестъ Шестидесяти – первая и сильная попытка коллективнаго заявленія, вышедшаго прямо изъ среды народа. Слишкомъ наивное заключеніе его извѣстно; извѣстно также, что сначала онъ былъ встрѣченъ одобреніемъ, но потомъ устраненъ большинствомъ демократическихъ избирателей. Рабочихъ представителей не приняли, и хорошо сдѣлали. Но подобная попытка не должна повторяться: это было бы позорно и глупо. Теперь пришло время дѣйствовать честнымъ и разумнымъ разрывомъ, который, впрочемъ во всякомъ случаѣ, неизбѣженъ. Разсмотримъ же, въ чемъ состоитъ этотъ разрывъ.

На выборахъ 1863–64 г. рабочая демократія, обнаруживъ рѣшимость заставить признать свои политическія права, высказала, въ то же время, свою идею и главныя притязанія. Она стремится, не болѣе, не менѣе, какъ произвести въ свою пользу экономическій соціальный переворотъ.

Но чтобы разрѣшить такую великую задачу, недостаточно болѣе или менѣе двусмысленныхъ заявленій на выборахъ, газетныхъ исповѣданій принциповъ и публичныхъ лекцій, устроиваемыхъ нѣкоторыми ораторами съ дозволенія полиціи; недостаточно даже того, что нѣкоторые практики, переходя отъ проповѣди къ дѣлу, собираютъ вокругъ себя, въ обществахъ взаимнаго вспоможенія или труда, нѣсколько сотъ приверженцевъ. Дѣло реформаціи могло бы такъ тянуться цѣлые вѣка, не производя никакого результата и увеселяя отъ времени до времени консерваторовъ. Надобно дѣйствовать и въ области соціальнаго дѣла, и въ области политики всѣми законными средствами, прибѣгать къ коллективной силѣ, возбуждать всѣ силы страны и государства.

Когда Лудовикъ ХVІ, послѣ пятнадцати лѣтъ безполезныхъ усилій, чувствуя свое безсиліе, рѣшился, наконецъ, сломить соединенное сопротивленіе двора и города, дворянства, духовенства, буржуазіи, парламентовъ, финансистовъ и самого народа, онъ созвалъ государственныя сословія. Послѣдствія доказали, что этой всеобщей переставки было едва достаточно, чтобы революцію, уже совершившуюся въ умахъ, провести въ законодательство и жизнь.

Съ 89 г. французская нація двѣнадцать или пятнадцать разъ мѣняла свою конституцію, и каждый разъ надо было приводить въ движеніе всѣ силы и весь разумъ страны. Предпріятія гораздо меньшія, сравнительно ничего незначущія, – и тѣ требовали соединенныхъ усилій правительства и общественнаго мнѣнія. Чтобы учредить французскій банкъ, Бонапарту нужно было имѣть на своей сторонѣ консульскую диктатуру и цѣлую коалицію финансистовъ.

Могла ли вторая имперія основать поземельный кредитъ, предметъ столькихъ надеждъ, предвидѣнный монархіею, обѣщанный республикою, требуемый и промышленностью, и земледѣліемъ, и городами, и деревнями? Нѣтъ, это національное учрежденіе оказалось не по силамъ имперіи; и ей можно прямо сказать, что она не справится съ нимъ.

Неужели рабочая демократія воображаетъ, что можетъ своими мелкими, несчастными ассоціаціями, своими подписками по пяти сантимовъ въ недѣлю, своими обыкновенными средствами увѣренія и пропаганды, произвести одно изъ тѣхъ обширныхъ движеній, которыя возрождаютъ общества и въ нѣсколько лѣтъ преобразуютъ міръ? Ей неудастся даже устроить общую систему страхованій и замѣнить взаимностью страховой взносъ. Что же вышло бы, если бы ей пришлось вступить въ серьезную конкурренцію съ французскимъ банкомъ, движимымъ кредитомъ, учетной конторой, словомъ, со всѣми этими финансовыми коалиціями, располагающими миллиардами звонкой монеты?