Генри Франкфорт - В преддверии философии. Духовные искания древнего человека

• Название: В преддверии философии. Духовные искания древнего человека
• Автор: Генри Франкфорт
• Издательство: Наука
• Жанр: Культурология
• Год: 1984

Египет и Месопотамия — великие цивилизации древнего Ближнего Востока. Духовной культуре древних египтян и обитателей Месопотамии посвящена эта книга. Четверо известных ученых-востоковедов предприняли попытку проникнуть во внутренний мир людей, отдаленных от нас тысячелетиями. В книге рассказывается о религиозных, космологических, социальных и этических представлениях египтян, шумеров и вавилонян. Написанная в середине 1940-х годов книга до сих пор остается одной из лучших работ, знакомящих читателя с удивительным миром древнего Востока.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Не совсем ясно, сопровождалось ли это стремление избежать словесного контакта с внушающей трепет величественностью параллельным стремлением избежать физического соприкосновения с царской личностью. Существует, правда, несколько темный рассказ о придворном, которого коснулся церемониальный жезл царя, после чего царь твердо заверил его, что, несмотря на это прикосновение, тот не пострадает. Простого удара палкой недостаточно, чтобы оправдать возвеличивание этого рассказа до такой степени, чтобы высечь его на стене гробницы. Предполагается, что вредоносная сила царского величия была так ужасна, что пришлось заклясть ее царскими словами22. Возможно, лично мы переоцениваем этот текст, так как нам было указано, что царские заверения могут быть скорее извинениями, нежели снятием порчи. А царские извинения могут быть достаточным знаком внимания, чтобы оправдать запись о происшествии на стене гробницы.

Другой пример столь же неясен. Эта поздняя история описывает забавный, несколько загадочный случай. Тень зонтика иностранного принца упала на египтянина, которого шутливо предупредили, чтобы он остерегался, ибо его коснулась тень фараона Египта. Это как будто означает, что такая сокровенная часть царской личности, как тень, была слишком преисполнена святости, чтобы человек мог ее коснуться23. Если это так, то тело царя тоже было опасно для простого смертного. Но у фараона, безусловно, были личные слуги и телохранители, и должны были существовать способы избавить их от гибельной силы царского величия. Первым правилом, безусловно, было правило, по свидетельству Диодора (1.70), заключавшееся в том, что царские слуги избирались из высших классов, близких к царю по крови. Второе правило должно было заключаться в том, что у других богов были личные слуги, заботящиеся об их самых сокровенных нуждах, и поэтому божественный царь также имеет слуг, которым разрешено заботиться о его особе и которым не причиняет вреда контакт с божеством. Знаменательно, что один и тот же эпитет, «имеющий чистые руки», применялся и к жрецам, служившим богам, и к личным слугам царя.

Поскольку имеющиеся у нас свидетельства о физической неприкосновенности царя скудны, нам хотелось бы привести несколько дополнительных моментов, ни один из которых, правда, не решает исхода дела. Некоторым лицам предоставлялся открытый доступ к царю, и на них не распространялась гибельная сила святости. Возможно, именно это подразумевали титулы «Единственный друг», «Тайный Советник утреннего дома», «Тот, кто рядом с царем» (букв.: под головой царя). Некоторым привилегированным лицам милостиво дозволялось целовать царскую ногу, а не просто землю перед фараоном (Urk. I, 41; 53; BAR, I, 260). Змея-урей на царском челе была волшебницей, изрыгавшей огонь. Она защищала царскую персону от приближения не уполномоченных на то лиц. Вопрос о том, складывались ли все эти моменты в учение о неприкосновенности фараона, остается для нас открытым.

Подобно тому, как особа царя находилась, предположительно, под опасным для жизни высоким напряжением, так и его величественные обязанности предполагали познания и способности, выходящие за пределы обычных человеческих возможностей. Как сказал один из его министров: «Вот Его Величество знает (все) свершающееся (в мире), и нет ничего, чего бы он не ведал, совершенно, (ибо) это (бог мудрости) Тот во всем (решительно) и нет дела, которое бы он не знал исчерпывающе»24. Или лебезящие перед ним придворные говорили ему: «Ты подобен Рэ во всем том, что ты совершил. Что бы ни возжелало сердце Твое, входит (в жизнь, становится реальностью). Если полюбится тебе план ночью, на рассвете он уже осуществляется спешно. Мы видели множество из чудес твоих с того времени, как воссиял ты царем Обеих Земель. Мы (даже и) не слышим, и очи наши не видят, тем не менее все решительно осуществляется»25.

Это было чем-то сверхчеловеческим; это было тщательно охраняемой тайной царской власти. В период, когда государство было ниспровержено, власть рухнула и наступила анархия, думали, что именно овладение этой «тайной» привело к нечестивому распаду божественной власти: «Смотрите, горстка невежд посмела лишить страну царских останков!.. Смотрите, тайна страны, пределы которой неведомы, стала достоянием черни. Царская гробница осквернена за какой-то час… разглашены тайны царей Верхнего и Нижнего Египта»26.

Мы, современные холодные аналитики, считаем учения о божественности, вредоносной силе величия и тайне египетского царя обычными пропагандистскими приемами, которые должны укрепить личность человека, несущего единоличную ответственность за государство. Но их нельзя отбросить по этой причине. Они обладали реальностью длительного успеха. В древнем Египте они были так же реальны, как в храме Соломона в Иерусалиме — или как в современной Японии.

Он был одиноким существом, этот бог-царь Египта. В полной изоляции стоял он между людьми и богами. Тексты и изображения подчеркивают его единоличную ответственность. В ритуальных сценах храмовых изображений он — единственный жрец перед лицом богов. В гимне к богу говорится: «Нет другого, познавшего тебя, кроме сына твоего… [царя]… ты даешь сыну своему постигнуть предначертания свои и мощь свою»27.

Царь возводил храмы и города, царь одерживал военные победы, издавал законы, собирал налоги, приносил дары в гробницы своих вельмож. Неважно, что царь порой узнавал о происшедшем сражении, лишь когда о нем доносили царскому двору. Миф о могуществе Египта требовал, чтобы и в литературе, и в изобразительном искусстве царь был показан сражающимся с врагами в одиночку. Какой-нибудь египтянин в провинциальном городке мог заключить соглашение, по которому в его могилу после его смерти доставлялась бы пища; правящий фараон мог понятия не иметь о совершенной сделке; и тем не менее до тех пор, пока будут совершаться погребальные обряды, пища будет доставляться как «приношения, которые посылает царь», как знак царской милости.

В дела государства могли вмешиваться только национальные боги: бог солнца мог попросить царя счистить песок со Сфинкса; Амун мог поручить царю выступить в поход против ливийцев. Иначе говоря, фараон сам был государством, ибо он сам был национальным богом, чьи особые обязанности заключались в выполнении государственных функций.

Поскольку мы можем различить под регалиями божественности человеческое сердце фараона, мы сочувствуем ему в его монаршем одиночестве. Другие боги время от времени могли удаляться в области, расположенные за пределами этого мира. Он же был единственным богом, которому приходилось всю свою одинокую жизнь проводить в окружении смертных людей. Эти люди, находясь в каждодневной близости к нему, могли посягнуть на его всеведение и всемогущество. Один старый царь оставил своему сыну и преемнику следующее невеселое наставление: «Явись как бог! Внимай словам моим, и будет благополучно царствование твое над сей землей и Обоими Берегами, и приумножишь счастье страны. Остерегайся черни, дабы не случилось с тобою непредвиденного. Не приближайся к ней в одиночестве, не доверяй даже брату своему, не знайся даже с другом своим, не приближай к себе никого без нужды. Сам оберегай жизнь свою даже в час сна, ибо нет преданного слуги в день несчастья. Я подавал бедному, я возвышал малого… Но вот вкушавший хлеб мой поднял на меня руку… Облачавшийся в тонкое полотно мое смотрел на меня как на тень»28. Расплатой за принадлежность к богам было отдаление божества от мира людей. Боги послали его управлять человечеством, но сам он не принадлежал к этому человечеству.

Пожалуй, самый точный образ для хорошего египетского правителя — пастырь своего народа. Функциями государства было: владеть, контролировать, управлять, наказывать и защищать, а также заботиться, кормить, давать приют и увеличивать население. Посланный богами надзиратель над египетским народом был пастухом, который пас его на зеленой траве, сражался за свежие безопасные пастбища, отгонял прожорливых зверей, что нападали на него, бил скот, отбивавшийся от стада, и помогал слабым.

Такой же образ предстает в египетских текстах. Один из фараонов рассказывает, почему бог сделал его правителем: «Он назначил меня пастырем страны этой, ибо он знал, что я приведу ее в порядок для него; он направил мне (= передал мне) оберегаемое им (= Египет)»29. В период бедствий люди надеялись на того идеального царя, который должен появиться в будущем: «Он пастырь для всех, и не держит он в сердце зла. Когда разбредется стадо его, он проводит дни, собирая его»30. Повсюду царь называется «добрый пастырь, бдительно следящий за делами всех, помогающий тому, кто действует под его началом»31. Бог солнца «назначил его пастырем страны этой, чтобы поддерживать жизнь людей, бодрствовать днем и ночью, дабы не пропустить ни одно благое дело, ища возможность быть полезным»32. Древность этого представления видна из того, что пастушеский посох — один из самых ранних знаков отличия фараона и от его названия происходит одно из слов, означающих «править».