Симон Кордонский - Ресурсное государство

• Название: Ресурсное государство
• Автор: Симон Кордонский
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2007

В книге, представляющей собой серию статей последних десяти лет, автор подвергает ревизии сложившиеся представления о линейности развития российской государственности и о том, что после распада СССР в России возник и развивается капитализм. Он вводит понятие ресурсного государства и обосновывает тезис о том, что в силу особенностей его устройства периоды ослабления и экономической деградации и разрухи (перестройки, оттепели, революции, гражданской войны — вплоть до распада) сменяются периодами укрепления государственности, сопровождающимися «восстановлениями народного хозяйства», — феноменом, который не вполне адекватно интерпретируется как экономический рост. В связи с этим автор ставит вопрос о границах применимости для анализа устройства ресурсного государства таких понятий, как право, демократия, гражданское общество, экономика.

---

Политические последствия реформирования, если оно будет продолжено в конфронтационном (относительно на самом деле) стиле, невозможно предусмотреть, поскольку будут затронуты не только материальные основы выживания подавляющей части населения страны, но и способ осмысления реальности — то, что делает Россию Россией. Как только населению страны станет ясно, что стоит за нейтральными словами, такими как «социальный налог», возникнет в принципе неконтролируемая неполитическая оппозиция федеральной власти с весьма высоким мобилизационным потенциалом.

Российский распределенный образ жизни функционирует так, чтобы ограничивать вмешательство государства в бытование его граждан, он выполняет функции гражданского общества, таковым не являясь. Именно этот образ жизни, с моей точки зрения, является тем, что нейтрализует реформаторские усилия уже многие годы. В то же время только благодаря реформам этот образ жизни стал тем, чем является.

Люди, сидя перед телевизорами в своих квартирах и на дачах, чаще всего рассматривают то, что показывают в новостях и аналитических программах, как цирк, представление, театр, куда они вовлечены в той мере, в которой происходящее в демонстрируемом представлении способно оказать влияние на их бытование. При этом все действия персонажей политической сцены рассматриваются как организованные по той же логике, в которой живут зрители, они же участники: политики и государственные деятели имеют квартиры и дачи, в которые тащат то, что им удалось ухватить благодаря близости к государственной кормушке. Я не знаю, как и каким образом можно доказать людям, что все далеко не так просто.

Русский журнал, 2000

1987–1997: Per aspera ad anus

От желчи мир изнемогает,
Планета печенью больна,
Говно говном говно ругает,
Не вылезая из говна

Игорь Губерман. Заметки фенолога

Разнообразие товаров на уличных лотках для меня было индикатором свободы. 1987 год — нечего вспоминать. А потом пошло — смесь импортных конфет с презервативами и оружием в подземных переходах узловых станций метро. Максимум свободы пришелся — если судить по аптечным киоскам, например, — на 1993 год, когда в них можно было запросто купить любую сильнодействующую дрянь. В 1997-м свободы сильно поубавилось, и ту же дрянь теперь предлагают из-под полы спекулянты на толчках у избранных ими аптек.

Лотки исчезают, в подземных переходах Москвы установился порядок «по Лужку», а в магазинах выбор уменьшается от месяца к месяцу. С полгода уже как Радио «Свобода» стало одним из основных источников информации. Пока что все, что они там говорят, можно при желании прочитать в газетах или увидеть по ТВ. Но на газеты и ТВ уже выработался рефлекс «все говно», к тому же газеты пачкаются, а ТВ рябит. Почитаешь «Сегодня» и «Известия», и надо искать, где бы отмыть руки от плохой типографской краски. А на ТВ — Ельцин и маразм, Черномырдин и презерватив, Газпром и кариес, Чубайс и прокладки, и нет никакого желания разбираться в том, кто кого и на что надевает и куда вставляет.

Государство пытается наводить порядок. Ростовские чекисты попытались посадить американского связиста за провоз через границу двухсотдолларового геодезического приборчика, который даже в Москве есть в свободной продаже. Приморские чекисты посадили за шпионаж военного журналиста, который продавал японскому ТВ информацию о том, что ядерные отходы сливают в их море. Любой гражданин — с помощью ментов — может найти у себя в кармане кокаин или анашу. Спецслужбы, объединив усилия, посадили в Кузбассе выбранного мэра на том основании, что у него было три судимости при советской власти, об этом написали в газетке, а ее прочитал президент. Налоговая полиция заставила Киркорова и прочих звезд заплатить налоги. Высокопоставленный холуй, настолько наивный, что сумел оформить в слова основную идею нашего времени — «делиться надо», заговорил о шпионах в правительстве, сдающих врагам наши финансовые тайны. Мало-помалу, но по количеству заключенных в ИТУ и находящихся под следствием Россия приближается к СССР.

Власть перебирает признаки, которые можно было бы использовать для создания образа врага. Без врага в России нельзя сформулировать объединяющую национальную идею. А без идеи не будет и извечного российского порядка, основанного на самодержавии, православии и народности, приправленных смесью иудаизма с коммунизмом.

Власть пока не совсем точно знает, с чего начать наводить порядок. Наведение порядка — это всегда передел и разрушение уже установленного кем-то порядка. Любой передел чреват неожиданностями, особенно когда отношения собственности не прозрачны. И власть вместо легитимации сущего ищет пути объективации идеального, но не может пока сформулировать идеал.

Возможно, после выборов 2000 года наступит новый порядок. Тогда надо будет вспоминать доперестроечные навыки и заново учиться читать — спокойно, со вкусом и пониманием того, что прочитанное и понятое на хер никому не нужно. Но может быть и наоборот: становление нового старого порядка продлится только до выборов — или до их отмены, а потом в стране — или в том, что от нее останется, — на лотках снова появятся разные товары. И вместе с ними восхитительное ощущение свободы выбора и его необходимые спутники — страх за жизнь и неопределенность.

В жизни за десять лет многое изменилось. Исчезли привычные пространственно-временные ориентиры: названия улиц, колхозы и совхозы, заводы и фабрики, памятные даты и вообще разметка исторического времени. Сломалось советское пространство, стали досягаемыми когда-то мифологические Эмираты и Китай, но добраться до Крыма или родственников в дальней деревне стало несравненно труднее.

Настоящая революция произошла в потреблении. Внешние признаки ее — в потоках иномарок на улицах, в разнообразии еды на обеденном столе, количестве вещей в обиходе и, наконец, в обилии блядей на все вкусы в быту, на работе, на газетных страницах и экране ТВ. Внутренние признаки — в том, как люди стали относиться ко времени. Роскошь необязательного и неделового общения могут позволить себе только те, кто не стремится к престижному потреблению.

Государство почти десять лет не собирало налоги. И граждане, и предприятия делали деньги помимо государства, раскрадывая советскую собственность и продавая ее частным образом кому придется. На этом поднялись отечественные капиталисты, которым слабое государство необходимо, иначе им не с чего жить и прирастать капиталами. Но слабое государство не смогло обеспечить политическую стабильность, необходимую для сохранения капиталов.

Новый старый порядок в стране стал устанавливаться после того, как капиталисты решили создать сильное государство для всех граждан и хозяйствующих субъектов — кроме капиталистов, и слабое государство для самих себя. Для этого они реанимировали базовые структуры советской власти.

За десять лет почти не изменились основы жизни. В акционерных обществах отношения работников с владельцами остались такими же, как они были во времени, когда руководство предприятий утверждалось бюро райкома или горкома КПСС, а финансовые структуры наследовали внутренние отношения от комитетов КПСС. Собственность от отцов-функционеров перешла к детям-деловарам, да бывшие воры и спортсмены, став новыми русскими, вполне легально распоряжаются любой собственностью, как своей.

Сохранилась и структура понятийного аппарата, которым обыденное сознание описывает происходящее. Извечная мифологичность российского мышления обрела новые категории, такие как пассионарность, сохранив марксистско-гегелевские дуальные оппозиции материи и сознания, государства и народа, общества и личности и пр. Где-то сбоку остались понятия современных экономических и социальных теорий, которые — как импортные продукты при Советах — выставляются на стол при гостях, а повседневность определяет русская ширпотребная философия а ля Гумилев, разбавленная марксистскими благоглупостями.

Непосредственно наблюдаемое восстановление советского порядка вещей противоречит расхожему мнению о том, что за десять лет страна пережила либеральную революцию, в ходе которой СССР исчез вместе со своей имперской идеологией, а экономика стала рыночной. Бесспорно только исчезновение страны СССР, так как даже государство СССР не исчезло, а трансформировалось в пятнадцать своих разномастных подобий. При этом одни формы интеграции политики и экономики сменились другими, а коммунистическая идеология диверсифицировалась и продолжает направлять действия всех субъектов российской, в частности, действительности — от тех, кто считает себя радикальным либералом, до тех, кто считает себя убежденным фундаменталистом.