Владимир Холодов - Sarah-fan: Еврейский романс

• Название: Sarah-fan: Еврейский романс
• Автор: Владимир Холодов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

---

Андрей рассматривал все эти разговоры как некую игру, забаву — чтоб время скоротать. Но отвечал честно, — не вдаваясь, правда, в детали. Иногда недоговаривал: трудно было предугадать их реакцию, если бы он сообщил, например, что КГБ разгонят, памятник Дзержинскому снесут, а от всесильного КПСС и мокрого места не останется. Впрочем, ребят больше интересовали вполне житейские, материальные проблемы. Если бы он знал, чем все обернется, не сказал бы и десятой части: уж очень светлым и сладким показалось будущее этим “горячим сердцам”. При нем они не решались вслух высказывать свои восторги, но физиономии сияли не меньше, чем у делегатов съезда, когда Хрущев объявил о скором пришествии коммунизма.

В качестве благодарности за подаренные иллюзии Андрея угостили чаем и бутербродами, сводили в туалет и дали покурить перед сном, который у чекистов был глубоким и крепким. Андрей же выспался в камере, поэтому задремал только к рассвету, но тут же проснулся, почувствовав по каким-то неясным признакам — шуму в коридоре, запаху, надрывной брани, доносившейся из соседнего купе, — что с миром и временем, видимо, опять что-то случилось. Могло и показаться: руки его, увы, были все в тех же наручниках, и друзья-чекисты никуда не исчезли. Более того, они тоже что-то заподозрили, включили свет, встревоженно переглянулись, соскочили со своих полок. Неожиданно дверь их купе дернули, потом еще раз. Один из чекистов подошел, снял заглушку, чуть приоткрыл дверь.

— Не, ты смотри, Мишаня, — донеслось из коридора. — Они тут втроем занимают все купе, а мы с тобой…

Чекист рывком втащил его в купе, захлопнул дверь, приставил к голове ствол:

— Год?

— Шо? — не понял тот, сразу же протрезвев от страха.

— Какой сейчас год, я тебя спрашиваю?!

— Девяносто третий… Не вбывай менэ, хлопчик.

Ему надели наручники, привязав все к той же трубе, и приказали молчать.

— Твоя работа? — спросили у Андрея.

— Увы, нет, — честно ответил он.

— А к нам… ну, в общем, в прошлое ты на какой срок попал?

— Ровно четверо суток.

Эта информация вызвала лишь минутное замешательство, потом обе “холодные головы” уединились в другом углу купе и долго о чем-то шептались. Конечно, соблазн был велик. Андрей понимал, что после его рассказов и столь удачного стечения обстоятельств они не упустят свой шанс натурализоваться в столь желанном будущем. Пусть и временно, на четыре дня. Вот только бы глупостей сгоряча не натворили.

— Ребята, вы сами не справитесь, — предупредил он. — Вам проводник нужен.

— Это уж мы как-нибудь без тебя решим! — неожиданно грубо и зло ответил старший по званию.

Второй по его приказу обыскал полумертвого от страха детину, забрал документы, деньги, все ненужное бросив на пол. Тут же последовала команда на выход. В полутемном коридоре было полно людей, чемоданов, мешков. У окна целовалась взасос какая-то парочка. Сидя на полу, двое мужиков играли в карты.

— Освободить дорогу! — громко приказал один из чекистов, держа на весу пистолет. — Всем прижаться к стене, живо!..

Никто особенно и не возражал. Пассажиры спокойно повиновались и равнодушно смотрели, как тащат по коридору двух скованных наручниками людей. Детина пробовал позвать своего Мишаню, но тут же получил рукояткой по башке и заткнулся.

В тамбуре штабелями стояли ящики с фруктами. “Чистые руки” освободили проход, подтащили своих пленников к двери. Андрея охватила странная апатия. Он знал, он чувствовал, что это еще не конец, что жизнь не может оборваться так нелепо и глупо — под этот грохот, гарь и проносящуюся мимо темноту. Поэтому он молча смотрел, как хнычет и канючит его собрат по несчастью, как отдирают его побелевшие пальцы от поручней.

— Может, пристрелить их для надежности? — предложил младший по званию.

— Патронов жалко, — возразили ему. — Да и потом, при такой скорости они уже никому ничего не расскажут.

Последнее, что увидел Андрей, был офицерский ботинок, летящий ему в лицо… Потом была страшная боль, и ночь вокруг стала еще темнее.

 

Александра искала мужа по всем больницам и моргам. Потом подключила знакомых, друзей. Через неделю наняла частных сыщиков, но и это не дало никаких результатов. Она не могла уже больше смотреть на чужих покойников и просто парализованных, искалеченных, сошедших с ума. Казалось, все горе Москвы и соседних областей прошло перед ее глазами.

В милиции уже были готовы закрыть дело о розыске, как вдруг поступила информация о происшествии на дальнем перегоне. Оба пострадавших подходили по приметам. Сначала ей показали труп того самого хохла, что так неосторожно заглянул в чужое купе. Потом повезли в больницу, где с перебитым позвоночником и открытой травмой головы лежал Андрей. Она узнала его сразу, хотя лицо было обезображено и сильно обросло бородой. Говорить он уже мог, но сознание его было спутано, речь бессвязна.

Что с ним произошло, она так никогда и не узнала. Никто не смог ей объяснить, почему на его запястьях синяки от наручников, с кем и куда он ехал, и что за фотографии нашли у него в кармане. Эти странные снимки она будет рассматривать еще несколько лет. На них ее муж был снят на теплоходе с какой-то молоденькой, довольно симпатичной девушкой. Одна из фотографий была групповой. Среди полусотни людей в первом ряду стоял человек с гитарой, очень похожий на Владимира Высоцкого. “Это монтаж”, — уверяли друзья, когда она делилась с ними своим недоумением. “А остальные?” — спрашивала она, но внятного ответа не получила. Америка, конечно же, сорвалась. Через полгода Александра, правда, отправила туда сына, но это уже было связано не с эмиграцией, а с учебой.

Прошлое неожиданно напомнило о себе визитом следователя с Петровки: какой-то проходимец воспользовался утерянным паспортом мужа и основал компанию, собиравшую у народа деньги под большой процент, а потом исчез вместе с ними. Недоразумение тут же выяснилось, но еще долго звонили обманутые вкладчики: орали, матерились и грозили чуть ли не убийством. Один даже в квартиру прорвался и буянил до тех пор, пока не увидел Андрея в инвалидном кресле. Смех смехом, но номер телефона пришлось заменить и консьержку предупредить, чтоб никого не пускала.

Упорство, с которым Александра пыталась вытащить мужа, удивляло даже самых близких. Они убеждали смириться с обстоятельствами, ведь после таких травм не восстанавливаются. Но бесконечная череда операций, больниц, консультаций лишь усиливала ее решимость. Когда от лечения отказался знаменитый Дикуль, она проплакала всю ночь, но утром возобновила свои попытки. Одна из комнат была превращена в тренажерный зал, по которому она возила мужа в коляске от снаряда к снаряду и чуть ли не силой заставляла совершать бессчетное число упражнений. С позвоночником скоро наметился прогресс; с головой же все обстояло намного сложнее: он по-прежнему ничего не помнил, никого не узнавал, но когда она ему читала книги или включала телевизор, выражение лица уже было вполне осмысленным. Он легко запоминал все новое, но прошлого для него не существовало.

Иногда ей казалось, что он просто придуривается. Вдруг спросит:

— Ты кто?

— Я твоя жена, — терпеливо отвечала она.

После этого он обычно долго смотрел на нее, отрицательно качал головой, а на лице у него появлялась эта неприятная, идиотская усмешка.

— Ты хорошая, ты заботливая, но ты не жена, — говорил он. — У меня знаешь, кто жена?.. Еврейка!

На последнем слове она обычно била его по губам. Он это знал, но все равно говорил. У нее, как правило, после этого опускались руки. Но потом она поняла, что эта глупая фраза — единственное, что связывало его с прошлой жизнью; больше он ничего не помнит. Однажды, когда в очередной раз он ее произнес, она охотно и без тени раздражения с ним согласилась.

— Все правильно, милый, — сказала она. — Я и есть еврейка.

— Да? — не поверил он. — Не похожа.

И вдруг проявил интерес.

— А как тебя зовут?

— Александра.

— Алек... сандра, — задумчиво повторил он по слогам. — Я раньше называл тебя Сандра?

— Молодец, — похвалила она. — Может, ты и отчество мое вспомнишь?

Он напрягся и сощурил глаза; откуда-то из глубин поврежденного мозга выплыло робкое, неуверенное:

— Михайловна?..

У нее в глазах проступили слезы, это был первый прорыв, почти победа.

— Ты почему плачешь? — удивленно спросил он. — Ты прости меня… жена.

— Все, давай работать, — и она повезла его к турнику.

 

Я поселился в этом доме недавно и познакомился с ними случайно: помог пару раз втащить в подъезд инвалидную коляску. Потом, когда у меня появилась собака, мы стали регулярно встречаться в соседнем скверике: здоровались, обменивались дежурными репликами. Вопросов я старался не задавать, — было заметно, что более тесного общения Александра Михайловна избегает.

Андрей встал на ноги через два года упорных ежедневных занятий. Еще через полгода он пошел. Сначала с палочкой, а потом и без. Они очень подружились с моей Альмой и мы, разбившись на пары, так и отмеряли круги вокруг нашего чахлого скверика. Александра Михайловна стала более веселой, разговорчивой и откровенной. Мужу нужна еще одна операция, делилась она. Все отговаривают, нейрохирургия у нас слабая. За границей?.. Что вы, это бешеные деньги, мы не потянем. Разве что квартиру продать. Сын зовет, но он сам там пока на птичьих правах… И она показывала фотографии, сделанные на международном конкурсе скрипачей, где ее сын стал лауреатом.