Майкл Муркок - Город в осенних звездах

• Название: Город в осенних звездах
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0033-6

Продолжение истории семьи фон Бек, повествующее о дальнейших сношениях их с Люцифером, Князем Тьмы, и о лекарстве от болей мира. Хроника вторая, в которой представлена исповедь Манфреда фон Бека, капитана кавалерии революционной армии Вашингтона; депутата республиканского конвента во Франции; а также первого секретаря посольства Саксонии при дворе русской императрицы Екатерины. Означенная исповедь посвящена большей частью описанию Странных Событий, случившихся в городе Майренбурге зимою года 1794.

Переведена, отредактирована и подготовлена к печати Майклом Муркоком.

Роман о Манфреде фон Беке, который бежит из Парижа времен французской революции, попадает в город Майренбург, где и участвует в событиях, связаных с Граалем. Книга написана в стиле плутовского романа, что весьма нетрадиционно для Муркока. Одна из лучших книг Муркока, несмотря на достаточно тяжелый язык.

БОЛЬ МИРА II

---

— Ну разве не прелесть, — манерно протянул шевалье. — Чудесный вид. И погода просто замечательная.

Либусса, не прекращая хмуриться, одарила меня таким взглядом, словно бы я был собакой, достаточно смышленой, чтобы понять несколько слов из беседы их и перестать потому слушаться приказаний хозяйки. Она не могла знать глубинной потребности моего естества служить ей, быть ею любимым или хотя бы ей не безразличным. Душа моя пела. Значит, я все-таки нужен ей! Пусть для чего-то, но нужен! Но тут Сент-Одран резко подался вперед и схватил пистолет герцогини, который она положила на пол.

— Сейчас мы восстановим равновесие, — ослепительно улыбнулся он.

Клостергейм презрительно покосился на наведенное на него оружие.

— Я умирал столько раз, что мне уже все равно, умру я опять или нет. — Один выстрел, сударь, и мы все погибли. — Я себя чувствовал по-дурацки. Меня словно бы разрывало на части. Я действительно не знал, на чью сторону встану, если дело дойдет до открытого столкновения. Видимо, почувствовав мои колебания, Сент-Одран пожал плечами и поднес руку с пистолетом к плечу, как дуэлянт, готовящийся к выстрелу на поединке.

— Почему бы вам, сударь, — вполне дружелюбно проговорила Либусса, не принять происходящее с приличествующим джентльмену спокойствием. Нам действительно нет причин ссориться. Вы проделали свой хитрый трюк, мы тоже прибегли к обману. Но теперь это уже позади, и нам пора перейти к сотрудничеству — открытому, без обмана — что, кстати, в ваших же интересах. К тому же, сие приключение принесет нам взаимную выгоду. И немалую, уверяю вас, выгоду. Согласитесь лишь передать мне командование, и вы сами увидите, что я честна по отношению к вам и справедлива. Еще засветло должны мы добраться до места нашего назначения, где, как еще будет возможность у вас убедиться, шансы на обогащение воистину безграничны. И друг ваш, сударь… поверьте, ему не грозит никакой опасности. Ни с моей стороны, ни со стороны Клостергейма.

Собственная его поза этакого оскорбленного достоинства, похоже, прискучила уже Сент-Одрану.

— Просто скажите, куда именно мы летим, больше я ни о чем не прошу. — Шевалье вздохнул и заметно смягчился. Он был не из тех, кто таит долго злобу или ведет заведомо безнадежную игру.

Клостергейм ответил ему с таким видом, словно никто и не делал из этого тайны.

— Мы направляемся прямо к Осенним Звездам. Мы уже видели их и ночью сегодня увидим снова. Вы должны это знать, фон Бек… Линии силы…

— Разумеется. — Я решил потакать ему, ибо иначе мне все равно от него ничего не добиться. Я уже начал склоняться к мысли, что за бредовой его тарабарщиной скрывается ясный и быстрый ум. Но даже если я ошибался, даже если и вправду разум его был затуманен безумием, периоды некоторого просветления иногда все-таки наступали.

Сент-Одран подхватил свое пальто и засунул пистолет герцогини себе в карман, при этом он с подозрением посмотрел на меня, словно пытаясь решить, на чьей я стороне. Я же, что называется, был за тех и за этих. Я разрывался на части. Она подошла ко мне, улыбаясь. Она провела рукой мне по лицу. Под ласковым прикосновением ее я вздрогнул.

— Вы устали, фон Бек. — Голос ее звучал нежно, проникновенно, словно бы мы с ней давно были вместе. У меня подкосились ноги. Неужели те сны мои были реальностью?

Неужели она приходила ко мне, тогда как я полагал, что меня донимает горячечный бред? Я тяжело задышал, пытаясь взять себя в руки. Сила характера этой женщины и ее красота очевидны для всякого, но она обладала еще и поистине дьявольскою способностью одним своим прикосновением возбуждать во мне вожделение; а вожделение всегда заглушает глас здравого смысла. Я не мог ей противиться. Даже сама она, подозреваю я, в полной мере не осознавала еще степень той власти, которую надо мной возымела. Сент-Одран открыл было рот, дабы, как я понимаю, предостеречь меня от ее двуличности, но, увидев лицо мое, только пожал плечами.

Либусса положила мне руку на грудь. Рука была необычно теплой, даже горячей, словно она побывала в огне преисподней. Алые губы поцеловали мои глаза.

— Вам нужно поспать, фон Бек, — прошептала она. — Спите, мой дорогой, я разбужу вас. Когда вы понадобитесь.

Глаза мои закрылись еще прежде, чем я это осознал, и, опустившись на мягкий плетеный пол, я погрузился в сладкую дрему. В ее присутствии, — успел я подумать еще в исступленном восторге, — у меня нет своей воли. Воля моя может встать между нами, а значит должна быть упразднена.

Должна исчезнуть. Единственное, к чему я стремился теперь, это быть нужным ей, помочь ей достичь ее цели… какова бы она ни была, эта цель, побудившая герцогиню мою совершить сие воздушное пиратство.

В первый раз я проснулся, разбуженный неким монотонным гудением. Этот бубнил Клостергейм. Он сидел на краешке борта гондолы, подтянув колено одно к подбородку, и излагал свое понимание принципов воздухоплавания, после чего, даже не сделав паузы, перешел к описанию своих теологических измышлений:

— Люцифер понял, что Бог умирает. Так что он выжидает лишь подходящего случая… выжидает, хотя прежде горел нетерпением решить все сразу, не медля. Он заключил соглашение. Я это точно знаю. И фон Бек был тому свидетелем.

Разве он ничего не сказал? Даже не упомянул? Неужели все это семейство связано столь суровым обетом молчания?

— Говорю же вам, сударь: я не знаком ни с семейством его, ни с деяниями их! Фон Бек воздержан в своих откровениях, а я вовсе не любопытен!

— Бог отдал Люциферу землю, дабы тот правил ею… во всяком случае, за нею приглядывал. Если прежде мы обнажали меч против Неба, то теперь мы идем покорить Ад. Свободу свою человек должен взять силой, иначе он просто не станет ценить ее, эту свободу. Ее надлежит завоевать. Добыть болью и кровью. И тот, кого называют Антихристом, он поведет нас!

Изгнав Бога, разбив Люцифера, мы завладеем их силой, но без их уже покровительства…

Сент-Одран почесал шею.

— Ваши абстракции, сударь, навевают на меня скуку смертную. Если Господь с Сатаною не просто символы, а действительно некие личности, то им давно бы пора уже разрешить этот их спор к обоюдному удовольствию. Но они почему-то нас не известили, так?

— Предок фон Бека знал обо всем, что между ними произошло. — Тут Клостергейм заметил, что я не сплю. — И вы, фон Бек, тоже, клянусь! Все вы любимчики Дьявола, все!

— С Дьяволом я знаком только по великолепному описанию в Le Diable boiteux Ла Сажа, сударь. Но тот, насколько я понимаю, был далеко не таким благоприличным господином, как ваш бывший хозяин. Зато обладал более острым умом.

— Господин мой был мудрейшим и прекраснейшим из созданий. — Сие громкое заявление, прозвучавшее так прозаично и в то же время так искренне, заставило меня призадуматься.

Похоже, в холодной застывшей душе Клостергейма сохранились еще искорки жизни. Подобно тому, как сам Люцифер бросил вызов Богу, Клостергейм тоже восстал против единственного существа на свете, которое он действительно любил. И теперь наказание ему — отвергать до скончания вечности своего господина, которого однажды он предал. И разве его положение не отражало, как в зеркале, мое собственное, за тем лишь исключением, что я предал идею и через идею себя самого?

Меня весьма беспокоил данный вопрос, но подумать над ним у меня не достало ни мужества, ни, может быть, мудрости. Рука Либуссы легла мне на лоб, но слова ее обращены были к Клостергейму:

— Иоганнес, разговор сей туманен и в нем мало проку.

От прикосновения теплой ее руки кровь прилила к голове моей исступленным потоком, и я больше не мог уже думать. Вообще ни о чем.

Я чувствовал: наша страсть уже скоро должна будет осуществиться. Она просто не может терзать меня еще дольше.

— Усните, — сказала она. И я вновь впал в томный транс. Нам судьбой предназначено быть любовниками… нам предопределено Единение, вечная гармония… хотим мы того или нет…

В следующий раз меня разбудило прикосновение руки ее к моим губам. Из темноты доносился голос шевалье. Гондола тихонько покачивалась подо мною. — Посмотрите веред! Посмотрите! — в изумлении кричал шевалье. — Ну посмотрите же! — Все его мрачное настроение развеялось. Он едва ли не свешивался через борт гондолы, в то время как Клостергейм стоял рядом с ним, всем своим видом являя нетерпеливое раздражение. Руки его теперь были затянуты в черные перчатки, лицо сокрыто в тени широкополой шляпы, а сам он закутан в плащ. — О, фон Бек! Посмотрите, дружище!

Либусса помогла мне подняться на ноги, — меня немного шатало со сна, — и подвела меня к борту гондолы, где я встал между Клостергеймом и шевалье. Она молча указала на северо-восток, где в мареве света, изменяющего свои краски, простиралась большая долина, по дну которой несла свои воды река — широкая, спокойная. Нас несло прямо туда. Корабль наш постепенно снижался; а меня вдруг охватил странный озноб, узнавания. Я уже различал силуэты дивного города. Его черные с белым камни мерцали в свете огромных звезд, сочетающихся в неведомых мне созвездиях. То были иные звезды: жарче и старше тех, что сияют в небе ночи нашего мира. Бледные, но различимые их цвета, — алые и пурпурные, желтые и насыщенно золотые, — изливались туманным сиянием на просторы долины, на изумительный город. В городе этом, казалось, смешались все стили архитектуры. То был Майренбург разумеется, Майренбург, только как бы подчеркнутый, преувеличенный.