Виктор Лопатников - Горчаков

• Название: Горчаков
• Автор: Виктор Лопатников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02611-Х

Среди лицейских товарищей Пушкин недаром особенно ценил юного князя Александра Горчакова. Поэт сумел каким-то образом предугадать его блестящее будущее. Министр иностранных дел, а затем канцлер, Горчаков блестящим умом и поразительной работоспособностью выделялся как среди российских министров, так и среди европейских политиков.

Осуществление либеральной реформаторской политики Александра II стало для Горчакова смыслом жизни и целью государственного служения. Задуманное давалось в сложной борьбе: накал общественных страстей, противостояние политических группировок, провокационные выступления печати, нападки радикалов, сделавших ставку на терроризм… У читателя сами собой возникают сопоставления с современной Россией, неожиданные и весьма любопытные, что придает книге особую актуальность.

---

С другой стороны, все более завладевавший умами людей радикализм самого разного толка требовал политических перемен во всем и сразу. Общество бурлило, власти не знали, что делать.

Постепенно вопрос о способности государства защитить себя от радикальной публицистики обретал все большую актуальность, а стабильность социума подвергалась все большей угрозе.

* * *

Цензурное дело в России всегда было весьма ответственным занятием, настолько ответственным, что российские самодержцы, не доверяя даже самым преданным людям, находили время заниматься непосредственно вопросами дозволения публикации тех или иных сочинений

Методы защиты от вредных веяний и влияний, от распространения сведений и суждений, противоречивших официальной политике, появились еще до того, как были созданы печатные машины. В этом Россия шла за другими государствами, повторяя их опыт и ошибки. Средства, применяемые властью с целью удерживать контроль над общественным мнением, ужесточались или ослаблялись в зависимости от политических потребностей, состояния и зрелости режима правления. По мнению всех властителей на протяжении тысячелетней российской истории, свободомыслие было главным злом, расшатывавшим самодержавие и православие. Для борьбы с этим злом создавались специальные органы, осуществлявшие контроль за распространением «злонамеренных крамольных суждений и сведений». Так появилась профессия цензора, который был обязан сдерживать продвижение свободной мысли и слова, останавливать публикацию произведений, оказывающих «неблагоприятное воздействие» на общественное мнение. Специально назначенные государственные чиновники выступали своего рода буфером между официальной властью, сочинителями и распространителями изданий. Испокон веков девизом их деятельности было «тащить и не пущать», однако его воплощение в жизнь требовало немалого искусства, поскольку не каждый цензор мог читать между строк, улавливать смысловые оттенки второго плана, разгадывать приемы иносказания или скрытый подтекст.

Во все времена цензоры воспринимались как всеми презираемая каста окололитературных чиновников. Судьбы многих, в том числе и весьма одаренных служивых людей этой профессии, драматичны. Тот факт, что чиновники по цензурному делу находились на содержании у власти, вполне определял направление их мыслей и характер действий. С одной стороны, необходимо было угождать власти, исполняя ее порой весьма путаные и субъективные установки, с другой — именно цензорам приходилось непосредственно соприкасаться с авторской индивидуальностью, влиять на произведения — даже на их художественные достоинства, — предрекая их будущность.

Сам характер деятельности цензора, имевшего дело с тонкой тканью художественного повествования, его зачастую болезненные для автора толкования или оценки, а тем более рекомендации редакционного порядка повергали писателей в уныние и растерянность. Запреты, предупреждения, судебные преследования — вот далеко не полный перечень мер, которые применялись по отношению как к авторам, так и к владельцам печатных изданий и типографий.

Возрастающее с середины XIX века влияние слова на государственную политику, на состояние общественного мнения побуждало вырабатывать некие правовые рамки для цензурной деятельности — всевозможные уставы, положения, правила, а цензурному ведомству определялось место в государственной иерархии, причем это место часто менялось. При смене российских императоров оно переходило от Министерства внутренних дел к Министерству народного просвещения, порой ему давался самостоятельный статус, потом движение осуществлялось по новому кругу. Эти постоянные изменения свидетельствовали о том, что власть сама плохо представляла себе, как распорядиться инструментом воздействия на распространение новых знаний, на общественную мысль, на само просвещение как таковое. Мыслящим людям, не всегда готовым высказать свое мнение вслух, было очевидно: невежество расцветало там, где зло пытались находить в книгах. Но именно в книгах, журналах, газетах власти упорно продолжали видеть источник всех российских бед, хотя и были неспособны противостоять нарастающему потоку печатных изданий. И внутри страны, и из-за рубежа по различным каналам поступали всевозможные сочинения, контролировать которые становилось все труднее. Необходимо было совершенствовать механизм цензурной работы. Помимо карательной, активно стимулировалась так называемая предварительная цензура. Ответственность при этом возлагалась на самого автора либо издателя. Однако то, что казалось гладким на бумаге — в уставах и уложениях, опровергалось жизнью.

Российская история знает немало случаев, когда под нож отправлялся весь тираж того или иного издания, когда книги изымались из обращения, а их авторы объявлялись сумасшедшими или государственными преступниками, подвергались судебному преследованию или физическому уничтожению.

В 1790 году был сослан в кандалах в Илимский острог за печатание знаменитой книги «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев, а сама книга сожжена, в 1792 году посажен на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость издатель Н. И. Новиков; с 1793 по 1796 год томились в тюрьме 11 книготорговцев (Кольчугин, Переплетчиков и др.) за найденные у них недозволенные книги; в 1793 году сожжены 18 656 экземпляров разных книг, признанных вредными; в том же году уничтожена трагедия Я. Б. Княжнина «Вадим»[117].

Строгости цензуры в николаевское время превосходили всякое вероятие. Кроме главной цензуры существовало около 20 специальных. Требовалось исключительно счастливое расположение звезд, чтобы книга беспрепятственно прошла сквозь Сциллу и Харибду цензоров. И даже те произведения, которым удалось увидеть свет, могли быть изъяты и уничтожены: существовал еще один орган — «Комитет 2 апреля 1848 года для надзора за печатью и наблюдающих за нею учреждений», то есть надзор над надзирающими…

Эти обстоятельства приводили в состояние особой тревоги цензоров, которым приходилось прочитывать произведения «от корки до корки». Разумеется, это было беспокойство за собственную судьбу и карьеру. «Страшный умысел», «злые козни» мерещились им и в безобидных сказках для детей, и в сугубо научных исследованиях. У правительственных чиновников, призванных контролировать литературный процесс и, следовательно, нести ответственность за его «чистоту», постепенно стало вызывать раздражение само писательское дело. С. С. Уваров, министр народного просвещения в годы правления Николая I, искренне хотел, чтобы «русская литература прекратилась», а сам главный цензор желал бы «вывести романы из России, чтобы никто не читал романов». А. В. Никитенко писал в 1830 году в своем дневнике: «Истекший год вообще принес мало утешительного для просвещения в России. Над ним тяготел унылый дух притеснения. Многие сочинения в прозе и стихах запрещались по самым ничтожным причинам, можно сказать, даже без всяких причин, под влиянием овладевшей цензорами паники»[118].

Лицейскому другу Пушкина и Горчакова талантливому поэту и литератору А. А. Дельвигу в том же 1830 году запретили издавать «Литературную газету», его любимое детище, что буквально подкосило его. Поэт тяжело заболел и вскоре умер.

«Предписания», «предупреждения в неблагомыслии и неблагонадежности», запреты на печатание, закрытие изданий, аресты и полицейский надзор — такие методы применялись властью для усмирения общественной мысли. Жертвами становились литераторы, издатели и даже сами цензоры, пропустившие в печать не только произведения, но и отдельные строки, допускающие произвольное толкование текста… Однако именно в эти мрачные годы вышли в свет творения Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Некрасова, Белинского. Именно в этих условиях читающая публика получила возможность приобрести в книжных магазинах Петербурга поэму Гоголя «Мертвые души» (1842), роман Лажечникова «Опричник» (1843), повести Герцена «Кто виноват?» (1845), Достоевского «Бедные люди» (1846), Григоровича «Антон Горемыка» (1847), Гончарова «Сон Обломова» (1849), Салтыкова-Щедрина «Запутанное дело» (1848), Тургенева «Месяц в деревне» (1850). Стало быть, и в цензурном ведомстве были люди просвещенные, находившие в себе мужество с риском для собственной карьеры брать на себя немалую ответственность.

К числу таких людей принадлежал Александр Васильевич Никитенко (1804–1877) — писатель, литературовед, публицист, ученый.

Выходец из крепостных крестьян воронежской глубинки, Никитенко с юных лет покорял окружающих своей одаренностью. Обратив на себя внимание влиятельных людей, Никитенко получил вольную, переехал в Петербург. Назначенный ему при поддержке В. А. Жуковского пансион и стипендия позволили окончить Санкт-Петербургский университет. Первые литературно-публицистические статьи Никитенко вызвали интерес общественности, издателей. Становление литератора, ученого, педагога, возвышение авторитета Никитенко в журналистских кругах пришлись на годы николаевского правления, когда тотальный контроль над литературой и публицистикой был неотъемлемой частью государственной политики, а цензура — главным инструментом ее защиты и осуществления.