Фулканелли - Философские обители

• Название: Философские обители
• Автор: Фулканелли
• Издательство: Энигма
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-94698-033-5

Книга раскрывает секреты алхимии, зашифрованные в памятниках гражданской архитектуры старой Франции. Фулканелли больше, чем кто-либо, уделил внимание практическим вопросам традиционной науки, собрав воедино различные ее части. Автор подробно описал все операции Делания, однако, намеки, а то и прямые советы разбросал по разным главам. Так что разгадывание философской мозаики-ребуса уже само по себе доставит наслаждение читателю.

Предмет книги не сводится исключительно к алхимическим тайнам. Автор предпринимает обширный экскурс в историю, лингвистику, искусствоведение, филологию и краеведение, выказывая феноменальную эрудицию.

Книга снабжена научным аппаратом и иллюстрациями.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Философы передавали соединение твёрдого и летучего начал, вещества и духа, образом змеи, кусающей свой хвост. Уроборос (Ouroboros) греческих алхимиков (ούρά — queue, хвост, βορός — dévorant, пожирающий) в упрощённом виде принимает форму круга — фигуры, символизирующей бесконечность, вечность и совершенство. Один такой круг фигурирует в середине надписи, другой же — на разбираемом нами барельефе. Этот последний украшен листьями и плодами, что указывает на способность к вегетации и плодоносящую силу. Картина эта полностью отражает суть дела, несмотря на старания Адепта замаскировать её смысл. Если внимательно приглядеться, то мы заметим сверху от венка два спиралевидных отростка, а снизу — крест, образованный рогами и осью бычьей головы. Рога и крест дополняют круг в астрономическом знаке планеты Меркурий.

Нам остаётся теперь разобрать щит в середине, поддерживаемый человеческой головой (и находящийся, следовательно, в зависимости от неё) — образом философской ртути, который возвышается над всеми другими элементами панно. Связь между щитом и маской показывает, что кабалистическая интерпретация этого необычного герба предполагает определяющую роль герметической материи. Таинственные знаки на щите в сжатом виде передают смысл философской работы уже не с помощью форм, заимствованных в растительном и животном мире, а через графическую запись. Таким образом, перед нами настоящая алхимическая формула. Отметим прежде всего три звезды — как бы три ступени Делания или, если угодно, три последовательных состояния одной и той же субстанции. Первая из этих звёздочек, расположенная в одиночестве в нижней трети щита, обозначает нашу первую Ртуть (premier mercure) или живую воду, на состав которой указывают два венценосных (stéphanophores) гнома. Растворением философского золота (or philosophique), здесь, как впрочем, нигде не показанного[231], получают философскую ртуть, результат соединения нелетучего и летучего веществ, не связанных между собой прочной связью, но способных сгущаться (coagulation). Эта вторая ртуть выражена соединёнными остриём буквами V — известным алхимическим знаком перегонного аппарата (alambic). Как мы знаем, наша ртуть — как бы перегонный аппарат Мудрецов (alambic des sages), в котором куб и шлем — два нематериальных связанных между собой элемента. Мудрецы проводят этот долгий процесс, состоящий из многих стадий[232], который они поименовали варкой (соеtion) или созреванием (maturation), с одной только философской ртутью. При медленном и постоянном действии огня наше соединение выделяется, уплотняется, поднимается вверх, опускается, раздувается, густеет, сжимается, уменьшается в объёме и после самопроизвольной когобации (cohobations) постепенно приобретает твёрдую консистенцию. Ртуть, ставшую твёрдой после обработки огнём, следует снова растворить в первичных водах — об этом свидетельствует знак I с последующей буквой М, что означает дух магнезии (Esprit de la Magnésie) — ещё одно название для растворителя. В алхимической записи всякая черта или штрих, независимо от направления — условная графическая сигнатура духа. Это нужно иметь в виду, чтобы определить, какое вещество скрывается за словами философское золото (or philosophique), отец Меркурия[233] и солнце Делания. Большая буква М указывает на нашу магнезию как буква, с которой это слово начинается. Цель вторичного обращения сгустившегося вещества в жидкость — увеличить его количество, усилить, питая меркуриальным молоком, которому оно обязано своим существованием, жизнью и способностью к росту. Наше вещество во второй раз становится подвижным, но при действии огня оно вновь приобретает прежнюю сухую и твёрдую консистенцию. Перейдём теперь к верхней части изображения на щите: оно странным образом напоминает цифру 4, хотя выражает в действительности дорогу, путь, по которому надо следовать. На этой стадии третий раствор, схожий с двумя первыми, приводит нас при соблюдении условий (régime) работы, то есть плавном увеличении (voie linéaire) интенсивности огня ко второй звёздочке — печати совершенной сгустившейся субстанции, которую варят, пропорционально увеличивая (voie linéaire) температуру, вплоть до линии духа (barre de l’esprit), огня или несгораемой Серы. Таков знак камня или универсального лекарства, к которому всем сердцем льнёт алхимик. Расположенная в стороне ветвь со звездой вместо цветка указывает на то, что, повторяя одни и те же процедуры, можно, благодаря чрезвычайной плодовитости, которой наделили камень природа и искусство, увеличить его размеры и улучшить его свойства. А так как его избыточная плодовитость проистекает от изначальной небесной воды, которая взамен коагулирующей способности придаёт Сере металла активность и движение, то понятно, что камень отличается от философской ртути степенью своего совершенства, а не природой. Мудрецы, следовательно, правы, когда учат, что «камень Философов или наша ртуть и философский камень — одно и то же и принадлежат к одному и тому же виду (une seule et même chose, d’une seule et même espèce)», хотя один более зрел и совершенен, нежели другой. Касательно Ртути, которая именуется также солью Мудрецов (sel des sages) и краеугольным камнем (pierre angulaire) Делания, приведём один отрывок из книги Кунрата[234], вполне прозрачный, несмотря на выспренный стиль автора и злоупотребление вводными предложениями. «Камень Философов, — пишет Кунрат, — есть Руах Элохим (который покоился — incubebat — над водами [Быт. 1]), порождённый небом (Бог захотел этого по причине своей благости). Он создаёт истинное тело (corps vrai) и ниспадает в чувственный мир, в девственную матку первородного высшего мира или сотворённого хаоса, иначе говоря, в пустую безжизненную землю и воду; это сын, рождённый в свете Макрокосма, жалкий, безобразный, почти ничтожный на вид (в глазах безумцев), однако единосущный и подобный создателю (auteur) (parens), малый Мир (не воображай только, что речь здесь идёт о человеке или о чём-либо человеческом), но мир всеобщий (catholique), триединый, гермафродит, видимый, осязаемый, доступный слуху, обонянию и вкусу, локальный и ограниченный, самовосстанавляющийся с помощью физического и химического искусства, играющего в данном случае роль акушерки, славимый в своём теле со времени своей смерти, способный служить самым разнообразным целям и чудесным образом спасающий микрокосм и макрокосм во вселенской (catholique) троице. О дитя погибели, оставь в покое земную ртуть (vif-argent, ύδράργυρον) и всё то, что ты с помощью своих ухищрений изготовил. Ты из породы грешников, а не спасителей, ты можешь и должен быть освобождён, но самому тебе не освободиться. Ты из тех вожатых, кто приводит к заблуждению, падению и смерти, а не из тех добрых, кто ведёт к истине и жизни. Он же царствовал, царствует и будет царствовать в природе и мире; он истинный сын естества, соль (знай это!) Сатурна, плавкая благодаря своему строению; его естество таково, что он существует всегда и везде; по своему же происхождению и свойствам он универсален. Приклони ухо к моим словам: эта соль — очень древний камень (ce sel est la pierre très antique). Такова тайна! И ядро её (nucleus) в денере (denaire). А теперь сомкни уста! Кому суждено это понять, тот поймёт. Я сказал. Не без серьёзной причины Мудрецы награждали соль Мудрости (Sel de sapience) множеством имён. Они говорили, что в мире нет ничего важнее, чем эта соль (sel) и Солнце (soleil). Вникни в мои слова!»

Прежде чем пойти дальше, мы позволим себе одно очень важное замечание для наших братьев и всех людей доброй воли. Мы намереваемся сделать некоторое добавление к сказанному в предыдущей своей работе[235].

Люди, сведущие в традиционной кабале, были, конечно же, поражены сходством между путём (voie), дорогой (chemin), отмеченной иероглифом в виде четвёрки, и минеральной сурьмой (antimoine minéral, stibium), указывающей на это слово. Дело в том, что греки называли природный оксисульфид сурьмы Στίμμι или Στίβι, а ведь Στίβια — дорога (chemin), путь (sentier), стезя (voie), пройденные исследователем (investigateur, Στίβεύς) или паломником (pèlerin), тó, по чему он ступает (Στείβω). Эти соображения, основанные на совпадении слов, не ускользнули от внимания старых Мастеров, как, впрочем, и современных Философов. Силой своего авторитета многие Адепты способствовали распространению роковой ошибки, будто обычная сурьма и есть таинственный субъект (sujet) Искусства. Возникла прискорбная путаница, непреодолимое препятствие, которое встало на пути сотен алхимиков. В эту грубую ловушку угодило огромное число людей, от Артефия, начинающего свой трактат[236] словами: «Сурьма из частей Сатурна…», от Василия Валентина с его Триумфальной колесницей С©©©урьмы и до Филалета, назвавшего один из своих трудов Опыты по приготовлению философской ртути из звездообразной железистой сурьмы и серебра, и Батсдорфа с его дерзким заявлением, якобы подкреплённым достоверными данными. Средневековые суфлёры и архимики без всякого результата извели тонны ртути амальгамированной с сурьмяным золотом. В XVIII в. учёный химик Хенкель[237] признаётся в своём Трактате об очистке, что он уйму времени потратил на тщетные дорогостоящие эксперименты. «Сурьмяной блеск, — пишет он, — рассматривается как средство соединения Ртути и металлов, потому что он уже не Ртуть и ещё не совершенный металл — первой он быть перестал, а вторым только становится. Не хочу, однако, скрывать, что мои длительные попытки образовать с помощью соединения сурьмы более крепкую связь золота с Ртутью ни к чему не привели». И кто знает, не следует ли кто-нибудь и сегодня предосудительному примеру средневековых спагириков? У каждого есть свой конёк, свой идефикс, и никаким нашим уверениям не изжить столь стойкого предрассудка. Ну и ладно! Наш долг — помочь тем, кто не питает себя иллюзиями, мы пишем только для них, до других нам нет дела. Заметим лишь, что ещё одно сходство слов способно внушить, будто философский камень изготовляют из сурьмы. Известно, что алхимики XIV в. называли своё универсальное лекарство Kohl или Kohol, от арабского al cohol (poudre subtile, тонкий порошок) — от него позднее произошло слово алкоголь (eau-de-vie, alcool). По-арабски Kohl, как говорят, означает порошок оксисульфида сурьмы, которым мусульманки красят ресницы в чёрный цвет. Греческие женщины звали его Πλατνόφθαλμον (grand œil, большой глаз), потому что когда подводят глаза, они кажутся больше (πλατύς — large, большой и όφθαλμός — œil, глаз). Факты эти, казалось, говорят сами за себя. Мы бы и сами склонились к такой точки зрения, когда бы не знали, что в платиофталъмон (platyophthalmon) греков (сублимат сульфида ртути), Kohl арабов и Cohol, или Cohel, турок не входит ни одной молекулы сурьмяной руды. Kohl и Cohol в действительности получали прокаливанием смеси гранулированного олова и чернильного орешка. Таков химический состав Kohl, а ведь на этот Kohl древние алхимики ссылались, когда учили тайному способу приготовления сурьмы. Это солнечный глаз, oudja египтян, который и сегодня фигурирует среди масонских эмблем, представляя собой светящийся круг в центре треугольника. У этого символа то же значение, что и у буквы G (седьмой буквы алфавита, с которой начинается общепринятое название субъекта Мудрецов) в центре звезды. Это то же самое, что и сатурническая сурьма (antimoine saturnin) Артефия, сурьмяной блеск (régule d’antimoine) Толлия, истинная и единственная сурьма (stibium) Михаила Майера и других Адептов. Что же до серной сурьмяной руды, то она не обладает ни одним из необходимых качеств, и как её ни обрабатывай, из неё не получишь ни тайного растворителя (dissolvant secret), ни философской ртути. И если Василий Валентин именуют эту последнюю паломником (pèlerin) или путешественником (voyageur, στιβεύς)[238], так как она должна, по его словам, пройти шесть небесных градов (six miles célestes), прежде чем обосновываться в седьмом, если Филалет уверяет, что она — наш путь (voie, στιβία), это не значит, будто Василий Валентин и Филалет выдавали обычную сурьму за сырьё для получения философской ртути. Это вещество столь далеко от совершенства, чистоты и духовности, каковыми обладают влажный корень (humide radical) или семя металла (semence métallique) — таких качеств, которых, впрочем, нигде на земле не найти, — что вряд ли сурьма может, по-настоящему, на что-то сгодится. Сурьма Мудрецов (antimoine des sages), исходный материал, извлечённый непосредственно из рудника, «не есть, собственно, минерал, а тем более металл, учит Филалет[239]; но, не относясь ни к минералам, ни к металлам, она, тем не менее, занимает среднее положение между ними. Сурьма Мудрецов — вещество летучее, но не дух, поскольку она, как и металл, сжижается на огне. Она — хаос, из которого рождаются все металлы», металлический и минеральный цветок (fleur, άνθεμον), первая роза, на самом деле чёрная, которая пребывает в нашем дольнем мире как частица стихийного хаоса. Из этого цветка цветков (flos florum) мы перво-наперво извлекаем наш иней (geléee blanche, στίβη) — дух, который носился над водами, и белое облачение ангелов; в состоянии сверкающей белизны он — зерцало Искусства, факел (flambeau, στίλβη), лампа (lampe) или фонарь (lanterne)[240], блеск звёзд, сияние солнца (splendor solis). Это она, соединившись с философским золотом, становится металлической планетой Меркурием (Στίλβων άστήρ), птичьим гнездом (nid de l’oiseau, στίβας), нашим Фениксом с его камушком (στία). Именно сурьма Мудрецов, а не обыкновенная сурьма, есть корень (racine), субъект (sujet) или ось (pivot, лат. stipes, stirps) Великого Делания. Знайте же, братья, дабы не заблуждаться наперёд, что термин antimoine (сурьма), произошедший от греческого άνθεμον, означает, учитывая столь привычную для Философов игру слов, библейского âne-timonXXII, который приводил иудеев к источнику. Это мифический Али-борон ('Αέλιφορόν), солнечный конь (cheval du soleil). И ещё. Вы наверняка слышали, что у греческих кабалистов было обыкновение заменять некоторые согласные на цифры в словах древнего языка, обычный смысл которых они хотели скрыть за герметическим. Они прибегали к эписемону (episemon, σταγίον), Коппе (Koppa), сампи (sampi), дигамме (digamma), придавая им условное значение. Слова, видоизменённые подобным образом, представляли собой настоящие криптограммы, хотя на вид и на слух казались обычными. Так, слово antimoine (сурьма), στίμμι писалось всегда с эпистемоном (ς), эквивалентным в герметике двум согласным: сигме и тау (ςτ). Записанное подобным образом слово ςίμμι — это уже не стибин минералогов, а материя, отмеченная (matière signée) естеством, вернее, движение, энергия, колебания, жизнь, скреплённая печатью (vie scellée, ςΐμμεναι), по которой её можно узнать, особая сигнатура, подчиняющаяся правилам цифры шесть. 'Επίσεμον, образованное от 'Επί (sur, над) и σήμα (signe, знак), означает помеченный отличительным знаком (marqué d’un signe distinctif), и этот знак должен соответствовать числу «шесть». Кроме того, близкое по звучанию слово 'Επιστήμων, часто используемое в фонетической кабале, переводится как тот, кто знает, умеет, тот, кто обучен (celui qui sait, qui est instruit de, habile à)XXIII. Одного из основных персонажей Пантагрюэля, человека учёного, зовут Эпистемон. Греческий эпистемон выражает тайного мастера (artisan secret), дух, заточённый в грубую субстанцию, который один способен проделать всю работу, нуждаясь лишь в стихийном огне.