Фулканелли - Философские обители

• Название: Философские обители
• Автор: Фулканелли
• Издательство: Энигма
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-94698-033-5

Книга раскрывает секреты алхимии, зашифрованные в памятниках гражданской архитектуры старой Франции. Фулканелли больше, чем кто-либо, уделил внимание практическим вопросам традиционной науки, собрав воедино различные ее части. Автор подробно описал все операции Делания, однако, намеки, а то и прямые советы разбросал по разным главам. Так что разгадывание философской мозаики-ребуса уже само по себе доставит наслаждение читателю.

Предмет книги не сводится исключительно к алхимическим тайнам. Автор предпринимает обширный экскурс в историю, лингвистику, искусствоведение, филологию и краеведение, выказывая феноменальную эрудицию.

Книга снабжена научным аппаратом и иллюстрациями.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Истинным ученикам Гермеса надлежит изучить простые и действенные средства, которые позволяют выделить металлический меркурий (mercure métallique), мать и кормилицу семени, из которого рождается наш эмбрион. Затем следует очистить этот меркурий, улучшить его свойства, подобно тому, как крестьянин повышает плодородие почвы путём её многократной аэрации и внесения органических веществ. Особенно если не верить в разного рода хитроумные приёмы и уловки, которые в ходу у людей невежественных и алчных. Ученикам Гермеса надо задавать естеству вопросы, следить, как оно действует, и научиться ему подражать. Если они не дадут сбить себя с намеченного пути, не совершат ошибок, которыми усеяны даже самые лучшие книги, то их труды наверняка увенчает успех. Всё наше искусство сводится к тому, что следует выделить семя (semence), Серу (soufre) или ядро металла (noyau métallique) и поместить его в особую землю или меркурий, а затем нагреть на огне с применением четырёхстадийного температурного режима, соответствующего четырём этапам Делания. Однако самая большая тайна связана с Меркурием; тщетно было бы искать описание операции по его получению в трудах наиболее известных авторов. Поэтому лучше всего в данном случае опираться на метод аналогии, следуя от известного к неизвестному. Только так можно подойти к истине об этом предмете, который привёл в отчаяние и разорил многих алчущих познания, но поверхностных людей.

Кессон 8. — На барельефе лишь круглый щит и известный наказ матери-спартанки:

AVT.HVNC.AVT.SVPER.HVNC.

Со щитом или на щите

Это Естество обращается здесь к сынам ведения, готовящимся к первой операции. Мы уже говорили, что операция эта очень сложная и таит в себе реальную опасность, ведь алхимик должен бросить вызов древнему дракону, стражу сада Гесперид, принудить его к схватке и безжалостно убить, чтобы самому не стать его жертвой. Победить или умереть — таков смысл надписи. Одной смелости нашему бойцу мало, нужен ещё максимум осторожности, ведь от первой удачи зависит успех всего Делания и его собственная судьба.

Щит (по-гречески άσπίς — abri, protection, défense, укрытие, защита, оборона) указывает на необходимость оборонительного оружия. Для наступления же используется копьё (λόγχη — sort, destin, участь, судьба) или шпага (διάληψις — séparation, разделение), если только воин не предпочитает средство, к которому прибегнул Беллерофонт, когда верхом на Пегасе убил Химеру. Поэты рассказывают, что он протолкнул в глотку чудовищу твёрдую деревянную рогатину со свинцом на конце. Огненное дыхание разгневанной Химеры расплавило свинец, и тот протёк в её внутренности. Так с помощью нехитрой уловки Беллерофонт покончил со зверюгой.

Обратим особое внимание неофита на копьё и щит — самое надёжное оружие для искусного, уверенного в себе рыцаря. Если он выйдет из схватки победителем, они будут запечатлены на его геральдическом щите, а ему самому будет дарована наша корона (notre couronne).

Так труженик превращается в вестника или герольда (héraut) (Κήρυξ — от Κηρυκιόφορος, носящий кадуцей). Другие, такие же храбрые, наделённые такой же пылкой верой, но более полагающиеся на божественное милосердие, чем на свои собственные силы, отказываются от шпаги, копья, меча и берут в руки крест. Их победа более убедительна, ведь материальная и демоническая природа дракона бессильна против могущественного духовного образа Спасителя, против неистребимого знака воплотившихся Духа и Света: In hoc signo vinces.

Говорят, мудрому долго объяснять не надо. Мы к тому же тешим себя надеждой, что наш читатель не пожалеет усилий, дабы уразуметь наши слова.

Кессон 9. — Свет солнца падает с небес на полевой цветок, судя по виду, мак-самосейку. Барельеф пострадал от неблагоприятных атмосферных явлений. Возможно также, попался плохой камень. Надпись на ленте, от которой остался лишь след, стёрлась. Мы уже разбирали похожую картинку (серия II, кессон 1), а так как сама по себе она допускает различнейшие толкования, мы, коль скоро до нас не дошла надпись, воздержимся от суждения, чтобы избежать ошибки.

VIII

Пятая серия [XXXII].

XXXII. Замок в Дампьер-сюр-Бутонн. Кессоны верхней галереи. Пятая серия.

Кессон 1. — Рогатый мохнатый стрейг (stryge) с перепончатыми жилковатыми и острыми крыльями присел на корточки. Руки и ноги у него с когтями. Надпись передаёт испанскими стихами слова этого жуткого персонажа:

MAS.PENADO.MAS.PERDIDO.

Y.MENOS.AREPANTIDO.

Чем больше ты меня мучил, чем больше терзал,

тем меньше я об этом жалел

Дьявольская фигура, чья материальная грубость противостоит духовному началу, — иероглиф первичной минеральной субстанции, какой её добывают из-под земли. В Нотр-Дам де Пари эта субстанция была некогда представлена в виде сатаны, и верующие в знак презрения и отвращения гасили в его разверстой пасти свечи. Для простого народа это мастер Пётр Краеугольный (maistre Pierre du Coignet, мэтр Пьер дю Куанье), но это и глыба, на которой зиждется всё Делание.

Надо признать, что этот злосчастный субъект обижен от природы, недаром его олицетворяют безобразные чудовища: дракон, змей, вампир, дьявол, тараска. Вид у него и впрямь малопривлекательный. Чёрный, в чешуйках, зачастую покрытый красными точками или рыхлым блекло-жёлтым слоем, с сильным тошнотворным запахом, который Философы называют toxicum и venenum[335], он пачкает руки и вообще как бы совмещает в себе всё самое омерзительное. Однако этот презираемый невеждами изначальный субъект Мудрецов (sujet des sages) — единственный источник небесной воды (eau céleste), наш первый меркурий (notre premier mercure) и великий алкагест (Alkaest)[336]. Он — верный слуга (loyal serviteur) и соль земли (sel de la terre). Иллель-Эрланже называет эту сущность Джилли (Gilly), Джилли помогает своему учителю освободиться от власти Веры (Véra)[337]XXX. Её именовали также универсальным растворителем (dissolvant universel), но не потому что она растворяет всё что угодно — многие, думая так, впадали в ошибку, — а потому что она всемогуща в той малой вселенной, которая зовётся Великим Деланием. В XVII в. в разгар ожесточённых споров между химиками и алхимиками относительно принципов древней науки, универсальный растворитель стал яблоком раздора. Ж.-А.Потт[338] привёл и обстоятельно разобрал различные формулы этих месячных кровей (menstrues), ясно показав, что их авторы понятия не имели, что под своим растворителем подразумевали Адепты. Хотя эти последние недвусмысленно утверждали, что наш меркурий имеет металлическую природу и однороден с металлами, большинство исследователей упрямо пытались выделить её из веществ, не относящихся к царству минералов. Одни насыщали летучим нашатырным (мочевым) спиртом кислоту, а затем перегоняли образовавшуюся смесь, другие выдерживали на воздухе концентрированную мочу, стремясь привлечь в неё дух воздуха и т. д. Бекер (Physica subterranea[339], Франкфурт, 1669) и Бон (Послание о несовершенстве кислоты и щёлочи) полагали, что «алкагест — это меркуриальное начало в наиболее чистом виде, которое особым способом выделяют из ртути или морской соли». Цобель (Margarita medicinalis[340]) и автор Lullius redivivus[341] готовили свой раствор, насыщая нашатырный спирт (соляную кислоту) тартратом калия и неочищенным винным камнем (карбонатом калия). Хоффман[342] и Потерий приводили тартрат в летучее состояние, растворяя его в воде, затем вызывая брожение полученной жидкости в сосуде из дуба и наконец сублимируя выпавший осадок. «Намного превосходит все другие растворители, — заявляет Потт, — осадок, образовавшийся при смешении едкого сублимата и аммонийной соли (sel ammoniac). При правильном использовании его можно рассматривать как истинный алкагест». Лефевр, Агрикола, Роберт Фладд, Нюизмент, Ле Бретон, Этмюллер и некоторые другие предпочитают росяной экстракт или аналогичные экстракты «из воды грозовых ливней или из жировой плёнки на поверхности минерализированных вод». И наконец, по сообщению Лангле-Дюфренуа[343], Олаус Боррихий (De Origine Chemiœ et in conspectu Chemicorum celebriorum num. XIV[344]) рассказывает, что «английский капитан Томас Перри видел, как этой наукой (алхимией) занимались в Фесе берберы, и что знаменитый алкагест (alcahest), первоматерия (première matière) всех Философов, с давних пор известен наиболее искусным магометанским алхимикам (artistes) в Африке».