Грейс Металиус - Нет Адама в раю

• Название: Нет Адама в раю
• Автор: Грейс Металиус
• Жанр: Любовные романы

---

- Вот, теперь ты уже настоящая принцесса, - сказал Арман. - Весь мир будет лежать у твоих ног.

- Ты совсем рехнулся, Арман! - крикнула Моника. - Ты хочешь, чтобы дочь выросла с верой в твои идиотские сказки?

- Да, - ответил Арман. - Да, хочу. Анжелика должна знать, что она особенная, что ее любят. Ведь то, что она есть, это уже чудо.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Что ребенок, зачатый в ненависти, ребенок, которого вынашивала злобная мать, превратился в такого прелестного и нежного ангела. Именно поэтому она и стала особенной, единственной во всем мире. Разве не так, Моника?

И он посмотрел на нее с горькой улыбкой.

Годы неслись вскачь.

Вот Анжелика уже пошла в школу. По вечерам она теперь делала уроки, обзавелась подружками, и Арману стало как никогда одиноко.

Владельцы пекарной фирмы "Санни Дей Бейкинг Компани" были отпрысками старой фамилии Эвереттов. Интерес к самой пекарне они проявляли всего два раза в год, когда семейный адвокат показывал им полугодовой отчет о доходах. Эимы Чарльз и Лестер проводили во Флориде или на юге Франции, а летом ездили в Канаду, Данию или Швецию. Будь их воля, они бы никогда и не появлялись в Эймити, где их отец в свое время открыл первую пекарню, поскольку приобрел неподалеку летний домик и заметил, какую нужду испытывает городок в свежем хлебе и выпечке. Сами Эверетты традиционно занимались древесиной, бумагой и углем, который добывали на нескольких шахтах в Канаде, так что, если бы не сводки о доходах, Чарльз с Лестером вообще забыли бы о существовании "Санни Дей".

Арман давно уже понял, что секрет настоящего руководителя заключается в том, чтобы подобрать сильных исполнителей. Пока рядом есть надежные люди, пекарня прекрасно обходится без директора. Поэтому Арман придавал особое значение подбору людей и никогда не принимал на работу лодырей, глупцов или пьяниц. Довольно скоро он убедился, что ему достаточно проводить в своей конторе всего один час в день, чтобы пекарня работала как часы. К тому времени, как Анжелике исполнилось семь, Арман Бержерон уже жил в мире, где ему не предъявляли требований на работе, жена в нем не нуждалась, а дочь росла так быстро, что ее потребность в отцовской заботе становилась все меньше и меньше. Именно в тот год Арман и завел себе любовницу.

Звали ее Диана Дикинсон, так, во всяком случае, она сама говорила. Когда-то она хотела стать актрисой, но теперь, в тридцать пять лет и располнев, довольствовалась ролью владелицы и исполнительницы песен в баре на одной из узких улочек городка Хаббарда.

Хаббард, единственной достопримечательностью которого была кожевенная мануфактура, удобно располагался всего в пятнадцати милях от Эймити.

Арман платил ренту за квартирку с кухонькой, которую снимала Диана. Когда бы Арман ни приезжал в Хаббард, Диана принималась петь "Мужчина, которого я люблю", в ту минуту, как только Арман появлялся в баре. Потом она подсаживалась к нему за столик и они вдвоем выпивали, пока Арман не говорил, что пора уходить. Пышные груди Дианы всегда жаждали его ласок и поцелуев, а белые ляжки раскидывались в стороны по его первому требованию.

Как только Арман испускал вздох удовлетворения, Диана вылезала из постели, начинала расчесывать волосы и говорила вслух:

- Ты был просто великолепен, дорогой.

Арман вставал, одевался, опрокидывал еще одну рюмку, чтобы унять горечь во рту, а Диана говорила:

- Пора мне возвращаться на работу, милый.

Пятнадцать минут спустя Арман уже ехал назад, в Эймити.

- Ты совсем спятил, Арман! - возмущался доктор Бенджамин Саутуорт. Ведь эта женщина - самая обыкновенная шлюха. Она переспала со всем Хаббардом, с половиной Эймити, да еще и со всем Тилтоном и Франклином впридачу.

- Я знаю, - терпеливо отвечал Арман.

- Так, какого дьявола ты тогда...

- Сядь лучше и выпей, - говорил Арман, откупоривая очередную бутылку. - Лучше этого не сыскать. Из Канады.

- Знаю, - усмехнулся доктор. - Я сам сегодня виделся с Пуго.

Пуго был мелким воришкой из Монреаля с мордочкой хорька, который снабжал спиртным всю северную часть штата Нью-Гэмпшир.

- Тем более, - говорил Арман. - Сядь и притихни.

- Не пытайся сбить меня с толку, Арман. Я говорил про эту Дикинсон.

- Оставь, - устало просил Арман. - Я только что вернулся из Хаббарда и совершенно не расположен вспоминать Диану.

- Осел ты, друг мой, - говорил доктор. - А вдруг Моника пронюхает?

Арман осушил стакан и долго сидел, глядя перед собой.

- Дорогой мой Бенджамин, - сказал он, наконец. - Расскажу-ка я тебе кое-что про себя и Монику. Про нашу совместную жизнь.

Чета Бержеронов вызывала у доктора Бенджамина Саутуорта любопытство еще со времени переезда в Эймити. Но, как и большинство уроженцев Новой Англии, доктор Саутуорт от природы отличался сдержанностью и не любил совать нос в чужие дела.

- Арман, - произнес он. - Прости меня. Я вовсе не собирался лезть к тебе в душу или поучать тебя. То, что ты делаешь - твое личное дело.

Арман расхохотался.

- Теперь ты говоришь, как один из этих чопорных стручков-англичан из Торонто. Они тоже никогда, ну совершенно никогда не лезут в душу. Нет, mon cher, ты вовсе не лезешь ко мне в душу. То, что я собираюсь тебе рассказать, сослужит тебе службу. Даже повысит твой авторитет в глазах коллег.

- Не надо, прошу тебя, Арман, - попросил смутившийся доктор.

- Нет уж, - возразил Арман. - Выслушай меня, а в один прекрасный день ты, быть может, напишешь умную статью для медицинского журнала. Моя жена и я... - Он приумолк, потом сказал: - Или лучше сказать - Моника и я? Не важно. Как бы то ни было, мы с ней не спим вместе.

- Что ты имеешь в виду, черт побери? - спросил доктор.

- Терпение, мой друг, - Арман предостерегающе приподнял ладонь. Терпение. Нет, мы иногда ложимся в одну и ту же постель. Ты ведь наверняка заметил, что у нас в доме нет раздельных спален, а в нашей общей спальне всего одна кровать. Но это вовсе не супружеское ложе.

- Арман, ты просто пьян.

- Возможно. Во всяком случае, я шел к этому весь день. Но ты послушай. Моника разработала совершенно уникальную систему. Может быть, ты замечал, что внизу, на первом этаже, она выгородила для себя уголок, который называет комнатой для вышивания? И ты видел, что там стоит кушетка? Так вот, в те ночи, когда я поднимаюсь наверх первым, Моника остается внизу в этой клетушке и спит на кушетке. Но это еще не все. В тех случаях, когда Моника ложится спать первой, а это бывает чаще всего, она залезает в постель со своей стороны и лежит недвижно, как бревно. Когда я тоже ложусь, она делает вид, что спит. Для нее это вопрос гордости.

Арман подлил себе виски.

- А я еще долого-долго лежу без сна.

- Арман, - мягко произнес доктор и сжал пальцами руку друга.

- О, я понимаю, о чем ты думаешь, - сказал Арман. - Ты, должно быть, недоумеваешь, как нам с Моникой удалось завести ребенка. Что ж, я тебе и это скажу. В нашу брачную ночь я изнасиловал ее - именно тогда она и забеременела. Это единcтвенный стоящий поступок, который я совершил за все время нашей с ней совместной жизни. Наоборот, я абсолютно уверен, что единственный добрый поступок Моники за это же время это рождение Анжелики. С тех пор я больше ни разу к Монике не прикасался.

Мужчины долгое время сидели и молчали, потом Арман посмотрел на своего друга и произнес:

- Вот тебе кое-какой материал для статьи в журнале. Я долго, очень долго раздумывал над этим. Бывают дети, которые появляются на свет Божий с какими-то недостатками: с одной рукой или ногой, глухие, немые или слепые. Это следствие ужасных ошибок природы, трагических ошибок. Но, мой друг, за эти годы я пришел к другому выводу. Природа может ошибиться не только при формировании внешности человека, но и при создании его внутренней сущности. Одно ведь следует из другого, верно? Я знаю это наверняка, потому что именно так случилось с Моникой.

- Откровенно говоря, я ни черта не понимаю, - покачал головой доктор Саутуорт. - Моника ничем не отличается от остальных женщин. А то, что она больше не сможет иметь детей, вовсе...

- Подожди, - перебил его Арман. - Я говорю вовсе не о физическом изъяне. Ошибка, которую допустила природа, создавая Монику, совершенно иного рода. У Моники изъян другого характера. Каким-то образом ее сердце лишилось тепла, а душа утратила способность любить. То место, в котором заключены чувства у других женщин, у Моники совершенно пусто. Моника заперла дверцу и не впускает туда больше ничего и никого.

- Арман, ты не имеешь права так говорить, - возразил доктор. - Я уверен, что Моника любит вашего ребенка, так же, как и тебя.

- Любит? - горько усмехнулся Арман. - Моника любит Анжелику не больше, чем дом, мебель или белье в шкафу. Все это для нее лишь объекты, которые следует содержать в чистоте и сдувать с них пылинки, чтобы, не дай Бог, они не показались кому-нибудь грязными.

- Если все это правда, - произнес доктор, - тебе следовало давным-давно с ней расстаться.