Генрих Шумахер - Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона

• Название: Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона
• Автор: Генрих Шумахер
• Издательство: Армада
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0766-1

Книга известного немецкого романиста прошлого века Генриха Фольрата Шумахера посвящена жизни и трагической судьбе двух людей, оставивших волнующий след в памяти человечества — английского флотоводца Горацио Нельсона и его возлюбленной, супруги английского дипломата Эммы Гамильтон.

Опираясь на обширный литературный и архивный материал, автор рассказывает о романе двух прекрасных, необыкновенных людей — в тесной связи с политическими событиями конца XVIII — начала XIX столетий, характеризует нравы британского общества, порядки на флоте, дипломатические интриги «владычицы морей» при дворе неаполитанского королевства. Перед глазами современного читателя предстанут многие выдающиеся личности прошлого: художники Рейнольде, Гейнсборо, Ромни, врачи и ученые Грейем и Чирилло, коронованные особы — Георг III, принц Джордж Уэльский, Мария-Каролина Габсбургская, Фердинанд Бурбонский, будущий император Наполеон Бонапарт. На страницах оживут бурные события, потрясшие Европу, раскроются полные драматизма жизнь и смерть главных героев романа.

Книга адресуется широким читательским кругам.

---

Нет, должно быть, дело было именно так, как однажды сказал Ромни: в Англии не было места для женщины-политика. Высокомерные лорды правительства не хотели признаться, что они обязаны благодарностью Эмме, но когда-нибудь настанет день и мир узнает имя спасительницы!

С тех пор Эмма начала тайно подбирать документальные доказательства своих славных дел.

Сен-Винсент!.. Тридцать семь испанских кораблей, разгромленных девятнадцатью английскими!

Карл IV прислал в Неаполь известие об этом с копией донесения, полученного от адмирала дона Хозе де Кордовы, Мария-Каролина с горящим взором прочла Эмме этот доклад. Этот бурбонский трусишка, который, чтобы не погибнуть, пожертвовал священным принципом монархизма, — вот он и получил награду по делам своим!

И Эмма тоже с трудом сдерживала свою радость. Среди английских вождей особенное место было отдано Нельсону. Ему одному Кордова приписывал свое поражение.

Сэр Джон Джервис сигналом приказал флоту пронестись цепью мимо испанской линии, стреляя по врагу. Но когда этот маневр проделывался вторично, Кордова быстрым обходным движением замыслил зайти англичанам в тыл. Один только Нельсон понял замысел врага. Вопреки приказанию своего адмирала он неожиданно покинул свое место в боевой цепи английских судов, бросился навстречу делавшей обходное движение эскадре и ринулся в атаку прямо на адмиральское судно Кордовы — «Сантиссимма Тринидад» («Святая Троица») — величайшее судно в мире, вооруженное ста тридцатью шестью пушками. Он начал бой, будучи поддерживаем одним только капитаном Трубриджем на «Келдене», и продолжал сражение даже тогда, когда «Сантиссима Тринидад» вызвала на помощь шесть испанских линейных кораблей. Целый час оба англичанина выдерживали губительный огонь численно превосходящего неприятеля, пока не подошел остальной английский флот. Задержанный Нельсоном, отрезанный от большей части своей эскадры, Кордова дал сигнал к отступлению, довольный, что хоть не потерял ни одного из своих судов. Но в тот же момент двоим из них пришлось спустить флаг, так как «Кэптейн» Нельсона, потерявший паруса, снасти, переднюю мачту и руль, близкий к затоплению, бросился на «Святого Николая», стоявшего борт о борт со «Святым Иосифом». Словно английский дог, который, даже умерев, не разжимает челюстей и не выпускает врага, «Кэптейн» прочно вцепился в оба судна…

Затем Нельсон вскочил с матросами на «Святого Николая» и меньше чем в десять минут овладел им, а затем перешел на «Святого Иосифа». С развевающимися волосами, с закопченным пороховым дымом лицом, с громовым голосом, одноглазый капитан показался суеверным испанцам каким-то дьяволом, восставшим из ада. Дрожа и кидаясь перед ним на колени, они сдали ему судно.

Кордова оканчивал донесение следующим указанием на новую своеобразную тактику Нельсона:

«В особенности, по-моему, заслуживает уважения боевая тактика этого англичанина. Она совершенно отличается как от нашей, так и от французской. Мы предпочитаем перекидной огонь, стараемся своими дальнобойными снарядами расстроить врага и разрушить его такелаж еще до приближения к нему. Нельсон же без выстрела вплотную приблизился к врагу и направил весь свой огонь на корпус и команду, чтобы в заключение броситься на абордаж. Вследствие этого мы понесли большие потери в людях, тогда как у Нельсона они значительно меньше. Какую тактику следует предпочесть, это можно будет решить из опыта после небольшого сражения».

Мария-Каролина отложила письмо в сторону с презрительной улыбкой:

— Перекидной огонь или абордаж! Потомок Кортеса и Писарро спрашивает, на какую тактику он должен решиться — на тактику трусливых баб или на тактику мужей! Если ты будешь писать Нельсону, Эмма, то скажи ему, что он правильно разгадал этих испанцев. Они — бабы! Кто их сцапает, тому они и отдаются!

Копию с донесения Кордовы Эмма тоже послала в Лондон, но на этот раз уже не в министерство иностранных дел. Разве Нельсон не жаловался, что лорды адмиралтейства замалчивают его? Поэтому, не называя себя, Эмма послала этот документ сыну короля, принцу Уэльскому, герцогу Кларенсу, который некогда в качестве мичмана служил у Нельсона на корабле.

В начале апреля пришло письмо от Нельсона; в первый раз после долгого промежутка времени он писал подробно.

О самой битве он еле упоминал — ведь она произошла два месяца тому назад, но на ее последствиях он останавливался подробно. Всегда холодный, сэр Джервис обнял его в присутствии всех офицеров и благодарил за геройское самопожертвование. Наедине он дал понять Нельсону, что в своем докладе адмиралтейству он не будет упоминать про него. Конечно, Нельсон решил исход сражения к пользе Англии, но он поступил в прямом противоречии с приказом своего адмирала и тем самым совершил дисциплинарный проступок, за который полагается суровое наказание. Таким образом, при том двусмысленном отношении, которое было у адмиралтейства к Нельсону, подробное донесение скорее повредит, чем поможет ему. Однако чтобы не давать другим предпочтения, он вообще не укажет ни на кого как на отличившихся…

Нельсону пришлось согласиться с этим. Однако как давило невезение, так упорно преследовавшее его! Он пользовался каждым случаем отличиться, жертвовал здоровьем, кидался в опасность и ни разу не получил за это благодарности. Двадцати одного года он уже был капитаном, а теперь, после восемнадцати лет самоотверженной службы, не подвинулся ни на шаг. Не лучше ли было бы для него отказаться от неосуществимых стремлений и заняться где-нибудь в глухом уголке Англии посадкой капусты?

Так думал он в то время. Но теперь, должно быть, некоторые детали битвы дошли до Англии. Король Георг произвел сэра Джервиса в графы Сен-Винсент, повысил Нельсона в контр-адмиралы, пожаловал ему рыцарский крест ордена Бани, а города Бат, Норвич и Лондон избрали его своим почетным гражданином. Со слезами радости написал ему об этом отец. Повсюду в Англии пели хвалу заслугам его сына — от странствующего музыканта до артиста театральной сцены.

Джосая был произведен в офицеры и очень гордился своим повышением. Том Кидд тоже как будто стал веселее и жизнерадостнее.

Все письмо было словно овеяно солнечным светом. Эмма читала и перечитывала его, прятала его на сердце, тайно целовала бумагу, которой касалась рука Нельсона, смеялась над самой собой, что ведет себя словно институтка, а в следующий момент опять делала то же самое.

Ах, ведь она любила Нельсона, и притом иначе, чем Гренвилля. В то время ее фантазия была испорчена дикой жизнью продажных ночей, чувственность, жажду объятий красавца мужчины она приняла за любовь.

Затем, в этом омерзительном браке с Гамильтоном, она стала холоднее, спокойнее. Теперь она знала тайные пути жизни, научилась лгать и лицемерить; теперь она грешила не в силу требований горячей крови, а из холодного расчета, потому что борьба за существование требовала этого греха.

Но теперь, раз она любит Нельсона… То обстоятельство, что он принадлежит другой, что она может думать о нем без нечистых помыслов об обладании, делало ее любовь к нему священной. Воспоминание о Нельсоне освещало ее душу, словно одинокая звезда на ночном небе, чисто и ярко отражаясь в тихой воде…

В конце августа снова пришло письмо от Нельсона. Короткие, отрывистые фразы, странно неуклюжий почерк…

Он попытался отнять у испанцев Тенериф. Но это предприятие кончилось неудачей. Когда он высаживался на берег при ночной атаке в лодках, выстрелом ему раздробило правый локоть. Джосая перевязал ему руку своим шелковым платком, Том Кидд разорвал рубашку и сделал подвязку для раненой руки. Затем им с трудом удалось спустить на воду вытащенную на берег лодку и вывести Нельсона из-под вражеского огня.

Они спасли ему жизнь. Он признавал это, но не находил слов благодарности; Рука была потеряна, адмирал-левша был не способен к службе, становился в тягость друзьям, ненужным государству.

Нельсон отправился теперь в Англию. Никчемный калека. Всему конец!

XII

В середине ноября он снова прислал письмо. Рука срасталась, купания в Бате укрепили его здоровье, через несколько недель врачи объявят его совершенно выздоровевшим. Король на аудиенции был очень милостив и лично прикрепил ему пожалованный орден Бани. Адмиралтейство назначило ему пенсию в тысячу фунтов.

Эта пенсия угнетала его. Значит, его считали неспособным более к службе? Неужели же в тридцать девять лет он должен отказаться от своего призвания и связанных с ним надежд?

Он хотел попытать счастья у лорда Кейта, главного начальника флота. Удастся ли ему? У него было мало друзей в адмиралтействе…

Уныние Нельсона угнетало Эмму. Он, при всем неистовом стремлении к великим делам, должен был оставаться вдали от любимого моря, в душной атмосфере повседневности? Но как помочь ему?