Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

• Название: Али-баба и Куриная Фея
• Автор: Ганс Краузе
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1958

В этой книге Али-бабой зовут не героя старинной арабской сказки, а обыкновенного пятнадцатилетнего паренька Хорста Эппке. Хорст Эппке учится в школе-интернате при народном имении (так в Германской Демократической Республике называются государственные сельскохозяйственные предприятия).

Надо сказать прямо, что более несносного, дерзкого и неряшливого парня, чем Хорст Эппке, сыскать невозможно. Несколько раз Али-бабу едва не исключают из интерната. Об этом мечтают многие, особенно рассудительная девушка Рената, по прозвищу Куриная Фея, — главный враг Али-бабы. Но потом всё меняется… В интернат приезжает новый воспитатель. Учиться там становится намного интересней. И Али-баба, который был скорее похож не на Али-бабу, а на всех сорок разбойников из сказки «Али-баба и сорок разбойников», становится совсем другим… Но обо всём этом вы прочтёте сами в книге немецкого писателя Ганса Краузе «Али-баба и Куриная Фея».

---

— Эй, я с тобой говорю! Оглох ты, что ли?

Отчим протягивает руку и, крепко ухватив мальчика за воротник, тянет его на кухню.

— Может быть, ты наконец раскроешь рот? — продолжает он, запирая дверь. — Кажется, ты вообразил, что можешь не являться по воскресеньям домой. Тебе у нас больше не нравится, так, что ли?

Из комнаты выходит мать. Она в засаленном халате. Космы седых нечёсаных волос неряшливо падают на её бледное лицо. Мать только что встала с постели. Вид у неё заспанный.

Отчим надевает подтяжки. Али-баба судорожно глотает слюну. У него пересохло в горле. Если бы только он мог живым и невредимым, улизнуть отсюда! Он рассказывает, что вчера ему пришлось пасти коров.

— Пасти коров? А может, ты просто где-нибудь шлялся? — насмехается отчим.

Раздаётся звук пощёчины. Лицо у Али-бабы горит.

— Это тебе на первый раз. Заруби себе на носу, что воскресенье принадлежит родителям. По воскресеньям ты обязан работать на нас. Понял? Дрова на зиму ещё не наколоты и не сложены. В сарае хоть шаром покати. Небось хочешь, чтобы твои несчастные родители совсем, замёрзли! Такому лентяю следовало бы переломать все кости.

Отчим распаляется всё больше и больше. Вены у него на шее вздуваются, одутловатое лицо наливается кровью.

— Эй, давай сюда получку. Или ты хочешь утаить от меня деньги?

Али-баба бледнеет. Он думает о ботинках, которые ждут его в кооперативном магазине. Он снова видит их перед собой. Новые ботинки! Сороковой размер, цена восемнадцать марок девяносто пфеннигов. Он должен их купить!..

— Бух… бух-гал-тёр заболел, и мы ещё не получили зарплату, — лепечет Али-баба.

— Берегись, чтоб я тебя самого не спровадил в больницу, лживая ты морда! Будешь там лежать вместе со своим бухгалтером!

Отчим замахивается. На Али-бабу обрушивается град ударов. Он сгибается под ними и теряет равновесие. Отчим бросает его навзничь на шаткий кухонный стол. Чашка падает и разбивается на куски. Мать ругается. Али-баба видит, как над мим склоняется пьяное, искажённое гневом лицо Старика. Отчим грубо шарит по карманам мальчика.

— Это мои деньги! Мои! Я хочу купить себе новые ботинки. — Али-баба пытается вырваться, но отчим уже держит деньги в руках.

— Мерзавец! — кричит он и, отпустив свою жертву, недоверчиво пересчитывает марки и пфенниги. — И это всё?

Али-баба кивает. Это действительно всё! У него не осталось ни гроша! Его мечта — прекрасные ботинки за восемнадцать марок девяносто пфеннигов — теперь недосягаема!

Мать подбирает осколки разбитой чашки. Она старается не встречаться глазами с Али-бабой.

— Пятнадцать лет мы нянчились с тобой, и ты нас так отблагодарил! — говорит она грубо.

Хоть бы не слышать голоса матери! Она повторяет слова отчима. И это всего обидней… Старик прячет в карман деньги. Потом он распахивает дверь.

— Марш, щенок! Не хочу тебя больше видеть! Немедленно отправляйся в сарай! И не вздумай бить баклуши. Сегодня к вечеру ты должен расколоть все дрова, не то я покажу тебе, где раки зимуют!

Али-баба колет дрова. Колода раскачивается, тонкие стены дровяного сарая дрожат. Али-баба срывает свою злость на поленьях: он с такой силой опускает на них топор, что щепки летят во все стороны. Подлец, негодяй! Убить его мало! Уже через пять минут он бросает топор в угол. Хватит! Он больше палец о палец не ударит. Пусть мать и отчим сами колют себе дрова. Он прислушивается. Они в комнате. Быстрее! Али-баба удирает. Кулаки у него сжаты. Он строит планы мести. Отчим ещё поплатится за это! Али-баба будет на него жаловаться. Он пойдёт в полицию и в министерство просвещения. А матери он сегодня же напишет письмо — пусть либо разводится со Стариком, либо навсегда распростится с сыном…

При этой мысли Али-баба всхлипывает. Город уже остался далеко позади. Мальчик забирается в густой кустарник, где можно спокойно выплакаться. Это помогает. Его горе уходит вместе со слезами. И, когда часом позже Али-баба прямиком через поля бежит в Катербург, он уже весело мечтает об обеде, который ждёт его в интернате.

О том, кто хочет напугать других

Бритта и Рената сдали капусту на консервную фабрику. Бритта спрятала квитанцию.

— Н-но-о, поехали!

Девушки выехали с фабричного двора. Их путь лежал через город. На главной улице оживлённо: тут много автомобилей, повозок и велосипедов.

— Движение, как в большом городе! — сказала Бритта.

Сердце Ренаты забилось сильней. Но она старалась скрыть волнение. Девушка гордо восседала на своей повозке, словно в былые времена кучер на козлах барской кареты…

Возле велосипедной мастерской «Август Зенгпил и сын», Бонхофштрассе, дом 13, они остановились.

— Тпру!..

Рената осталась с лошадьми. Бритта пошла в мастерскую справиться о своём велосипеде.

— А квитанция у вас есть?

Бритта показала мастеру маленький клочок бумаги, который она получила, сдавая велосипед в починку.

Старый Зенгпил поправил на шишковатом носу очки в никелированной оправе и заглянул в конторскую книгу.

— Нет, ещё не готов. Впрочем, обождите минутку.

Август Зенгпил, шаркая ногами, вошёл в тёмную мастерскую, доверху загромождённую ржавыми рамами от велосипедов и старыми ободьями колёс. Он нашёл разобранный велосипед Бритты. Подмастерье несколько дней назад исправил подшипники и уже хотел было собрать велосипед, но хозяин дал ему другую работу.

— Мы как раз кончаем ваш заказ, фрейлейн, — проворчал старик. — Если бы вы пришли немножко позднее…

— Может, мне подождать?

— Подождать? Как хотите. Но это всё же продлится ещё минут сорок пять. В лучшем случае.

— Ничего, я подожду.

Бритта побежала к повозке, чтобы уведомить Ренату. Рената стояла возле лошадей; она уже скормила им половину своего завтрака.

— Велосипед скоро будет готов, поезжай вперёд, Рената, а я тебя догоню, — сказала Бритта.

Рената влезла в повозку.

— Смотри догони меня, не доезжая Катербурга, а то про нас опять будут болтать чёрт знает что. Ещё скажут, что девушки в рабочее время заняты своими личными делами.

— Не беспокойся! Я тебя всегда успею догнать.

Бритта исчезла в мастерской.

— Ах, фрейлейн, вы ещё можете спокойно подышать свежим воздухом, — сказал ей подмастерье. — Наберитесь терпения. Мне нужно посмотреть хозяйский пылесос.

Бритта с удовольствием подождёт. В ближайшей булочной она покупает себе сдобную булочку и пирожное с кремом и, жуя их, прогуливается по улицам, подолгу останавливаясь перед каждой витриной, где выставлены шляпы, ткани или платья.

Ехать по булыжнику мученье, особенно порожняком. Пока Рената выбиралась из Борденслебена, у неё чуть было не сделалось сотрясение мозга.

Почти в то же самое время Вальтер Бауман также закончил свои дела в городе. С фрау Мальке он быстро договорился. Она была умная и мужественная женщина; овдовев во время войны, она жила теперь одним сыном.

Ничто не мешало больше Куниберту осуществить свою мечту — проникнуть в тайны портняжного мастерства. Его договор с народным имением был расторгнут.

— Если будут какие-нибудь трудности, пожалуйста, известите меня об этом, и я, конечно, помогу вам устроить сына в портняжную школу, — обещал Бауман, прощаясь с фрау Мальке.

Он поехал обратно в Катербург, но на этот раз не вдоль железнодорожного полотна, а по шоссе. «Надеюсь, велосипед не подведёт меня», — думал он. Передняя шина заметно спустила. Наверно, дело было в вентиле или же камера оказалась повреждённой. Только бы доехать без аварии. Вальтер Бауман спешил добраться до Катербурга. У него не было с собой ни насоса, ни инструментов.

Проехав километра полтора, воспитатель обогнал Ренату. Он с удовольствием отметил, что она ехала по правой стороне, тогда как новички обычно держались середины дороги, боясь либо свалиться в канаву, либо наехать на дерево. Обгоняя повозку, Бауман помахал Ренате рукой.

— Ну как, всё в порядке?

Рената кивнула. Её лицо сияло. Она хотела объяснить Бауману, где Бритта, но воспитатель уже уехал вперёд. Расстояние между ним и Ренатой всё увеличивалось. «Он всё равно меня не услышит», — подумала девушка.

Рената опустила поводья и предоставила лошадям полную свободу. Петер и Пауль не спеша затрусили по шоссе.

Али-баба уже давно успокоился. Он шёл через поля, достреливая из рогатки в ворон: правда, ему не везло — он не попал ни в одну. В конце концов ему это надоело. «Сегодня мне ни в чём не везёт», — подумал он.

Споткнувшись, Али-баба чуть было не потерял свой левый сапог. Это его рассердило. Он повернулся и пошёл в сторону шоссе, которое тёмно-серой лентой вилось по полям, уходя вдаль.

«По дороге идти удобнее», — решил Али-баба. Он уже дошёл до шоссе, как вдруг вдалеке из-за поворота вынырнула повозка. Взглянув на неё, Али-баба решил, что это повозка из народного имения…