Аркадий Кошко - Очерки уголовного мира царской России

• Название: Очерки уголовного мира царской России
• Автор: Аркадий Кошко
• Жанр: Биографии и Мемуары

Известный русский сыщик-криминалист, генерал. В 1908-1917 гг - начальник Московской сыскной полиции. В конце жизни написал три книги криминалистических рассказов.

---

   Я вызвал агентов и приступил к тщательному обыску. Из хранившейся у Прилуцкого переписки выяснилось, что он сирота и имеет лишь одного близкого, родного человека в лице тетки, живущей в небольшом имении Смоленской губернии.

   Я немедленно командировал в это имение агента, снабдив его фотографиями трупа и мертвой головы.

   Агент по возвращении доложил, что тетушка Прилуцкого получила от последнего около двух недель тому назад письмо из Москвы, в котором он ей радостно сообщал, что нанялся секретарем к некоему Павлову и уезжает с ним в Петроград. Тетушка была глубоко потрясена и опечалена мыслью о возможности гибели племянника.

   По предъявленным фотографиям она не могла категорически признать в убитом своего племянника, но по строению и расположению зубов усмотрела в фотографии большое сходство с ним. Тетушка рассказала, что отец покойного, заботясь об образовании сына, положил на его имя 5000 франков в один из парижских банков, надеясь, что сын со временем приедет в Париж для усовершенствования в науках.

   По получении этих сведений стало ясным, что убит Прилуцкий.

   Но меня продолжал мучить все тот же проклятый вопрос: для чего понадобилось Гилевичу это убийство? Не 5000 франков соблазнили, конечно, его. Прилуцкого он до этого не знал. Очевидно, Прилуцкий стал жертвой благодаря лишь своему сходству с Гилевичем. И все чаще и чаще мне вспоминались слова пьяного студента:

   "Он хочет, чтобы я был он, а он - я!"

   Сообщив полученные мной дополнительные сведения Филиппову, я узнал, что и у него есть новые, интересные данные по этому делу.

   Он запросил все страховые общества, и в результате выяснилось, что жизнь Андрея Гилевича была застрахована в 250 000 Рублей в страховом обществе "Нью-Йорк", и оказалось, что мать Гилевича предъявила уже полис для получения страховой премии.

   Филиппов отдал, конечно, приказ арестовать мать и брата Гилевича, но в тюрьме брат повесился, и за решеткой осталась сидеть лишь мать.

   Так вот для чего понадобилось это таинственное превращение мертвого Прилуцкого в "убитого Гилевича"!

   Теперь оставалось разыскать убийцу. Это являлось, однако, делом нелегким, так как за это время он мог легко скрыться за границу.

   Самые тщательные розыски не приводили ни к чему. Я стал уже терять терпение, как вдруг получил из Смоленской губернии от тетки Прилуцкого следующее письмо:

   "Милостивый государь, господин начальник!

   Считаю своим долгом довести до Вашего сведения нижеследующие обстоятельства, могущие, быть может, помочь Вам разобраться в крайне тревожном для меня деле исчезновения моего племянника, Александра Прилуцкого. Вчера я получила из Парижа письмо, при сем прилагаемое якобы от Саши, где он просит меня выслать нужные документы в Главный парижский почтамт до востребования.

   Они необходимы ему для получения из банка вклада, положенного на его имя отцом. Хотя почерк в письме и походит на Сашин, но меня берут все же сомнения в его подлинности.

   Кроме того, я не допускаю мысли, чтобы Саша, всегда державший меня в курсе своих дел и предположений, мог уехать в Париж, не предупредив меня о том заранее. Ведь, уезжая из Москвы в Петербург, он тотчас известил меня об этом. Разберитесь, господин начальник, в этом сложном и, может быть, страшном для меня деле, и да поможет Вам в этом Господь!"

   По моему приказанию была сейчас же произведена экспертиза почерков пересланного мне письма и автографа Гилевича, хранящегося у нас в архиве, и идентичность их была вполне установлена; особенно сходными оказались заглавные буквы А.

   Итак, Гилевич в Париже!

   Переговорив с В. Г. Филипповым, мы решили командировать в Париж для задержания Гилевича чрезвычайно способного и дельного чиновника особых поручений М. Н. К-а, каковой, получив мои инструкции, отправился в Париж для задержания Гилевича.

   Какова была, однако, моя досада, когда на следующий день после его отъезда в "Новом времени" появилась заметка, сообщающая об отъезде М. К-а в Париж и о цели его командировки. Я немедленно послал срочную шифрованную телеграмму ему вдогонку, сообщая о заметке и предлагая скупить все парижские номера "Нового времени" за такое-то число.

   Получив мою телеграмму, М. Н. К. по приезде в Париж успел скупить все номера газеты на Северном вокзале, и лишь 2 или 3 из них успели проскочить в продажу. Прежде всего, М. Н. К. кинулся в Главный почтамт, где узнал, что по соответствующему номеру до востребования вчера еще была получена каким-то господином корреспонденция из России. Оставался, следовательно, банк. Тут, к счастью, деньги, положенные на имя Прилуцкого, еще никем не были взяты. К. предупредил кассира, прося тотчас же его известить, как только явятся за ними. На второй день кассир дал ему знать о соответствующем требовании, и К. увидел незнакомого человека, вовсе не похожего на Гилевича. Он дал ему получить деньги и арестовал незнакомца с помощью французской полиции при его выходе из банка. Арестованный был отвезен в полицейский комиссариат, где и оказался искусно перегримированным Гилевичем. Когда с него были сняты приклеенные бородка и парик, когда грим был смыт с его лица - в личности арестованного не оставалось никакого сомнения.

   Убийца пытался было уверить французскую полицию, что русские власти преследуют его как преступника политического, но словам его, конечно, не придали значения.

   Видя, наконец, что игра проиграна, Гилевич признался во всем.

   Из банка он был препровожден в комиссариат вместе с ручным чемоданчиком, с которым он приехал, очевидно, прямо с вокзала.

   Теперь, принеся повинную, он попросил разрешения еще раз тщательно помыться, ввиду недавней гримировки. Ему разрешили, и он, в сопровождении полицейского, отправился в уборную, захватив из своего чемоданчика полотенце и мыло. В уборной он незаметно сунул в рот отколотый кусочек мыла и, набрав в руки воды, быстро запил его. Не успел полицейский его отдернуть, как Гилевич уже пал мертвым.

   Оказалось, что в мыле он хранил цианистый калий, который и проглотил в критическую минуту.

   По распоряжению Филиппова тело Гилевича было набальзамировано и отправлено в Петербург.

   Так покончил земные счеты один из тяжких преступников нашего времени.

   Умелый адвокат, защищавший мать Гилевича, добился ее оправдания.

   Но что значит для этой матери суд людской с его оправданием или карой, когда она, по возмездию небес, лишилась двух взрослых сыновей, вырванных из жизни петлей и ядом?!

Жертвы Пинкертона

   В мой служебный кабинет с перепуганным лицом вошел тучный, высокий человек в пальто с барашковым воротником, высоких, лакированных сапогах и каракулевой шапкой в руках, лет пятидесяти, с проседью, по виду третьеразрядный купец. После нескольких приглашений он решился, наконец, грузно опуститься в кресло, глубоко вздохнул и обтер вспотевший лоб.

   - Кто вы и что вам угодно? - спросил я его.

   - Мы будем 2-й гильдии купцом, Иваном Степановым Артамоновым, имеем в Замоскворечье свою бакалейную торговлю, а только, между прочим, все это ни к чему, потому что, можно сказать, перед вами не купец, а труп!

   - Т. е. как это труп?! - удивился я.

   - Оченно даже просто, господин начальник! Какой же я живой человек, когда завтра мне смерть!

   - Ничего не понимаю. Говорите, ради Бога, яснее!

   - Да уж все расскажу, г. начальник, на то и пришел. Одна на вас надежда, оградите меня от напасти! Не оставьте своей помощью!

   И перепуганный купец рассказал следующее:

   - Вчерась мы, как и кажинный день, заперли в 9-м часу лавку, отпустили приказчиков, подсчитали выручку и, покончив с делами, поставили самовар и принялись чай пить. Выпили это мы с моей супружницей стаканчика по три. "Дай, - говорит, - Степаныч, я подолью тебе свеженького". А я ей: "Нет, Савишна, что то не пьется, не по себе мне как-то: не то сердце ноет, не то под ложечкой сосет". - "Это ты окрошки перекушал нынче", - отвечает она. "Нет, окрошки мы съели в плипорцию. Не в ей дело, душа, - говорю, - как-то ноет. Не быть бы беде!" - "Типун тебе на язык, Степаныч!" - и супруга моя даже сплюнула. Вдруг в это время звякнул звонок. Господи, кого это несет в такую пору?

   Входит в столовую кухарка и подает письмо. "Откудова" - спрашиваю.

   "Да какой-то малец занес, сунул в руку и ушел". Чудно это мне показалось. По коммерции своей я получаю письма, но утром и по почте, а это - на ночь глядя и без марки к тому же.

   Забилось мое сердце, ищу очков - найти не могу, а они тут же на столе лежат. Савишна мне говорит: "Давай, отец, я распечатаю и прочту. Глаза мои помоложе будут". - "Сделай одолжение, - говорю я, - а мне что-то боязно!" Супруга раскрыла конверт, выташила письмо, развернула да как вскрикнет: "С нами крестная сила!" Я всполошился, ажио в пот ударило. "Что, - говорю, - орешь?" - "Смотри, смотри, Степаныч!" - и дрожащей рукой протягивает письмо. Я поглядел: свят! свят! свят! Страсти-то какие!