Патрисия Вастведт - Немецкий мальчик

• Название: Немецкий мальчик
• Автор: Патрисия Вастведт
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-617-5

Дождливый день 1947 года, на железнодорожной станции в английской глуши рыжеволосая Элизабет встречает немецкого мальчика, сына своей погибшей сестры. Она в смятении, переполняемая любовью и страхом. Что ждать от этого подростка, который состоял в гитлерюгенде и наверняка ненавидит врагов своей побежденной страны? Но реальность оказывается гораздо запутанней и сложнее. Тем же вечером немецкий мальчик вручает Элизабет картину на рваном холсте. На нем девушка с длинными медными волосами идет по солнцепеку, под деревьями притаилось кафе, а за столиком сидит мужчина и наблюдает за девушкой. Элизабет узнает себя. Но кто этот мужчина на картине, в углу которой стоят известные ей инициалы? И какое отношение имеет к картине художника-еврея ее немецкий племянник, психика которого явно подорвана нацизмом и войной? Так начинается тонко сотканная история двух семей на фоне вихрей, что накрыли Европу в двадцатом веке. Это неторопливый, завораживающий рассказ о семейных тайнах, предательстве и любви с лирично и точно выписанными деталями той эпохи.

---

Совсем недолго в этой комнате Майкл, кажется, любил ее. Дыхание не перехватило, сердце не забилось чаще, когда он ее коснулся, но комната наполнилась сиянием, а запахи скипидара и льняного масла, деревянные половицы и огонь — все показалось разрозненным и сложным. Элизабет чувствовала тяжесть своей одежды, кожей различала ее текстуру, а в душе впервые в жизни ощутила покой.

Элизабет смотрела на фасад. Где окна студии, она не знала. Можно войти в подъезд, подняться по ступенькам и прошагать по гудящему полу к двери, но она же закрыта. Майкл уехал давным-давно, наверняка он забыл студию, как забыл ее, Элизабет.

Почему она так долго не понимала эту простую истину? Ее чувства — иллюзия, которая будет изводить ее, пока Элизабет от нее не отречется, пока не сделает то, что не удалось доктору Каффину, — не задушит, не отрежет ее.

Элизабет развернулась и пошла на Тоттнем-корт-роуд, чтобы с почты позвонить Джорджу Мэндеру.

В ее будке трезвонит телефон, и Элизабет вскакивает. Внезапно накатывает страх сцены: по межгороду она будет говорить впервые. Телефон звонит и звонит, его слышат даже люди за стеклянной дверью. Под их пристальными взглядами Элизабет берет трубку. Сперва раздаются щелчки — это телефонистка ее соединяет, потом тишина, потом дребезжащий женский голос: «Говори-и-те!» Сейчас Джордж Мэндер ответит и придется что-то сказать.

— Резиденция мистера Мэндера!

Элизабет не сразу понимает, что к чему. Ну конечно, он на работе, надо было просить, чтобы соединили с плавильней.

— Алло! Алло! Алло! — повторяет Вера. Ее голос такой домашний, такой родной! Элизабет по-прежнему не может говорить: теперь ее душат слезы.

— Вера, это я, — наконец произносит она.

— Элизабет? Элизабет, это ты? Бабушка мне все рассказала, такая досада! Маленький Тоби будет по тебе скучать. Бедный, детей нельзя срывать с места, это их с толку сбивает, нормально расти не дает, так я думаю. Хорошо, что ты меня застала, а то я собиралась в магазин… — Пауза. — Ну, солнышко, чем тебе помочь? Междугородний звонок — дорогое удовольствие. — Снова пауза. — Твоя мама здорова? Как дома? Привыкаешь понемногу?

Горло сжимается сильнее, и Элизабет не может дышать. Тоска по бунгало, бабушке Лидии, Тоби, Рейчел, да и по Вере тоже не дает говорить, и Элизабет беззвучно открывает и закрывает рот.

— Ой, солнышко! — ласково произносит Вера.

И плотина прорывается. Элизабет делает вдох и начинает всхлипывать. Боль фонтаном бьет из самой груди, и секундой позже она ревет как белуга. Другие посетители слышат и удивленно на нее смотрят. Элизабет вешает трубку и убегает с почты, позабыв заплатить, потом возвращается. Она отлучилась лишь на минутку, а люди уже снова заняты своими делами: покупают марки, отправляют телеграммы. Маленькое происшествие они тотчас выбросили из головы. Подумаешь, девушка у телефона рыдала.

У дома стоял желтый «даймлер», и, едва свернув на Рингстед-роуд, Элизабет поняла: приехал Джордж Мэндер. Вокруг машины вороньем кружили мальчишки Аблетты из двенадцатого дома. Казалось, от одного их взгляда с «даймлера» облезает краска.

— Руками не трогайте! — через плечо крикнула Элизабет, спеша по подъездной дорожке.

— Ну и друзья у тебя, милочка! — кисло сказала миссис Риддик из дома напротив. — Два «даймлера» за неделю!

Элизабет торопливо расстегивала пуговицы на пальто. Джордж Мэндер, распивающий чай с мистером и миссис Моул, — это же столкновение двух галактик! Из гостиной слышался голос матери:

— …моя старшая дочь заключила подобное соглашение с немецким джентльменом, и все получилось как нельзя лучше — она вышла замуж за его сына. Скажите, мистер Мэндер…

Элизабет вбежала в гостиную.

— Здравствуйте, все, здравствуйте, Джордж! — Она впервые назвала его Джорджем.

— А вот и Элизабет! — воскликнул мистер Моул.

— Дорогая, у мистера Мэндера для тебя предложение, — начала мать. — Он уже объяснил все нам с Эрнестом, и мы позволили ему поговорить с тобой.

— Не пугайтесь, Элизабет, я не о том, — улыбнулся Джордж Мэндер. — Речь о работе, если вам, конечно, интересно. В плавильню нужен секретарь, и я ищу девушку, которая помимо основной работы могла бы оказывать первую помощь. Ничего серьезного, но мелкие неприятности порой случаются. Вера сказала, вы были медсестрой.

— Вы говорили с Верой?

— Да, на днях. Она вспомнила вас и сказала, что у родителей Тоби вы, к сожалению, больше не работаете.

Джордж ни словом не выдал Элизабет. Даже если знал о ее звонке четыре дня назад, смущать ее не стал. Наверняка никогда не признается, что из-за звонка и приехал.

Воистину, его загорелое лицо, густые седеющие волосы и пальто из харрисского твида принадлежали одному миру, а бледные Моулы и гостиная со светло-коричневыми стенами — другому.

— Ты только приехала и опять уезжаешь, — посетовал Эрнест Моул.

— Я уверен, у Элизабет есть другие варианты, — проговорил Джордж Мэндер. — Вам, мистер Моул, наверное, хотелось бы, чтобы ваша дочь осталась дома.

— Элизабет слишком красива и умна, чтобы быть моей дочерью, — галантно ответил мистер Моул. Его лысина сверкала в свете электрической лампы. — Она дочь своей матери, а я лишь хочу видеть ее счастливой.

— Счастливой и независимой, — добавила мать Элизабет, чьи юбка и кардиган сливались с мебелью, точно камуфляж.

— Я согласна, — кивнула Элизабет.

— Наверное, вы хотите подумать? — спросил Джордж Мэндер.

— Нет, спасибо, не хочу, я согласна.

Мать захлопала в ладоши, словно Элизабет выиграла в лотерее.

Видимо, Джордж Мэндер заметил, что появилась лазейка, и не растерялся.

— Если не возражаете, я мог бы забрать вас сегодня же, так вам не придется ехать на поезде. А завтра я пошлю за вашими чемоданами.

Мать ощетинилась: вспомнила о репутации своей девочки. «Опоздала, на годы опоздала», — подумала Элизабет.

— Миссис Росс, моя экономка, готова приютить Элизабет, пока она не найдет жилье, — без запинки произнес Джордж Мэндер.

Значит, они с Верой обо всем договорились.

Когда они вчетвером вышли на крыльцо, вокруг «даймлера» кружила целая ватага детей, а мальчишки Аблетты сидели в канаве и тыкали пальцами в шины. По всей улице люди спешно выставляли за порог молочные бутылки, загоняли домой малышей и кошек, переговаривались с соседями, несмотря на адский холод, и мели подъездные дорожки, хотя на Рингстед-роуд давно не осталось листьев.

— До свидания, моя дорогая, до скорого свидания! — пропела мать, целуя Элизабет в щеку. Вот теперь за ними точно наблюдала вся улица.

Джордж Мэндер словно не замечал многочисленных зрителей. Он пожал руку мистеру Моулу, потом миссис Моул и открыл дверцу для Элизабет. Когда «даймлер» покатил по улице, соседи замахали Элизабет, а она помахала в ответ. Некоторые махали платками, будто она королевская особа. Дети бежали за бледно-желтой машиной, кричали и улюлюкали. Слов Элизабет не разобрала — вероятно, это было просто шумовое сопровождение.

«Даймлер» свернул с Рингстед-роуд к побережью и покатил по дороге, которой пять дней назад ехали Элизабет и Тоби.

Пять дней назад она не могла дышать от тоски по Кенту. Впереди не было ничего, кроме призрака надежды. Пять дней назад она не стояла перед студией на Фицрой-стрит, где наконец поняла, что Майкл ее забыл.

Элизабет мяла и прикладывала к глазам платочек. Джордж Мэндер наверняка заметил, но не стал ни расспрашивать, ни утешать, и Элизабет в очередной раз мысленно поблагодарила его за тактичность.

Когда Элизабет проснулась, на ее коленях лежал плед. Вероятно, она спала около часа, потому что в синеватом сумраке над Саут-Даунс плавала золотая луна, а фары «даймлера» бороздили тьму.

— Спасибо, мистер Мэндер. Спасибо, Джордж… — сказала Элизабет.

Позади оставалась одна миля за другой, вечер уступал права ночи. Элизабет и Джордж не разговаривали. Тишина салона, холодный воздух и тепло пледа превращали обычную поездку в мечту. Дорога состояла из плеска воды, мелькания голых ветвей во мраке, шелеста очерченных инеем листьев, деревьев, что тянулись к звездам, точно белые руки скелетов, меловых ворот, зайца, скачущего по подмороженной стерне. Луна была уже высоко, сжималась, уплотнялась и серебрила холмы.

У Лима дорога подобралась вплотную к равнине Ромни-Марш, и вот она, пожалуйста, тянется от Хайта до Рая, плоская как тарелка, тысяча перламутровых квадратиков-пастбищ, размежеванных канавами. В лунном свете овчарни и родильные оцарки, коттеджи и амбары превратились в черные линии и кляксы. А дальше до самого горизонта простирается Английский канал, мерцающий, как пласт угольной пыли.

Дорогая Элизабет!

Хорошо бы ты уже устроилась в жизни, хотя я рада, что у тебя есть работа. Плавильня в Кенте, по-моему, до смерти скучно, но, пожалуй, лучше, чем ничего.