Дин Кунц - Улица Теней, 77

• Название: Улица Теней, 77
• Автор: Дин Кунц
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54922-1

Дикие индейцы Америки не знали таких мудреных слов, как «пространственно-временная червоточина». Им просто нравилось жить на этом холме, из глубин которого время от времени вырывалось синее свечение. Но однажды вместе с синим свечением оттуда пришли призраки и перебили почти все племя. Миновали столетия, и на этом холме выстроили огромный роскошный дом. Каждые 38 лет он становился обителью смерти, загадочных убийств и исчезновений. В 2011 году одним из его жильцов оказался человек, способный погубить будущее. В доме 77 по улице Теней в жестоком противостоянии Добра и Зла решалась сейчас судьба человечества.

---

Никто не знал, на какую глубину уходит лавовая трубка. Эксперты говорили на милю или две, может, и глубже. Когда Эндрю Норт Пендлтон строил здесь особняк, предпринималась попытка заглушить эту естественную шахту. Свинцовый груз опустили на 1522 фута, прежде чем он на что-то натолкнулся. Поначалу решили, что это дно. Однако, когда в трубку высыпали металлические шарики диаметром с дюйм, стало понятно, что на этой глубине вертикальный тоннель сменяется пологим. Шарики падали до плавного поворота, а потом покатились по стенке дальше. И услышать звук, свидетельствующий об их остановке, не удалось. Они катились и катились, пока шум не стих полностью.

Если трубка не становилась шире пяти футов в месте поворота, а она, скорее всего, становилась, если верить вулканологу, цитата которого приводилась в брошюре… тогда эти два трупа могли там застрять. Но Микки полагал, что они, пролетев 1522 фута, наберут достаточную скорость, чтобы проскочить поворот и продолжить свой путь к центру Земли.

В следующий месяц он намеревался каждые несколько дней заглядывать в помещение ЦООУ, чтобы открывать люк и нюхать воздух. Если бы начало пованивать, он бы понял, что трупам не удалось миновать поворот. Тогда пришлось бы каким-то образом направить в лавовую трубку поток воды и смыть мертвецов.

Если же неприятный запах не появится, тогда лавовая трубка могла помочь довести до логического конца его фантазии о Спаркл и Айрис Сайкс. Он мог грезить не только о том, как овладевает ими, но и о продолжении: как убивает и сбрасывает в лавовую трубку, и такая фантазия обещала больше удовольствий, чем только изнасилование. Микки надеялся, что скоро столкнется с ними в коридоре. Постарается приблизиться, чтобы уловить их запахи, чтобы разжечь воображение.

Когда Микки повернулся, чтобы отправить тело Вернона Клика в долгий полет, синий свет спиралью поднялся по стенам лавовой трубки, выплеснулся в открытый люк и штопором вонзился в потолок, чтобы, мягко потрескивая, расползтись по бетону и быстро исчезнуть.

* * *

Айрис

Ее комната безопасна. Другие комнаты квартиры менее безопасны. Мир за пределами квартиры опасен, невыносим. Так много людей. Всегда все меняется. Она хочет остаться в своей комнате.

Ничего не меняется в ее комнате. Изменения пугают. Она хочет быть там, где ничего не меняется. Ее комната, ее комната.

Но мама зовет ее на путь Бэмби. Путь Бэмби — принимать все, как есть. Доверять природе и любить мир.

Любить мир так трудно. Бэмби верит, что мир любит его, создан для него. Айрис не верит, что мир любит ее. Хочет верить, но не верит, не может верить.

Она не знает, почему не может. Не знать, почему она не может любить мир, так же плохо, как не любить его. Мир в книгах вроде бы достоин любви. Но она не может любить мир. Она его боится.

Будучи олененком, Бэмби часто боится. Хорька. Голубых соек. Многого. Он пересиливает свои страхи. Он великий и очень умный олень, потому что пересиливает свои страхи. Айрис любит его за это. И завидует ему. Но очень сильно его любит.

Она боится любить кого-то еще, кроме Бэмби. Или боится показать свою любовь. Она любит свою маму, но не решается это показать. Любовь к людям притягивает их. А близости она терпеть не может. Не может дышать, когда люди близко. Малейшее прикосновение — это удар. Она не выносит прикосновений.

И она не знает почему. Ночью, в постели, она иногда пытается думать, почему она такая. Но подобные мысли приводят только к слезам. Когда она одна в темноте и плачет, ей хочется жить в книжном мире, а не в этом.

Она может любить Бэмби, потому что он живет не в этом мире. Он живет в книжном мире. Они в разных мирах, и она может любить его сильно-сильно, но он никогда не окажется слишком близко.

Теперь мама зовет ее на путь Бэмби, и Айрис собирает волю в кулак, готовясь к тому, чтобы покинуть квартиру. Здесь этот мальчик, Уинни, и его мать Туайла, и это уже плохо, слишком много людей. Но теперь все четверо собираются покинуть квартиру, а это означает еще больше людей и новые места, перемены и снова перемены.

Айрис следует за мамой в коридор, потому что Бэмби следует за своей мамой, если та говорит ему, что он должен. Они огибают угол, направляясь к двери черного хода квартиры Туайлы. Айрис уже бывала в коридоре, но в квартире этих людей — никогда. Поэтому теперь все будет новым. Все — новое. Новое опасно, враждебно. Теперь все враждебно. Все-все.

Она должна превратить все в знакомое и дружелюбное. Она должна стать Бэмби, а окружающий мир воспринимать лесом, потому что только тогда сможет быть смелой и чувствовать себя в безопасности. Она пытается смотреть только на спину матери. Все остальное она видит краем глаза, а когда случайно бросает взгляд направо или налево, представляет себе, что видит не то, что есть на самом деле, а разные места ее любимого леса.

Слова приходят к Айрис, те, что она запомнила из много раз прочитанной книги: «Лес густо порос орешником, кизилом, терном, бузиной. Рослые клены, буки и дубы раскинули зеленую крышу над кустами, и из твердой темно-коричневой земли поднимаются папоротник, лесной горошек и шалфей…»

Ее мама и Туайла говорят друг с другом, и мальчик говорит с ними обеими, но Айрис не выдержать груза всех этих слов. Они раздавят ее, если она будет их слушать. Раздавят, раздавят, раздавят ее. Уничтожить — говорят они. Уничтожить — означает убить.

Вместо этого Айрис слушает мелодию леса: «Лес звенел мириадами голосов, пронизанный их веселым волнением. Без умолку переговаривались скворцы, голуби ворковали и ворковали, посвистывали черные дрозды, пощелкивали синицы…»

Они выходят через парадную дверь незнакомой квартиры в другой коридор, где Туайла нажимает на кнопку звонка. Там мужчина, они называют его Бейли, и другой мужчина, они называют его доктор Игнис. Это еще одно новое место.

Это уже чересчур, одно новое место следует за другим, постоянные перемены, невыносимо.

В отчаянии Айрис бросается в лес, который возникает перед ее мысленным взором, чтобы принять ее в свои объятья, как он всегда обнимал Бэмби: «Земля покрылась цветами, они — как разноцветные звезды, и лесная подстилка, обычно темная, теперь радостно засверкала…»

* * *

Марта Капп

Она не знала, что хуже: тварь из другого мира, которая вылезла из дивана, а потом исчезла, оставив порванную обивку и кучу конского волоса, или самодовольная — я-же-тебе-говорила — физиономия Эдны. Еще бы, вторжение демонических сил, на котором она настаивала, получило весомое подтверждение. Что ж, при здравом размышлении выходило, что самодовольство Эдны куда как хуже. Если бы тварь из «честерфилда» показалась вновь, Марта безжалостно огрела бы ее кочергой, но она не могла поднять руку на сестру.

Эдна по-прежнему держала над полом шлейф обеденного платья.

— Я уверена, если бы отец Мерфи увидел эту гадкую тварь, он бы не стал укорять меня в том, что я верю в снежного человека или астронавтов древности. Он бы просто достал святую воду, масло, соль и начал во весь голос читать молитву, изгоняющую дьявола.

Марта понимала, что, держа кочергу наготове, она вроде бы соглашалась с мнением сестры, но не собиралась возвращать кочергу на место, чтобы потом выпить стакан теплого молока и лечь спать. Даже если бы Эдна попросила отца Мерфи изгнать дьявола из квартиры, а не из человека, а он бы согласился, Марта и во время ритуала не рассталась бы с кочергой, чтобы при необходимости врезать этой твари.

— Что теперь? — спросила Эдна.

— Ты про что?

— Что нам делать, помимо звонка отцу Мерфи? Чего ждать? К чему готовиться?

— Может, ничего и не случится.

— Что-то случится обязательно, — уверенно заявила Эдна, чуть ли не с радостью, словно не могла представить себе лучшего занятия на дождливый зимний вечер, чем сражение с демонами.

Прежде чем Марта успела ответить, яркая волна мерцающего синего света прокатилась по полу. Ее ноги оказались в густом, светящемся тумане.

Кочерга повела себя, как ивовый прут в руках лозоискателя, едва не вырвалась из пальцев. Марта держала кочергу крепко, но руку ей пришлось опустить, с такой силой кочерга тянулась к синему свету, пока не окунулась в него свободным концом.

Одновременно стойка с оставшимися каминными инструментами перевернулась и не просто упала в синий свет, но с силой грохнулась в него. Окружавшая Марту мерцающая синева отступила, пронеслась по комнате, синеву всосало в камин, и она исчезла, наверное, вылетев в трубу.

* * *

Салли Холландер

Лежа на полу кухни, Салли чувствовала, как последние ее косточки уступают распространяющемуся по телу холоду. Теперь в ее теплой плоти сформировался скелет из льда. Ранее она никогда не задумывалась о строении собственного тела, а сейчас, пусть и оставаясь парализованной, точно знала местоположение каждой из ее двухсот шести костей и точную форму различных пластин, которые, слившись, образовывали череп. Она знала все о каждом своем суставе: шаровидных в плечах и бедрах, цилиндрическом в шее, между вторым и третьим позвонками, элегантных яйцевидных в кистях, удивительно функциональных шарнирных в пальцах, локтях и коленях. Салли ощущала синовиальные мембраны, окружающие подвижные суставы, и знала все о липкой, сочащейся синовиальной жидкости, которая смазывала их. Она чувствовала волокна каждой поддерживающей связки, всех сухожилий и мышц, необходимых для того, чтобы приводить скелет в движение. Создавалось впечатление, что тело разработало свою собственную систему самосознания, параллельную мозгу.