Итоги Итоги - Итоги № 17 (2012)

• Название: Итоги № 17 (2012)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

В первые дни, когда положение казалось безвыходным, ликвидаторы приспособили для своих целей обычный игрушечный танк, который управляется тремя кнопками. Удлинили кабель, прикрепили к нему дозиметр, телекамеру, осветитель, и модернизированный танк выполнял работу охотничьей собаки — бежал впереди разведчика, все высматривал и предупреждал об опасности.

— Сейчас, после Фукусимы, можно еще раз проанализировать опыт?

— И Фукусима, и Чернобыль показали: все начинается с системных ошибок. С чего начался Чернобыль? С того, что в свое время создали реактор РБМК-1000. Хороший реактор, но его нужно было исследовать в разных режимах. Во всем мире и у нас тоже делали реакторы другого типа, копили опыт, создавали расчетные программы для моделирования аварий. Это очень дорогое дело, поэтому для РБМК сил хватило на проверку лишь в обычных, допустимых режимах. А в ночь на 26 апреля четвертый блок оказался загнанным в необычный режим. Еще один момент. Прототипом реактора были реакторы, на которых производился плутоний. Они работали много лет, и тяжелых аварий не случалось. Безопасность во многом обеспечивалась высокой квалификацией персонала, от директора до оператора, а в новом министерстве энергетики, куда передали практически все АЭС, не хватало персонала достаточной квалификации. К тому же считалось, что атомные станции ненамного сложнее, чем тепловые. И поскольку атомная энергетика развивалась стремительными темпами, требовалось больше и больше персонала, на станциях оказалось много случайных людей. Это вторая ошибка.

Системные ошибки, правда, совсем другие, произошли и в Японии. Кстати, за год до Фукусимы я предлагал создать специальную лабораторию, которая могла бы «вылавливать» и исправлять ошибки, занимаясь не теми авариями, которые предусматриваются в проекте, а чем-то совсем необычным. И тогда можно было бы, например, поговорить не с энергетиками, а с сейсмологами Японии. Сейчас, после Фукусимы, предложили создать международный центр для оперативной работы при авариях на атомных станциях. Чтобы в работу сразу же могли включиться самые квалифицированные специалисты. Боюсь, эта идея со временем забудется. После Чернобыля тоже было много хороших идей, и о многих, увы, забыли.

— Но о людях-то не забыли? О тех, кто когда-то навалился на беду всем миром?

— К сожалению, много несправедливости. Чернобыльцы ведь самые разные. Одни работали в экстремальных условиях, принесли ощутимую пользу общему делу и довольствуются очень скромной пенсией. О них забыли. А есть примеры, когда люди ухитрялись получить высокую компенсацию за утерянное здоровье, побывав в Чернобыле (не на ЧАЭС!), день, а то и два часа. Одна наша знаменитая певица стала ликвидатором чернобыльской аварии только потому, что дала концерт в Зеленом Мысу — в рекреационной зоне, куда люди, работавшие на реакторе, ездили отдыхать и отсыпаться. К сожалению, мало помнят о тех, кто был там в первые дни после аварии. Например, спасал блок, когда сохранялась опасность, что раскаленное топливо попадет в помещение охлаждающего бассейна и произойдет взрыв. Эти люди вошли в радиоактивную воду и слили ее, чтобы туда не попала лава, уже бушующая наверху. Пока они нашли люки, пока их открывали, ныряли туда. Представляете?

— В наши дни удивительно слышать про такой героизм.

— Знаете, я застал времена, когда люди относились к стране как к своему дому. Помню, мой отец после войны восстанавливал Днепрогэс. Он работал там инженером и взял меня с собой. Как-то я принес ему вечером поесть и вижу: на него наступает женская бригада. Оказывается, женщины, увидев, что уложили мало бетона, хотели остаться работать на ночь. Отец им не разрешал, говорил, что и так все падают с ног, а бабы кричали: «Но это же наше! Мы должны быстрее сделать!» Для них страна была как большой собственный дом, для которого можно подняться ночью и что-то подремонтировать. Много раз я видел такое же отношение к общей беде и в Чернобыле.

— Ведь ваша жена тоже работала в Чернобыле?

— Академик Флеров подшучивал над ней: «Ну ты, жена декабриста». Она врач, продержалась там со мной два года, помогала, лечила людей. А потом в Москве у нас пошли внуки, и ей пришлось вернуться.

— Не жалеете, что судьба связала вас с Чернобылем?

— Нет. Как ученый я смог принять участие в гигантском эксперименте, тяжком, страшном, его никогда по собственной воле не поставишь в лаборатории. И этот эксперимент имел свои важные и очень интересные результаты. Конечно, было и хорошее, и плохое, и смешное, и страшное. Помню, как мы ненадолго добились, чтобы нас кормили в столовой высшего разряда, где были развешены портреты членов Политбюро. Приходя с блока, мы шли обедать. Мой коллега, входя, кланялся портретам в пояс и говорил: «Здравствуйте, товарищи!» Я почему-то так хохотал над этим, что едва потом мог есть. Еще помню, как нам сообщили, что в Киеве появились радиоактивные автомобильные детали. Крали их в Чернобыле милиционеры, которые должны были тщательно охранять загрязненные машины. Щербина на комиссии тогда спросил милицейского генерала, как такое может быть. Тот ответил: «Товарищ председатель комиссии, блестяще охраняем! Мышь не проскочит!» Щербина задумчиво посмотрел на него: «Ну, если мышь не проскочит... Тогда точно сами воруете».

Как-то давным-давно в Курчатовском институте один из моих старших товарищей указал мне на стол в углу лаборатории и сказал: «Как же я люблю этот стол!» Я удивился: что же в нем особенного? Оказалось, он три года, пока создавали атомное оружие, спал на этом столе, некогда было ходить домой. «Боже, какое страшное время!» — воскликнул я. Мой товарищ улыбнулся: «Но это лучшее время в моей жизни. Это мой звездный час». И я скажу так: когда Чернобыль случился, я оказался там к делу и к месту. И потому считаю, в жизни мне повезло.

Спас на гламуре / Общество и наука / Телеграф

Спас на гламуре

/  Общество и наука /  Телеграф

 

Крестины Аллы-Виктории, урожденной Киркоровой, заставили разинуть рот Москву, повидавшую всякие понты. Ради совершения святого таинства на ВИП-обслуживание закрыли храм Илии Пророка — заметим, аккурат в Вербное воскресенье. Хочется верить, что в великий день Входа Господня во Иерусалим настоятель храма просто не рискнул искушать христиан гламурным зрелищем, которое иначе как «явлением Филиппа Бедросовича народу» не назовешь. Напомним, что по окончании таинства народный артист взобрался на амвон — место, с которого в храме читаются проповеди — и задвинул речугу, периодически забывая, что находится вовсе не на сцене…

Кстати, сие непотребство разворачивалось в самый разгар скандала вокруг злополучных пусси-дур, причем под прицелом телекамер. Трудно представить, чтобы настоятель храма не испросил благословения на проведение телетрансляции от правящего архиерея. Кстати, епископом Первопрестольной, согласно древнеотеческой традиции, является патриарх. Понятно, что сам Святейший вряд ли был в курсе. И тем не менее... Лишь спустя неделю в Патриархии встрепенулись, вяло отмежевались и как-то невнятно осудили...

Допустим на секундочку, что звание народного позволяет Киркорову провести таинство в ВИП-режиме. Но зачем на амвон-то лезть! Туда посторонним вообще восходить запрещается — это место для священника или диакона. Лишь в исключительных случаях мирянин поднимается на амвон, и то по особому благословению. Например, когда ему вручается церковная награда. Разрешается это и студентам духовных школ, которым, опять же с благословения священника, доверяют читать с амвона что-либо душеспасительное. Но Киркоров семинарий не кончал и награждаем не был. Жаль, что поблизости не оказалось толкового батюшки, который бы разъяснил Филиппу Бедросовичу некоторые азы поведения во храме. Мне вот встретить такого посчастливилось. Обычный храм, внутри — с десяток хнычущих младенцев, растерянные крестные, взволнованные родители, гомонящие родственники. Шум-гам. И тут батюшка богатырского роста вдруг как рявкнет: «Крестные! Отвлекитесь от детей, сейчас очень важный момент в вашей жизни…» Дети перестали хныкать, взрослые — разглядывать потолок, почти у всех — мурашки по коже от волнения. Та проповедь помнится до сих пор…

А то, что произошло в Вербное воскресенье, можно свести к пелевинскому афоризму: «Солидный Господь для солидных господ». И это, увы, тренд. В магазинах продаются «куличи пасхальные ВИП», к Поясу Богородицы, выставленному для поклонения в ХХС, можно было пройти без очереди по ВИП-флаеру. И наверняка кое-кто уверен, что и на том свете есть ВИП-зона с фейсконтролем и отдельными столиками — хватило бы только денег и связей. Но ведь работа души должна быть проделана. Пытаться избежать этого — все равно что попросить: «Я тебе заплачу — помойся за меня в бане…»