Сохейр Хашогги - Мираж

• Название: Мираж
• Автор: Сохейр Хашогги
• Издательство: ACT-ЛТД
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000579-7

Кто бы мог предположить, что популярная американская писательница-психолог — вовсе не та, за кого себя выдает? Что в действительности она — принцесса Амира, рожденная в далекой стране Востока, с детства заточенная в золотую клетку, но не пожелавшая быть игрушкой в руках знатного негодяя-мужа и совершившая отчаянно храбрый побег? Вот уже много лет, как Амире приходится опасаться за свою жизнь — ведь наемные убийцы, посланные ее супругом, буквально следуют за нею по пятам, и смертельный удар может быть нанесен в любую минуту.

---

Дженна одним духом осушила принесенную бутылку минеральной воды. Стрессы надо гасить. Боже, какая жажда! Надо будет держать в кабинете минеральную воду для пациентов. Раньше эта простая мысль как-то не приходила Дженне в голову.

И вдруг наступило озарение. Дженне все сразу стало ясно. Так ясно, что она едва не расхохоталась. Какая же она была наивная! Воображала, что сможет убежать, стать счастливой, обрести свободу, жизнь и любовь! Дженна отчетливо представила себе своего мужа Али, протянувшего к ней руки через годы. Миллиарды долларов сделали эти руки длинными и цепкими, от них не дано спрятаться никому, и вот теперь она, Амира Бадир, возвращается домой, чтобы умереть.

Перед ее внутренним взором встали два дорогих образа — Карим… и Брэд. Амира Бадир провалилась в черноту забытья.

Часть первая

Амира Бадир

Аль-Ремаль («Песок»), конец шестидесятых

Даже жаркому полуденному солнцу было не под силу преобразить окованные железом мрачные и грозные ворота тюрьмы аль-Масагин. Снизу казалось, что крыша этого страшного здания упирается в небеса. Приглядевшись, на правой створке ворот, почти у самой земли, можно было заметить зияющую пробоину в железной обшивке, обрамленную заусенцами искореженного металла. Поговаривали, что отметина эта появилась очень и очень давно.

Если верить рассказам, которые слышала Амира, пробоина была делом рук одной молодой женщины, чей муж был приговорен к пожизненному заключению в аль-Масагине. Как говорили деревенские старухи, горе помутило разум молодой жены, и она, сев за руль машины своего мужа (что строжайше запрещено законом), поехала к тюрьме и на полной скорости протаранила ее ворота. Охранники открыли огонь, и безутешная женщина, не снижая скорости, отправилась в рай, чтобы поджидать там горячо любимого мужа.

Эта романтическая история звучала подлинным гимном могуществу истинной любви, и тринадцатилетняя Амира верила каждому ее слову. Любовь способна толкнуть человека на странные и недозволенные поступки.

А сейчас юная Амира ждет, когда Ум-Салих, деревенская повитуха, позвонит в колокольчик у входа в тюрьму. Тяжелая медь издавала неожиданные для столь мрачного места мелодичные звуки.

В ту же секунду, снова поджидая посетителей, появился одетый в хаки охранник. Ворота со скрежетом отворились, приоткрыв черное чрево аль-Масагина. Стражник знаком предложил повитухе следовать за ним. Амира, как тень, проскользнула в тюрьму вместе с женщиной. На девочке была черная абия, из-под которой выглядывало дешевенькое цветастое платьице из искусственного шелка, противно прилипавшее к коже при каждом движении, грубые ременные сандалии тисками сдавливали ноги.

Это и неудивительно, ведь она привыкла одеваться в тончайшие шелка и носить обувь, сшитую на заказ известным итальянским мастером, оплачивать услуги которого могла себе позволить далеко не каждая семья. Но сегодня Амира была не дочерью Омара Бадира — одного из богатейших людей аль-Ремаля, а всего лишь племянницей бедной деревенской повитухи.

Амире и раньше приходилось прибегать к маскараду, она много раз наряжалась мальчиком, надевая белые таби и гутру и закрывая лицо темными очками, чтобы стать неузнаваемой. В таком виде она училась водить машину отца — поначалу с помощью старшего брата Малика, который делал это лишь из озорного желания нарушить установленный порядок. Для Амиры же эти поездки были настоящим наслаждением: хотя бы несколько минут она могла свободно делать то, что позволялось даже беднейшему из мужчин аль-Ремаля.

Но сегодняшний маскарад не был забавой. На кон поставлены жизнь и смерть и, что еще более важно, честь семьи. Амира знала, что если обман раскроется, то никакие богатства отца не спасут ее от наказания, при одной мысли от которого девочку охватывала дрожь.

— Что ты волочишь ноги, как старуха! — прикрикнула на нее Ум-Салих. — Иди смелее, здесь нечего бояться.

Стражник, высокий, крупный, грузный мужчина, хрипло, с присвистом расхохотался.

— Это в Масагине-то нечего бояться, мать? Пожалуй, тебя следует выпороть за лжесвидетельство. — Стражник снова расхохотался.

«Как можно разговаривать и шутить в таком месте?» — изумилась Амира. Когда она была еще совсем малышкой, то пыталась представить себе тюремную обстановку, но истина о том, что творилось там на самом деле, не могла бы привидеться ей в самом страшном ночном кошмаре.

Холод, темнота и нестерпимая вонь от человеческих испражнений, пота, крови, рвоты и мочи. Запах немого безмерного отчаяния. Запах неумолимой смерти.

Амира регулярно посещала тюрьму с тех пор, как арестовали ее лучшую подругу Лайлу — дочь близкого приятеля ее отца. Переодетая служанкой, Амира носила арестантке еду и служила почтальоном в переписке Лайлы и Малика. Но ее сегодняшний визит в тюрьму был самым тяжелым испытанием, ведь от его исхода зависела жизнь не родившегося еще ребенка Малика и скорее всего ее собственная жизнь.

В женском отделении тюрьмы было тихо. Эту тишину нарушали гулкие шаги охранника и шелест одежд идущих за ним двух женщин. Из-за стены, сложенной из бурого песчаника, донесся пронзительный крик. Амира вздрогнула и до боли закусила губу, чтобы не закричать самой. Самым большим ее желанием было бежать, бежать без оглядки и никогда не возвращаться в это страшное место. Но нет, она дала обещание и выполнит его, несмотря ни на что.

— Видишь, какую обузу повесила мне на шею пустельга-сестрица, — жаловалась между тем Ум-Салих охраннику. — Девчонка хочет стать повитухой, но ежится от страха, как только услышит, как женщина кричит от родовых схваток. Хороша помощница, нечего сказать!

— Знаешь, мать, мне эти крики тоже не кажутся музыкой, — испытывая неловкость, пробормотал стражник. Остановившись перед массивной кованой дверью, он вставил ключ в заржавевший замок, отпер его и, открыв камеру, отступил в сторону, давая повитухе пройти.

Лайла полулежала на охапке соломы. Ее просторное платье было забрызгано кровью и пропитано отошедшими водами. В первый момент Амира не узнала подругу. В свои девятнадцать лет она выглядела сейчас на все сорок. Глаза Лайлы остекленели от боли. Хрипло и жадно дыша, несчастная хватала ртом спертый тюремный воздух.

Ум-Салих поставила на пол корзинку и закатала рукава. Кликнув охранника, повитуха потребовала принести кипятка.

— Мне нужен кипяток, а не просто горячая вода, понял? Да пошевеливайся, ребенок не может ждать, пока ты тут топчешься.

Как только стихли торопливые шаги охранника, Амира откинула с лица чадру и приложила палец к губам.

— Не произноси моего имени, Лайла, — прошептала она. — Сейчас я племянница Ум-Салих.

— Ты пришла, — хрипло произнесла Лайла. В ее глазах появился слабый проблеск надежды. — Сохрани мое дитя! Прошу тебя, умоляю, не отдавай его в чужие руки. Обещай мне, что сделаешь его счастливым! Ты должна это сделать!

— Клянусь тебе, я сделаю все, о чем ты просишь. — Амира нежно погладила влажный лоб кузины. — Все предусмотрено, Малик позаботился обо всем. Но не упоминай его имени, ради Бога, не произноси слова «Малик».

Между тем повитуха заканчивала последние приготовления. Первым делом она достала из корзинки чистую льняную скатерть и расстелила ее на полу. Затем Ум-Салих стала сноровисто раскладывать на куске ткани свои нехитрые акушерские приспособления — тюбик с антисептической мазью, вазелин, пакетики с сухими травами, хирургическую иглу с нитками и ножницы из нержавеющей стали.

В маленький стаканчик Ум-Салих высыпала содержимое одного из пакетиков и туда же налила чистой воды из большой бутыли, извлеченной из корзинки.

— Вот, — сказала повитуха, передавая стакан Амире, — давай ей понемногу пить, только не все сразу, а то ее вырвет.

Предупреждение не подействовало. Лайла жадно осушила стакан до дна, надеясь, что микстура избавит ее от нестерпимых страданий.

Спустя мгновение страшная судорога заставила роженицу выгнуться дугой. Раздался страшный утробный крик, от которого у Амиры встали дыбом волосы. В этом нечеловеческом крике было все — боль, надежда на облегчение и несказанная мука. Амира вложила руку кузины в свою.

— Сожми мне пальцы, Лайла, передай мне свою боль. Взяв свободной рукой влажную салфетку, Амира смочила потрескавшиеся губы своей сестры и подруги.

Это были вторые роды, происходившие на глазах Амиры. Она уже видела, как рожала сына их служанка — суданка Бахия. Но те роды были похожи на веселое представление, хотя Бахия и покрикивала изредка от боли.

Страдания Лайлы были ужасны и мрачны, в них не было ни капли радости, связанной с чудом рождения, да и что радостного может случиться в таком дьявольском месте, как аль-Масагин?