Овидий Горчаков - Вне закона

• Название: Вне закона
• Автор: Овидий Горчаков
• Жанр: Историческая проза

Эта книга — единственная в своем роде, хотя написана в традиционной манере автобиографической хроники на материале партизанской войны в Белоруссии, известном читателю прежде всего по прозе Василя Быкова.

«Вне закона» — произведение остросюжетное, многоплановое, при этом душевная, психологическая драматургия поступков оказывается нередко увлекательнее самых занимательных описаний происходящих событий.

Народная война написана на обжигающем уровне правды, пронзительно достоверна в своей конкретике.

Книга опоздала к читателю на сорок лет, а читается как вещь остросовременная, так живы ее ситуации и проблематика.

---

— Допустим, это и гак,—  сказал Боков. — Но зачем тогда было таких людей, как Полевой и Шевцов, в другие отряды отсылать? Не нравится мне все это. И отдельная штабная кухня для комсостава не нравится! Раньше сообща хлеб-соль принимали, а теперь по приказу Самсонова особнячком по высшей норме столуемся, нижними чинами брезгуем!..

И он, враг мата, выругался длинно и витиевато.

3

Из Ветринского отряда, расположенного близ лагеря Аксеныча, по приказу Самсонова пришел к нам с женой Людой и группой санитарок врач-хирург Юрий Никитич Мурашев, недавний выпускник Минского мединститута. Он основал в головном отряде санчасть. Не верилось, что Никитич, этот маленький, по-мальчишески застенчивый, неказистый и робкий на вид человек, укрывал в Ветринском лазарете, под носом у немцев, больного еврея, что еще до нашего прихода в поселок он готовился уйти в лес, накопил уйму медикаментов.

Но не из-за желания перекинуться словцом с хорошим человеком и не с жалобами на здоровье толпятся свободные от ратных дел молодцы вокруг шалашей санчасти. В лагере появились девушки: первая красавица Ветринки полная, томная Ольга, худенькая, молчаливая, грустная Инна, хорошенькая, бойкая Женя. Я тоже часто заглядываю в санчасть, высматриваю, не появится ли та девушка с загорелым лицом и светлыми, как спелая пшеница, волосами. Но она не появляется, а я никак не могу улучить свободную минуту, чтобы сбегать в лагерь Ветринского отряда. А хлопцы топчут траву вокруг шалашей санчасти, острят грубовато, ржут:

— Вот это товар! Первый сорт!

— Пожиже развести эту Оленьку...

— Таким прессом сено в копнах хорошо уминать!

Сам капитан заходит иногда как бы невзначай к Юрию Никитичу, с загадочной улыбкой поглядывает на пышнотелую санитарку Ольгу. Та щурит свои близорукие продувные глаза на любого мужчину, особенно призывно и многообещающе поглядывает на командиров, а на самого Самсонова, кокетливо поигрывая кашемировым платком, смотрит так завлекательно, сладко и томно, с таким восхищением...

Навещает Самсонов и Верочку, подругу Богомаза, подолгу сидит с ней возле

«цыганского фургона». Верочка тоскует без Богомаза, а капитан посмеивается над ее страхами, подшучивает над ее любовью — и голос его стелется бархатом...

Чаще всего заглядывается командир на свою миловидную десантницу Надю Колесникову. Правда, даже новому отрядному водовозу, четырнадцатилетнему Боровику, отлично известно, что Надя отчаянно влюбилась в красавца Ваську Козлова, десантника из группы Иванова.

Началось у них нескладно. Как-то Надя, явно заинтересовавшись Васькой, спросила этого мрачноватого, нервного парня:

Отчего, Вася, друзей у вас совсем нет?

— Оттого, что дураков не терплю. И дур тоже,—  брякнул Козлов.

Надя не на шутку обиделась.

Но потом я сам однажды видел, когда мы переходили вброд речушку, как Козлов смеясь подхватил Надю на руки и перенес на другой берег. Надя все еще дулась: «Я такой же партизан, как все!» Но всю дорогу до лагеря я почему-то ревниво перехватывал взгляды, бросаемые Надей на Козлова. Надя мне нравилась, но, кажется, еще больше нравится теперь ветринская Алеся.

«Любовь зла, полюбишь и козла»,—  горько острят отвергнутые Надины вздыхатели, имея в виду Ваську Козлова. Раньше Надя говорила всем ухажерам: «Я прилетела сюда не для того, чтобы женихов искать», а теперь — сердцу и на войне не прикажешь — вместе с Васькой ходит она на задания, уединившись под вечер, лежат они до звездного света на городищенском холме, шепчутся о каких-то своих секретах. Однако от внимания даже такого беспристрастного наблюдателя, как Боровик, не ускользнуло то многозначительное обстоятельство, что спят они в разных шалашах: Надя — с Аллой у минеров, Василий — с разведчиками Иванова.

У Нади и Самсонова незаметно установились какие-то не совсем понятные для нас взаимоотношения. Сразу же после прихода на Городище капитан стал частенько вызывать Надю в свой шалаш, подолгу задерживал ее там перед тем, как отправить в разведку, а раза два вообще оставлял в лагере. Однажды мы видели, как Надя, расстроенная, сердитая, с пылающими щеками, вылетела из штабного шалаша. По всему было видно, что ей очень хотелось изо всей силы хлопнут дверью, но ведь дверей в шалашах не бывает.

После этого случая командир стал безукоризненно вежлив и холодно официален со своей десантницей. В то же время он безо всякой мотивировки отменил правило, по которому девушки освобождались от караульной службы. Теперь Надя всячески избегает командира, а при вынужденной встрече с ним держится дерзко и заносчиво. Самсонов помалкивает, губы его улыбаются, а глаза скрытно темнеют...

Кое о чем мы, десантники, конечно, догадываемся, но свято оберегая авторитет командира, авторитет всей нашей группы, мы не осмеливаемся делиться даже друг с другом догадками и подозрениями.

Трудно девушке-партизанке, очень трудно. Куда трудней чем сверстникам ее, парням. Большой силой духа и твердой волей должна обладать девушка, пришедшая в отряд не за тем, чтобы сделаться командирской любовницей или отрядной приживалкой. Нужно уметь отшить зарвавшегося ухажера, нужно поставить себя на одну ногу с рядовым партизаном и ни на шаг не отставать ни в бою, ни в походе. И если не дрогнет решимость девушки, не испугают ее опасности в лагере и вне его, то станет она настоящей партизанкой. И тогда ни один отрядный ловелас не посмеет подкатиться к ней с оскорбительным предложением.

Надя Колесникова — настоящая партизанка. Десантники гордятся ею. «Наша Надя»,—  говорят мои друзья и сожалеют втихомолку о том, что Надин выбор пал на чужака — на Ваську Козлова. Правда, он и десантник, и москвич, но из другой группы

— Иванова. Ну почему, Надя, отвергла ты даже такого лихого кавалера, как Лешка Кухарченко? Лешка, кстати, тоже поражен; он вообще не понимает девушек, которые не влюбляются в него незамедлительно, отчаянно и самозабвенно.

Надя — любимица отряда. Столько наивного, незрелого, ребяческого, столько мальчишески-озорного еще в этой недоучившейся московской студентке, в ее тяге к риску и приключениям, так много неожиданного, изменчивого, но всегда искреннего, чистосердечного в этом еще не развернувшем я характере! Храбрость ее чем-то сродни храбрости Лешки-атамана — азартная, безрассудная. Она хорошая диверсантка и никуда не годная разведчица. Для агентурной работы ей не хватает выдержки, хладнокровия, способности к трезвому расчету. Честная, непримиримая прямота ее — прямота Володьки Щелкунова. За всю свою жизнь, наверно, не сказала она ни одного лживого слова. «Мировая девка!» — с восхищением и грубоватой нежностью говорят о ней в отряде. «Казак-девка!» И многим парням не дают покоя ее чуть раскосые серые, с влажным блеском глаза, в которых играют озорные рыжие искорки, калмыковатые скулы, улыбка полных губ, ее коротко, по-мальчишески остриженные вьющиеся светло-каштановые волосы с задорным чубом, выбивающимся из-под темно-синего, очень идущего ей берета. «Казак-девка» носит офицерский мундир, туго облегающий девичью грудь, крепко стянутый командирский ремень, заправленные в хромовые сапожки галифе защитного цвета, а поверх — узкую, короткую, до колен, синюю юбку. Ее маленькие, по-детски пухлые руки одинаково хорошо владеют и пистолетом и пудреницей. Только пудреницу она свою в Москве оставила... Надя не только одевается, но и вооружается с чисто женским изяществом: став разведчицей, она перестала таскать слишком большой и тяжелый для нее полуавтомат, носит только подаренный ей Васькой Козловым крохотный, красивый трофейный кортик и похожий на игрушку «бэби-браунинг» в щегольской ярко-желтой кобуре. Этот «бэби-браунинг», отобранный у вейновской «Салтычихи», подарил Наде капитан — «За образцовое выполнение разведывательных заданий командования».

С Аллой Бурковой Надя вдрызг перессорилась. Недавно мне привелось слышать, как Алла строго отчитывала свою младшую подругу за «амуры» с Васькой Козловым. Но что плохого в том, что Надя и Василий любят друг друга? Надя вскипела, закричала, что Алка сама на Василия зарится...

Темноглазая, черноволосая, степенная Алла Буркова совсем не похожа на свою подружку. Алла, что называется, себе на уме, на дружеской ноге с самим Самсоновым, ладит с командирами, но держится в стороне от людей незаметных, поближе к начальству, всегда готова услужить. Как и Надя, она мечтает о славе, но в бою на рожон не лезет, а в разведке осторожна, находчива, изворотлива. В свои двадцать лет Алла успела уже многое повидать. Она побывала не только в немецком тылу, но и замужем, что делает ее в моих глазах совсем взрослым, бывалым человеком. Ее нельзя назвать писаной красавицей. Хороши карие глаза. В них можно прочесть скрытую, серьезную, до поры до времени сдерживаемую страсть, отпугивающую любителей легкого флирта. Но глаза не могут скрасить мужиковатость фигуры, слишком широкое, плоское лицо и сияющую пустоту на месте трех передних зубов. Зубы она потеряла на зимнем задании — вставляя бикфордов шнур в алюминиевую трубку детонатора. Неудачно зажала она трубку зубами.