Екатерина Лесина - Райские птицы из прошлого века

• Название: Райские птицы из прошлого века
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91657-228-6

Фантаст Роберт Говард в одном из своих рассказов описал таинственный дом, на крыше которого жило множество голубей. Но их видели лишь те, кто был обречен умереть. Эта мистическая история получила продолжение в наше время, и райские голуби продолжают убивать, совсем как в одноименной книге... Саломея Кейн, специалист-парапсихолог, охотится за призрачными птицами, ставшими причиной смерти более пяти человек. Ее приглашают в дом семьи Булгиных, туда, где самым непостижимых образом постоянно умирают люди. Все они перед гибелью слышали шум голубиных крыльев и птичий клекот. Интуиция подсказывает Саломее, что дело тут не в мистических птицах, а в безжалостном убийце. Именно он пытается воскресить старинную легенду при помощи артефакта, принадлежавшего известному писателю...

---

И двигаться нельзя.

Дернешься – точно выстрелит.

Ей удалось-таки нажать тревожную кнопку, и грабителя взяли. Уже когда он лежал на полу, воя и плача одновременно, Кирочка испугалась. Но не за себя – за Алешеньку. Если Кирочку убьют, то с кем он останется?

Или если она умрет?

И улыбнувшись, Кирочка сказала:

– Попробуй.

Она поднялась, почти не сомневаясь, что получит свое. И странная уверенность придавала сил.

– Стой, – Олег глянул снизу вверх. – Я… я согласен.

Глава 10 Далекие близкие люди

Тамару тошнило. Муть жила внутри и подкатывала к горлу кислым комом, упиралась в сцепленные зубы и отступала. Если Тамара зубы разожмет, то муть выплеснется желтым желудочным соком.

Васька станет волноваться. Он уже весь извелся, ходит вокруг, скрипит.

Раздражает.

Он и прежде порой раздражал, но сегодня – особенно.

От Васьки пахнет валерьянкой, корвалолом и еще чем-то, как будто он вывернул на себя содержимое аптечки. И выражение лица у него виноватое, расстроенное. Но ложь… Васька маму недолюбливал.

И сама Тамара… нет, конечно, она любила. Ведь родителей положено любить, даже если они кажутся непонятными. Мама у Тамары вызывала удивление. Она всегда слишком громко говорила, слишком ярко одевалась, слишком яро отстаивала собственную правоту, отметая и тени чужих сомнений.

Мама любила Татьяну, а вторую дочь считала неудачницей.

А теперь мама умерла.

Тамаре сообщили об этом утром. Васька сказал, уже пропахший лекарствами и виноватый, заискивающий, уговаривающий не волноваться. Тамара и не волновалась – ей вредно. Просто тошнило.

Их позвали первыми. И Васька подал руку, повел, а в дверях еще и обнял. С порога же заявил:

– Моя жена беременна. Ей нельзя волноваться.

Как будто кому-то есть дело до Томкиного положения или всего остального.

– Я в полном порядке, – сказала Тамара излишне сухо. Присев, она положила руки на стол и оперлась, подалась чуть вперед, нарушая границу между собой и человеком по ту сторону стола. – Вы уже знаете, кто убил мою маму?

Человек растерялся. Люди всегда теряются, когда реальность не соответствует ожиданиям. Он вот ждал слез, готовился успокаивать, воды вон налил в стакан, бумажных салфеток заготовил. А теперь отрепетированные фразы застряли в горле.

– Я хочу знать, что вы сделали, чтобы поймать убийцу моей мамы? – Тамара спрашивала, глядя в глаза, и человек смутился.

– З-здравствуйте, – сказал он, отодвигаясь от стола. – Сидиков Иван Петрович. Оперуполномоченный местного…

– Я про маму спросила, – перебила Тамара.

– Мы работаем.

– Томочка, не нервничай. Тебе вредно.

– Мне вредно быть в одном доме с убийцей.

Томочка сцепила пальцы в замок. Не переборщить бы. Но тошнота здорово мешала думать. Токсикоз начался? Не вовремя… вся эта история совершенно не вовремя. И Тамара не желала возвращаться в этот дом. Надо настоять на том, чтобы уехать. Мамы нет. Квартира в Тамарином распоряжении. Им с Васькой хватит квартиры…

Циничные мысли. Нельзя их показывать. Люди не любят циников, не доверяют. И выдохнув сквозь сцепленные зубы, Тамара сказала:

– Извините, пожалуйста. У меня… гормоны. Совершенно не отдаю себе отчета в том, что говорю.

– Вы, главное, не волнуйтесь! Не волнуйтесь, – Иван Петрович вытащил салфетку из пачки и вытер губы. – Расскажите, пожалуйста, как все было.

Обыкновенно было. Тамара спала. Ей снились голуби, которых кормила Татьяна. И голуби эти дрались за еду, а потом, когда есть стало нечего, стали клевать руки. Татьяна же смеялась.

У нее был на редкость мерзкий смех.

– Меня Вася разбудил. Сказал, что мама… что мама… мама умерла.

И Тамара все-таки заплакала. Она не хотела плакать – это было бы неправильно. Плачут слабые. Сильные скрывают слезы и льют их лишь тогда, когда оказываются наедине с собой.

– Мама умерла… – Тамара вдруг потеряла все слова, кроме этих, бессмысленных. И повторяла, повторяла их, пока губ не коснулся стеклянный край стакана.

– Пейте, пейте, – уговаривали ее. И Тамара пила холодную воду, которая не приносила успокоения, но осаживала тошноту.

– Я… я не хотела, чтобы мама сюда ехала. А она настояла. Понимаете, этот дом, он… он как бы наследство. Ну то есть по закону мы в права вступить уже были должны, но не вступили. А тут вот я… и ситуация изменилась… и мама сказала, что надо ехать, решать с домом. Она меня не слушала! Она никого не слушала!

Васька обнял. Руки у него теплые, надежные. В них дышится легче, и Томка дышит, выдавливая из себя слезы и страхи.

– То есть вы являетесь наследниками первой очереди? Я верно понял?

– Верно, – ответил Васька. – Мария Петровна. Томка вот. Олег. И еще Алешка. Ну, Киркин сын. Его Серега признал, значит, он законно имеет долю. Правильно я сказал?

Тамара кивнула.

– Мама с самого начала хотела дом продать, а деньги поделить. Это было бы справедливо. Каждому – его доля. Кира, конечно, не против была. А вот Олег уперся. Уговаривал подождать. Мама слушала, а потом… а потом…

– То есть Олег не хотел продавать дом?

– Не хотел. Это он маму убил?

– А с чего вы так подумали?

А человечек этот не так уж и прост. Он носит клетчатый пиджак на три пуговицы и смешной лиловый галстук при желтой рубашке. Но наряд этот – оболочка. Все смотрят на рубашку, галстук и пуговицы, не замечая лица. Лицо у Ивана Петровича вытянутое, с тяжелым подбородком и покатым лбом. Узкий нос с горбинкой разделяет лицо пополам. И меткой на левой половине – родимое пятно, похожее на Австралию с детской контурной карты. Пятно это – та же ложь, а правда – в глазах. Жесткие. Умные. Колючие.

Видит Иван Петрович Тамарины фокусы. Поддается.

– Ну… ну кому еще? – Тамара всхлипнула. – Кому надо маму убивать? Она же… она же по-честному хотела. На всех поделиться.

– Три семьи и четыре доли. Две четверти – больше одной трети. Как вы полагаете, это могло бы стать мотивом?

Да. Нет. Не знаю. Выберите нужный вариант. Деньги – объективная реальность мира. А голуби – миф. Страшная сказка для взрослых…

– Или имеется другой вариант, – Иван Петрович вытянул руки, точно желал добраться до Тамары. – Год назад погибли ваша сестра и племянница. Сейчас – ваша мать. Орудие убийства в обоих случаях – топор. Остается вопрос: кому ваша семейка настолько поперек горла встала?

– Тише, Тома, тише… – шептал Васька, уткнувшись в волосы. Его дыхание щекотало, мешая сосредоточиться. – Он – идиот. Сам не понимает, что говорит.

Тамара сидела у окна. За окном лежал сад, разрезанный дорожками на асимметричные сегменты. Как куски мозаики, на которой лохматые деревья и неряшливый кустарник, забор, поле и кусок дороги. Она прячется под горизонтом, словно желает убедить, что за этим горизонтом ничего больше нет.

– Давай уедем отсюда? – Тамара вывернулась из объятий мужа.

Подойдя к окну, она толкнула створки. Раскрылись, впустили прогретый солнцем воздух и легкие цветочные ароматы.

– Мамы нет. Квартира моя. По закону. На нее-то больше не найдется претендентов. Будем жить.

Тамаре было страшно оглядываться, поэтому смотрела она вниз.

Дорожки. Скамейки. Постамент без статуи. Сергей хотел парк именно со статуями, чтобы как настоящий, исторический.

Зачем?

– Томочка, а дом?

– Мне не нужен дом.

Подоконник сухой и гладкий. На стекле пыль. Мама собиралась отмыть стекла и навести марафет. Смешная. Разве люди, которым принадлежит этот дом, убираются сами? Нет, они кого-нибудь зовут. Только у мамы теперь не было столько денег, чтобы позвать рабочих. Мама рассчитывала на Тамару. А Тамара вышла замуж за человека, у которого денег нет. Глупая, глупая девочка…

Васька сел на комод – антикварный? поддельный? – и сказал:

– Ты не о себе подумай.

А о ком? О нем? И не права ли мама была, когда говорила, что Васька – лимита. Откуда он? Из-под Владивостока. Край света, если разобраться. Место, где небо и земля сливаются, сшитые воедино морем. Море приносит холодные зимы и зябкие вёсны. Сырость, серость, нищету… Ваське лучше здесь, рядом с Тамарой. Она не против.

Но она не желает оставаться в доме.

– Теперь тебе принадлежит половина. Этот тип не прав. Вы уже вступили в права наследования, так?

Тамара кивнула, прикусив губу.

Любил ли он ее хоть когда-нибудь? Наверное, любил. Ложь недолговечна. А с Васькой они уже год вместе. И весь этот год было ли ей плохо? Не было.

– Значит, все поделено. А теперь мамина доля отойдет тебе. Как единственной наследнице. Понимаешь?

– А тебя только деньги интересуют, да? – Злость прорвалась, выплеснулась пузырем ядовитого болотного газа. Она преображалась в слова, а слова летели и ранили. – С самого начала, да? И теперь… тебе же хорошо. Мамы нет. Никто нервы не треплет. Никто не стоит между тобой и…