Лоуренс Блок - Вор с палитрой Мондриана

• Название: Вор с палитрой Мондриана
• Автор: Лоуренс Блок
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02223-2

«Вор с палитрой Мондриана» — книга знаменитого американского автора детективов Лоуренса Блока из серии, героем которой является Берни Роденбарр, букинист-интеллектуал и… благородный вор. На этот раз, как всегда, ему предстоит весьма непростая задача. Пропал любимец его приятельницы кот Арчи. Женщина безутешна, поскольку похитители требуют взамен картину художника Мондриана, которая висит в музее за семью замками. Казалось бы, ситуация безнадежная. Но благодаря блестящей памяти Берни и его незаурядным криминальным талантам у Кэролайн появляется шанс вновь обрести своего любимца.

---

— Однако, насколько я успел заметить, им это плохо удается, — съехидничал я.

— В смысле?

— Ну, эту, к примеру, им не удалось скрыть от вас.

Он усмехнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Да я вообще что угодно могу оттуда вынести, — сказал он. — Что угодно.

— Вот как?..

— Назовите любую книгу, какую только хотите, и я вам доставлю. Нет, серьезно. Что хотите могу притащить, хоть мраморную статую льва, если цена будет приемлемая.

— Нет, знаете, льва мне не надо. Что угодно, только не льва. У меня тут и без того тесно.

Он похлопал ладонью по «Lepidopterae».

— Так берете или нет? Если хотите, я могу немного сбавить цену.

— Нет, знаете, меня не слишком интересуют книги по естественной истории. Но это не главное. Я вообще не покупаю библиотечных книг, вот в чем дело.

— А жаль. Это единственный вид книг, по которым я специализируюсь.

— Так вы, выходит, специалист?

Он кивнул.

— Никогда не связываюсь с торгашами и разного рода дельцами. Я бизнесмен независимый, пытаюсь сам свести концы с концам. И никогда ничего не ворую у коллекционеров. Но библиотеки… — Он расправил плечи, и на груди под рубашкой заиграли бугорки мышц. — Я, видите ли, в своем роде вечный студент, — сказал он. — И когда не спал, все остальное время просиживал в библиотеках. Публичные библиотеки, университетские… Десять месяцев прожил в Лондоне и просто не вылезал из Британского музея. У меня вообще особое отношение к библиотекам. Смесь любопытства, любви и ненависти, если так можно выразиться.

— Понимаю.

Он закрыл атташе-кейс, защелкнул замки.

— В библиотеке Британского музея имеются две Библии Гутенберга. Если прочтете где в газете, что одна из них исчезла, знайте: моих рук дело.

— Что ж, — заметил я, — чем бы вы там ни разжились, одно прошу: не приносите их сюда.

Часа через два я сидел в «Бам Рэп», потягивая перье, и рассказывал Кэролайн о том, что произошло.

— И вообще, — добавил я в конце, — самая подходящая работенка для Хэла Джонсона.

— Кого?

— Хэла Джонсона. Отставного полицейского, которого наняла библиотека отслеживать просроченные книги.

— И что, они действительно наняли фараона в отставке?

— Да нет, не в реальности, — сказал я. — Хэл Джонсон — это персонаж из серии коротких детективных историй Джеймса Холдинга. Он выходит на след просроченной книги, затем теряет его и становится свидетелем куда более серьезного преступления.

— Которое, естественно, раскрывает?

— Естественно. Он ведь не дурак. И еще, знаешь, эта книга навеяла столько воспоминаний. Я еще мальчишкой коллекционировал бабочек.

— Да, ты говорил.

— А иногда мы находили коконы. Увидел рисунок секропии и сразу вспомнил: в саду возле школы росла верба и там, в зарослях, моли секропии прикрепляли к веткам свои коконы. Мы их собирали и складывали в банки. И ждали, когда из них что-нибудь выведется.

— И получалось?

— Да нет, почти никогда. Во всяком случае, из моих коконов ничего не выводилось. Но знаешь, ведь далеко не из каждой моли выводится гусеница.

— Как не каждая лягушка превращается в прекрасного принца, да?

— Да. И никуда от этого не денешься.

Кэролайн допила мартини и, поймав взгляд официантки, знаком попросила повторить. Перье у меня еще было достаточно. Мы сидели в «Бам Рэп», маленьком уютном баре на углу Одиннадцатой и Бродвея, — полквартала от «Барнегат букс» и полквартала от «Падл Фэктори», где Кэролайн зарабатывала себе на жизнь мытьем и стрижкой собак. И хотя подобное ремесло вряд ли могло принести особое моральное удовлетворение, все же, думаю, оно приносило куда больше пользы обществу, нежели грабеж библиотек.

— Перье… — задумчиво протянула Кэролайн. — Надо же…

— А что… мне нравится перье.

— Да химия все это, Берни… Не более того.

— Наверное.

— Что у тебя вечером?

— Сперва пробежка, — ответил я, — ну а потом пойду немного прошвырнусь.

Она собралась что-то сказать, но смолчала — в этот миг к нам как раз подошла официантка с очередной порцией мартини. Это была крашеная блондинка с черными корнями волос, в плотно облегающих джинсах и ядовито-розовой майке. Кэролайн проводила ее взглядом до самого бара.

— Недурна, — заметила она.

— Я-то думал, ты влюблена, — сказал я.

— В официантку?

— Да нет. В разработчицу системы налогов.

— Ах, Элисон…

— Последний раз, — напомнил я, — ты вроде бы говорила, что вы вместе разработали какой-то новый налог.

— Да, причем я планировала способ налоговой атаки, а она — методы ее отражения. Мы с ней виделись вчера вечером. Зашли в «Уоллменс» на Корнелиа-стрит, ели там какую-то рыбу с каким-то непонятным соусом.

— Да, трапеза, достойная воспоминаний.

— У меня вообще паршивая память на разного рода подробности. Помню, что мы пили там белое вино и слушали какие-то романтические баллады в исполнении Стивена Пендера. А потом вернулись домой, ко мне, и пили коньяк и слушали «Уорлд ньюс» по Си-эн-эн. Ей страшно понравился мой Шагал и кошки тоже. Вернее, один из них, Арчи. Он лежал у нее на коленях и мурлыкал, а Юби оставался как бы ни при чем.

— Ну и чем ты недовольна?

— Видишь ли, она своего рода политэкономическая лесбиянка.

— Не понял?

— Ну, она считает политической необходимостью избегать сексуальных взаимоотношений с мужчинами. Говорит, что тем самым отдает дань взятым на себя обязательствам, быть верной феминизму и все такое прочее. И вообще старается вести дела только с женщинами. Но и с женщинами она не спит, потому как в чисто физическом плане еще к этому не готова.

— Ну и что ей в таком случае остается? Цыплята, что ли?

— Остается твоя покорная слуга, которая на стенку скоро полезет. Накачиваю ее разными изысканными напитками, вожу в кино и ничегошеньки с этого не имею.

— Еще скажи спасибо, что она не встречается с мужчинами. Иначе бы они наверняка попытались воспользоваться ее сексуальностью в своих низменных целях.

— Да, все мужчины в этом смысле одинаковы. У нее за плечами неудачный брак, вот она и затаила злобу на всех мужиков. Правда, оставила при этом фамилию мужа, потому как под ней начинала свою карьеру. К тому же и фамилия простая и складная, Уоррен. Не то что ее девичья. Девичья фамилия у нее была Арминиан,[3] представляешь? В самый раз для торговки коврами, а не для девушки, которая занимается разработкой налоговой системы. Да и вообще, ничего такого она не разрабатывает. Изобретением новых налогов занимается Конгресс. Есть, правда, у меня одна догадка… Она наверняка изобретает способы, как от них отвертеться.

— Я и сам все время изобретаю то же самое.

— И я. И не будь она такой красоткой, я бы обходила ее за километр. И вообще послала ко всем чертям. Но мне кажется, еще одну, последнюю попытку все же стоит предпринять. И если опять не обломится, тогда точно пошлю.

— Сегодня ты с ней тоже виделась?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Сегодня у меня рейд по барам. Пара рюмашек тут, пара там. Посмеяться, потрепаться немного, глядишь, и повезет. Что-нибудь да обломится.

— Смотри, будь осторожней.

Она подняла на меня глаза.

— Это ты будь осторожней, Берн, — сказала она.

Я спустился в метро, сел сперва на один поезд, потом — на другой, доехал до дома, где переоделся в нейлоновые шорты и кроссовки и вышел на получасовую пробежку в Риверсайд-парк. Стояла середина сентября, а это означало, что до очередного нью-йоркского марафона осталось чуть больше месяца, и потому в парке было полным-полно бегунов. Некоторые из них принадлежали к моему типу — то есть являлись самыми обыкновенными лентяями, пробегавшими от силы по три-четыре несчастные мили раза три-четыре в неделю. Другие тренировались всерьез, готовясь к марафону, и умудрялись набегать за неделю миль по пятьдесят-шестьдесят, а то и все семьдесят. И относились к этому своему занятию чрезвычайно серьезно.

Примерно так же относился к этому делу и Уолли Хемфилл, но у него была какая-то особая, собственная программа-он чередовал короткие пробежки с длинными. Как раз сегодня настал черед короткого забега на четыре мили, а потому я мог составить ему компанию. Уоллес Райли Хемфилл, мужчина лет тридцати с хвостиком, был адвокатом и недавно развелся с женой. Впрочем, выглядел он намного моложе, словно вовсе не бывал женат. Вырос где-то в восточной части Лонг-Айленда, а теперь проживал на Коламбус Авеню и встречался с манекенщицами и актрисами. И (тьфу-тьфу!) готовился к марафону. У него была частная практика и свой офис на Тридцатой Западной, и вот сейчас, на бегу, он рассказывал мне о какой-то женщине, попросившей представлять ее интересы на бракоразводном процессе.

— Ну, я занялся этим делом и поднял кое-какие бумаги, — говорил он, — и что, ты думаешь, выяснилось? Оказывается, эта феерическая сучка вовсе никогда не была замужем! Она вообще ни с кем не жила, даже дружка у нее не было. Зато у нее была придуманная ею же история. Просто время от времени что-то такое на нее находило, начинало в одном месте свербеть, и она кидалась искать адвоката и затевала очередной бракоразводный процесс.