Наум Коржавин - На скосе века

• Название: На скосе века
• Автор: Наум Коржавин
• Издательство: Время
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9691-0193-7

«Поэт отчаянного вызова, противостояния, поэт борьбы, поэт независимости, которую он возвысил до уровня высшей верности» (Станислав Рассадин). В этом томе собраны строки, которые вполне можно назвать итогом шестидесяти с лишним лет творчества выдающегося русского поэта XX века Наума Коржавина. «Мне каждое слово будет уликой минимум на десять лет» — строка оказалась пророческой: донос, лубянская тюрьма, потом сибирская и карагандинская ссылка… После реабилитации в 1956-м Коржавин смог окончить Литинститут, начал печататься. Но тот самый «отчаянный вызов» вновь выводит его на баррикады. В результате поэт был вынужден эмигрировать, указав в заявлении причину: «нехватка воздуха для жизни»…

Колесо истории вновь повернулось — Коржавин часто бывает в России, много печатается, опубликовал мемуары. Интерес к его личности огромен, но интерес к его стихам — ещё больше. Время отразилось в них без изъятий, без искажений, честно.

Издано при финансовой поддержке Федерального агенства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России».

Оформление и макет Валерий Калныньш.

---

* * *

Ты летишь, и мне летится.
Правлю, прямо курс держа.
Только ты летишь, как птица,
Я — как толстый дирижабль.

Не угнаться за тобою,
Не избыть твоих границ.
Вот ты движешься с толпою
Лёгких птиц, бездомных птиц.

Мне б сейчас к тебе спуститься:
Вот вам сердце, вот и дом.
Только я — увы! — не птица,
Тут не сесть мне нипочём.

И гудят моторы резко.
Я скрываюсь в облаках…
А внизу, свернув на Невский,
Ты летишь на каблуках.

1964

* * *

Слепая осень. Город грязь топтал. —
Давило небо низкое, и даже
Подчас казалось: воздух чёрным стал
И все вдыхают смесь воды и сажи.

Давило так, как будто, взяв разбег
К бессмысленной, жестокой, стыдной цели,
Всё это нам наслал наш хитрый век,
Чтоб мы о жизни слишком не жалели.

А вечером мороз сковал легко
Густую грязь… И вдруг просторно стало.
И небо снова где-то высоко
В своей дали прозрачно заблистало.

И отделился мир от мутных вод,
Пришёл в себя. Отбросил грязь и скверну.
И я иду. Давлю ногами лёд.
А лёд трещит. Как в детстве. Достоверно.

1964

Тем, кого я любил в юности

Я вас любил, как я умел один.
А вы любили роковых мужчин.

Они всегда смотрели сверху вниз,
Они внушать умели: «Подчинись!»

Они считали: по заслугам честь,
И вам казалось: в этом что-то есть.

Да, что-то есть, что ясно не вполне…
Ведь вам казалось — пали вы в цене,

Вас удивлял мой восхищённый взгляд,
Вы знали: так на женщин не глядят.

Взгляд снизу вверх… На вас!.. Да это бред!
Вы ж были для меня легки, как свет.

И это понимали вы подчас.
Но вам казалось, я похож на вас,

Поскольку от любви не защищён,
А это значит — мужества лишён.

И шли в объятья подлинных мужчин,
И снова оставался я один.

Век мужества! Дела пошли всерьёз.
И трудно я своё сквозь жизнь пронёс.

И вот я жив… Но словно нет в живых
Мужчин бывалых ваших роковых.

Их рок поблёк, сегодня рок иной.
Всё чаще вы, грустя, гордитесь мной.

А впрочем, что же — суета, дела…
Виню вас? Нет. Но просто жизнь прошла.

Себя виню… Понятно мне давно,
Что снизу вверх на вас смотреть грешно.

О, этот взгляд! Он вам и дал пропасть.
Я верю, как в маяк, в мужскую власть.

Но лишь найдёт, и вновь — пусть это грех,
Смотрю на вас, как прежде, — снизу вверх.

И униженья сердцу в этом нет…
Я знаю — вы и впрямь легки, как свет.

Я знаю, это так — я вновь богат…
Но снова память гасит этот взгляд.

И потухает взгляд, хоть, может, он
Теперь вам вовсе не был бы смешон.

1964

* * *

Освободите женщину от мук.
И от забот, что сушат, — их немало.
И от страстей, что превращают вдруг
В рабыню ту, что всех сама пленяла.

А потому — от выбора судьбы
(Не вышло так? — Что ж!.. Можно жить иначе…),
От тяжести бессмысленной борьбы
И щедрости хмельной самоотдачи,

От обаянья смелости, с какой
Она себя, рискуя счастьем, тратит…
Какая смелость может быть у той,
Что всё равно за смелость не заплатит?

Откуда трепет в ней возьмётся вдруг?
Какою силой в бездну нас потянет?
Освободите женщину от мук.
И от судьбы. И женщины — не станет.

1964

Подонки

Вошли и сели за столом,
Им грош цена, но мы не пьём.
Веселье наше вмиг скосило.
Юнцы, молодчики, шпана,
Тут знают все: им грош цена.
Но все молчат: за ними — сила.

Какая сила, в чём она?
Я ж говорю: им грош цена.
Да, видно, жизнь подобна бреду.
Пусть презираем мы таких,
Но всё ж мы думаем о них,
А это тоже — их победа.

Они уселись и сидят.
Хоть знают, как на них глядят
Вокруг и всюду все другие.
Их очень много стало вдруг.
Они средь муз и средь наук,
Везде, где бьётся мысль России.

Они бездарны, как беда.
Зато уверенны всегда,
Несут бездарность, словно знамя.
У нас в идеях разнобой,
Они ж всегда верны одной —
Простой и ясной: править нами.

1964

В Молдавии

Языки романской группы,
Юность древняя Земли!
Ставить памятник вам глупо —
Вы со сцены не сошли.
И пускай в быту правительств
И учёных знатоков
Нынче в моде деловитость
Всяких новых языков, —
Будут люди обращаться
К вам и дальше — вновь и вновь.
Вы и самых чуждых наций
Втайне гордость и любовь.

Есть в вас с самого начала
То, что нужно всем другим —
То, пред чем склонились галлы,
Разгромив уставший Рим, —
Нечто самое такое,
Без чего вокруг темно.
Что навек с мечтой людскою
В звуке слова сплетено.
Отзвук вечной литургии,
Гармоничность без прикрас.
Здесь, в Молдавии, впервые
Поражает это нас.

И смущён ты чем-то вроде,
И чудно тебе сперва
Слышать в сельском обиходе
Вдруг учёные слова.
Но, войдя во всё охотно,
Понимаешь суть основ, —
Этот первый,
       обиходный,
Древний смысл высоких слов.

Неужели всё так грустно
И навек уйдут с Земли
Ясность мысли, ясность чувства,
Всё, что вы в себе несли, —

Звучность памяти и чести,
Благородство не на час?..
Лучше сгинуть с вами вместе,
Чем на свете жить без вас!

Пусть звучит всё это глупо, —
Не хочу, чтоб вы прошли,
Языки романской группы,
Мудрость нежная Земли.

1965

* * *

В Кишинёве снег в апреле,
Неожиданный для всех…
Вы чего, Господь, хотели,
Насылая этот снег?

Он от Вас весь день слетает,
Сыплет с серых облаков,
Неприятно охлаждает
Тёплый город Кишинёв.

И пускай он тут же тает,
Он сгущает серость дня…
Чем, конечно, угнетает
Всех на свете
       и — меня.

Очень странно видеть это —
Снег без счастья, без игры, —
После солнца, после лета,
После света и жары.

Холодов терпеть не может
Этот город летних снов.
Как в ущелье, расположен
Он на склонах двух холмов.

А сегодня снег в ущелье
И туман на лицах всех…
Вы нам что сказать хотели,
Напуская этот снег?

Что пора забыть про ересь?
Вспомнить вновь, как Вы нужны?
Всё смешалось. Давит серость,
Скука давит в дни весны.

Всё во мне с тем снегом спорит.
Скука? Серость? — Чепуха!
Я ведь помню — этот город —
Город светлого греха.

Здесь — два месяца уж будет —
Без венца (о чём скорблю)
Я живу — простите, люди, —
С той, которую люблю.

С той весёлой и капризной,
Смех вносящей на порог,
Без которой счастья в жизни
Я не знал и знать не мог.

С той, что может быть серьёзной,
Но не прочь и чушь молоть.
С той, к кому Вы сами поздно
Привели меня, Господь.

В Кишинёве снег в апреле
Сыплет мрачно, давит всех.
Что напомнить Вы хотели,
Напуская этот снег?

Возбуждая эти мысли?
Что у страсти дух в плену?
Что права я все превысил?
Лямку честно не тяну?

Зря. И так ознобом бродит
Это всё в крови моей,
От себя меня уводит
И от Вас, и от людей…

От всего, чем жил сурово,
Что вдруг стало ни к чему.
И от слова. Даже слову
Я не верю своему…

В Кишинёве снег в апреле
Ни за что терзает всех.
Ах, зачем Вам, в самом деле,
Нынче нужен этот снег?

Разве честно мстить за страсти?
Не от Вас ли Дух и Плоть?
Не от Вас ли это счастье,
Что открылось мне, Господь?

Так за что вконец измучен
Я лишением души?
Что Вам — вправду было б лучше,
Чтоб и впредь я жил во лжи?

Иль случайный приступ злости —
Снег, что с неба к нам слетел?..
Часто кажется, что просто
Удалились Вы от дел,

И, внезапной власти рады,
С упоением ребят
Небо Ваши бюрократы —
Ваши ангелы — мутят.

1965

* * *