Наум Коржавин - На скосе века

• Название: На скосе века
• Автор: Наум Коржавин
• Издательство: Время
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9691-0193-7

«Поэт отчаянного вызова, противостояния, поэт борьбы, поэт независимости, которую он возвысил до уровня высшей верности» (Станислав Рассадин). В этом томе собраны строки, которые вполне можно назвать итогом шестидесяти с лишним лет творчества выдающегося русского поэта XX века Наума Коржавина. «Мне каждое слово будет уликой минимум на десять лет» — строка оказалась пророческой: донос, лубянская тюрьма, потом сибирская и карагандинская ссылка… После реабилитации в 1956-м Коржавин смог окончить Литинститут, начал печататься. Но тот самый «отчаянный вызов» вновь выводит его на баррикады. В результате поэт был вынужден эмигрировать, указав в заявлении причину: «нехватка воздуха для жизни»…

Колесо истории вновь повернулось — Коржавин часто бывает в России, много печатается, опубликовал мемуары. Интерес к его личности огромен, но интерес к его стихам — ещё больше. Время отразилось в них без изъятий, без искажений, честно.

Издано при финансовой поддержке Федерального агенства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России».

Оформление и макет Валерий Калныньш.

---

На друга-поэта

Б. Слуцкому

Он комиссаром быть рождён.
И облечён разумной властью,
Людские толпы гнал бы он
К не понятому ими счастью.
Но получилось всё не так:
Иная жизнь, иные нормы…
И комиссарит он в стихах —
Над содержанием и формой.

1959

Подражание г-ну Беранжеру

Шум в Лувене, в Сорбонне восстанье.
Кто шумит? Интеллекты одни!
Как любовник минуты свиданья,
Революции жаждут они.

А у нас эта в прошлом потеха.
Время каяться, драпать и клясть.
Только я не хотел бы уехать,
Пусть к ним едет Советская власть.

К ним пусть едет — навстречу их страсти,
Чтоб, мечты воплотив наяву,
Дать им всё, что им нужно для счастья…
Без неё — я и так проживу.

Вы смеётесь, а мне не до смеха.
И хоть вижу разверстую пасть,
Не хочу из России к ним ехать,
Пусть к ним едет Советская власть.

Лишь свобода особого рода
Им нужна… Пусть!.. А мне бы вполне
И банальной хватило свободы:
Остальное — при мне и во мне.

Только нет её — вот в чём помеха.
И не будет — такая напасть!
Всё равно не хочу я к ним ехать —
Пусть к ним едет Советская власть.

К ним пусть едет — к поборникам цели.
Пусть ликуют у края беды.
И товарищу Дэвис Анджеле
Доверяют правленья бразды.

А она уж добьётся успеха
И заставит их в ноги упасть.
Нет, не зря не хочу я к ним ехать,
Пусть к ним едет Советская власть.

Пусть к ним едет — сам чёрт им не страшен,
Коль свобода совсем не мила.
Очень жаль, — но таскать им параши
Взад-вперёд за такие дела.

Не смеюсь — тут совсем не до смеха:
Разве радость, что миру пропасть?
Нет, друзья! — не хочу я к ним ехать.
Пусть к ним едет Советская власть.

Пусть ведёт к ним голодные годы,
Пусть их ложь разъедает, как дым. Пусть!..
Под сенью банальной свободы
Буду честно сочувствовать им.

Сам прошёл я сквозь эти успехи,
Сам страдал и намучился всласть…
Нет, не вижу я смысла к ним ехать.
Пусть к ним едет Советская власть.

Я тогда о судьбе их поплачу,
Правоте своей горькой не рад,
И по почте пошлю передачу
Даже Сартру — какой он ни гад.

И поймёт он — хоть будет не к спеху, —
Что с ним сделала пошлая страсть.
А пока — не хочу я к ним ехать.
Пусть к ним едет Советская власть.

Отольются им все их затеи,
Будет кара — не радуюсь ей.
Только знайте — не их я жалею,
Посторонних мне жалко людей.

Им ведь будет совсем не до смеха —
В переделку такую попасть.
Там ведь некуда будет уехать:
Всюду будет Советская власть.

1972

Песня русского советского писателя Григория Свирского, которую он будет исполнять под шарманку в приморском кабачке «Берёзка» (Тель-Авив) Исполняется на мотив песни из к/ф «Весна на Заречной улице»

Когда-то в годы молодые,
Имея всяческий решпект,
Я был писателем в России,
Писал про Ленинский проспект.

Наврал, наврал мне хитрый некто
Про прелесть дальних южных стран:
Ни Ильича тут, ни проспекта,
А только Голда и Даян.

Я б тут без хлеба гнил в страданье
Вдали от Клязьмы и Невы,
Но я привёз для пропитанья
С собою песню из Москвы.

Пусть этой песни нет грустнее,
На чёрный день средь бела дня
Меня друзья снабдили ею…
В Москве любили все меня.

А здесь вокруг одни оливы,
И я, от близких вдалеке,
Её сегодня в Тель-Авиве
Пою на местном языке.

Католик рядом служит мессу,
А я — я брежу наяву:
Там за волнами спит Одесса,
Где утром поезд на Москву.

Куда, куда от мыслей скроюсь!
Моей тоски пропал предел.
Эх, сесть бы, сесть бы в этот поезд,
Сходить на час бы в ЦДЛ.

Там есть друзья, хоть нет Синая.
Там знал я счастье и почёт.
Там вновь кого-то зажимают,
О ком-то лгут, — и жизнь течёт.

А здесь повсюду дух нечистый,
Конец крутой моей судьбы.
— Трудись! — кричат мне сионисты,
А я, как встарь, хочу борьбы.

Бороться можно тут открыто,
Но это мне — как в горло нож:
Когда вокруг одни семиты,
Антисемита хрен найдёшь.

А там вся жизнь страстями дышит,
Там каждый день вестями нов.
Там до сих пор живёт и пишет
Мой враг любимый В. Смирнов.

На чём теперь я успокоюсь?
Душа томится не у дел.
Эх, сесть бы, сесть бы в этот поезд,
Сходить на час бы в ЦДЛ.

Я б нынче выпил, да неловко.
Вся жизнь мне стала немила
Здесь пьют одну лишь пейсаховку.
А Пасха — месяц как прошла.

И пейсаховка слабовата,
Хоть с ней я тоже сел на мель.
Она для русского солдата
Почти что клюквенный кисель.

Опять, опять подходит вечер.
Что делать мне с моей тоской?
Решусь — и выпью что покрепче! —
Пусть сионисты скажут: «Гой!»

Как надо мною подшутили,
Мне б жить в Москве или в Крыму…
Там вновь кого-то посадили…
Как я завидую ему!

Но почему-то мучит совесть,
Что сам я жив, здоров и цел.
Эх, сесть бы, сесть бы в скорый поезд,
Сходить на час бы в ЦДЛ.

1972

Дьяволиада

В мире нет ни норм, ни правил.
Потому, поправ Закон,
Бунтовщик отпетый, дьявол,
Бога сверг и сел на трон.

Бог во сне был связан ловко,
Обвинён, что стал не свят,
И за то на перековку
На работу послан в Ад.

Чёрт продумал все детали,
В деле чист остался он:
Сами ангелы восстали,
Усадив его на трон.

Сел. Глядит: луна и звёзды.
Соловей поёт в тиши…
Рай — и всё… Прохлада… Воздух…
Нет котлов… Живи. Дыши.

Натянул он Божью тогу,
Божьи выучил слова.
И Земля жила без Бога,
Как при Боге, — день иль два.

Но рвалась концов с концами
Связь… Сгущался в душах мрак.
Управлять из тьмы сердцами
Дьявол мог, а Бог — никак.

Хоть свята Его идея,
Хоть и духом Он богат,
Слишком Он прямолинеен
По природе… Слишком свят.

Но и дьявол, ставши главным,
Не вспарил, а даже сник:
Не умеет править явно, —
Слишком к хитростям привык.

Да и с внешностью непросто,
С ней на троне — как в тюрьме:
Нет в портрете благородства
При нахальстве и уме.

Нет сиянья… Всё другое:
Хвост… Рога… Престранный вид.
Да и духом беспокоен,
Как-то… ёрзая сидит.

Прозревать он понемножку
Стал, как труден Божий быт.
Да… Подставить Богу ножку
Не хитрей, чем Богом быть.

Надоело скоро чёрту
Пропадать в чужой судьбе.
И привыкший всюду портить,
Стал он портить сам себе.

В чине Бога всё возможно,
А у чёрта юный пыл.
Мыслей противоположных
Ряд — он тут же совместил.

Грани стёр любви и блуда,
Напустил на всё туман.
А потом, что нету чуда,
Стал внушать… Что всё обман.

И нагадив сразу многим
(Страсть осилить мочи нет),
Хоть себя назначил Богом,
Объявил, что Бога нет.

«Пусть фантазию умерят!
Что мне бабья трескотня?
Пусть в меня открыто верят —
Не как в Бога — как в меня!»

И — мутить!.. Взорвались страсти,
Мир стонал от страшных дел.
Всё!.. Успех!.. Но нету счастья —
Не достиг, чего хотел.

Пусть забыты стыд и мера,
Подлость поднята на щит.
Всё равно — нетленна вера:
От молитв башка трещит.

Славят Бога. Славят всё же,
Изменений не любя…
…Чёрт сидел на троне Божьем,
Потерявший сам себя,

И следил, как — весь старанье —
Там, внизу, в сто пятый раз
Вновь рога его в сиянье
Превращает богомаз.

1966

Реминисценция