Елена Верейская - Фонарик (сборник рассказов)

• Название: Фонарик (сборник рассказов)
• Автор: Елена Верейская
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1977

В сборник включены рассказы о историко-революционных событиях в России 1905–1917 годов.

Для младшего школьного возраста.

---

Однажды после занятий с детьми, когда Вова и Лёля убежали играть в детскую, Киросенька спросила:

— Дедушка! А где вы ноги свои потеряли?

Дедушка ответил не сразу. Он внимательно посмотрел в глаза Киросеньки, потом совсем тихо сказал:

— Много лет работал в гнилых болотах. — И, помолчав, прибавил — В Туруханском крае…

— А-а… — протянула Киросенька, как будто узнала что-то очень важное. — Я о чём-то таком и догадывалась, дедушка, — прошептала она.

— Ну, и я сразу догадался, что это за Киросенька такая! — с ласковой улыбкой сказал дедушка.

После этого Киросенька часто засиживалась в комнате дедушки, и они вели долгие беседы. Вообще она скоро стала в этом доме своим человеком.

* * *

А время быстро бежало и бежало. Вместе встретили 1914 год. Лето вся семья провела в городе. На дачу не хватало денег. И Киросенька тоже не уехала на каникулы в свой Полтаву.

Среди лета началась война с Германией. И сразу как-то всё изменилось. Стали серьёзнее лица взрослых, горячее беседы и споры с друзьями в дедушкиной комнате. Киросенька тоже как-то повзрослела, часто приходила чем-то озабоченная.

Вова и Лёля вместе с дедушкой и мамой страшно волновались: вдруг папу заберут в солдаты! И все были несказанно рады, — папа остался дома! Он был очень близорук, и в армию его не взяли. Зато сразу забрали дядю Сашу. Он приходил проститься. Неузнаваемый — в солдатской шинели, наголо остриженный.

Мама и Лёля плакали. Дедушка и папа о чём-то долго беседовали с дядей Сашей. Вову они отослали, и мальчик бродил из угла в угол. Ему очень хотелось знать, о чём говорили в дедушкиной комнате, но был слышен только молодой и сильный голос дяди Саши:

— Конечно, война неизбежно приблизит… И долго война продлиться не сможет!

* * *

Дядя Саша ошибся: война шла долго-долго… Она шла уже третий год. Вове исполнилось одиннадцать, а Лёле десять лет, война всё продолжалась.

Жизнь становилась с каждым днём труднее. На фронте Россия терпела поражение за поражением, в стране начиналась полная разруха. Как жить?! А тут ещё на семью свалилась беда — Нина Дмитриевна тяжело заболела.

Когда она поправилась, отец и дедущка строго внушали детям:

— Маму тревожить нельзя. Не шумите, не волнуйте её ничем, у неё больное сердце.

И дети притихли… Над этим — когда-то весёлым и шумным — домом словно туча нависла… Получили письмо от дяди Саши: он был тяжело ранен и лечился где-то очень далеко… Почти все друзья были на фронте. Письма от них приходили редко. Может быть, кто-нибудь из них уже погиб…

Все напряжённо ждали чего-то… Лёля стада совсем тихонькая, а Вова думал, думал и всё старался в чём-то разобраться.

Как-то он услышал, как дедушка, словно разговаривая сам с собой, несколько раз тихо повторил: «Ох, только бы мне дожить!.. Дожить бы только!..»

«До чего дожить?» — подумал Вова, но спросить у дедушки не решался. Ведь не с ним говорил дедушка. И вообще ни с кем. Сам с собой. Вова почувствовал: спросить нельзя…

* * *

Однажды Киросенька пришла какая-то особенная. На уроке была рассеянна, а потом сказала:

— Вот что, дети! У меня очень заболела мама, и я дня на три уеду в Полтаву. Я задам вам уроки на эти дни, а вы хорошенько их приготовьте.

Задала уроки и пошла к дедушке. Туда же прошёл и папа и закрыл дверь. Мама в это время спала.

— Вова, какие у них секреты? — спросила Лёля у брата. Голос её звучал обиженно.

— Они нас всё ещё маленькими считают, — буркнул Вова и отвернулся.

Прошло три дня. Киросенька вернулась из Полтавы оживлённая, взволнованная и о чём-то беседовала с дедушкой. А через несколько дней она снова уехала в Полтаву.

— Маме опять стало хуже, — сказала она детям. — Я вернусь через два-три дня.

Но на этот раз Киросенька отсутствовала целую неделю. Все уроки были приготовлены и тщательно проверены дедушкой. Дедушка старался казаться спокойным, но это ему плохо удавалось. И папа, и мама, возвращаясь домой, ещё в прихожей спрашивали:

— Киросенька не появлялась?

— Дедушка! — Лёля пытливо вглядывалась в дедушкино лицо. — Наверно, Киросенькиной маме очень плохо, что она не едет, да?

— Должно быть… должно быть, очень плохо… — рассеянно отвечал дедушка.

Вова молчал и никого ни о чём не спрашивал. Он давно подозревал, что дело не в Киросенькиной маме, но не говорил об этом даже с сестрёнкой. И не только тревога за учительницу мучила его. В нём росло чувство жгучей обиды на взрослых. Ну, пусть Лёля ещё маленькая и глупенькая, но он-то — Вова — уже совсем большой и всё понимает. Он же слышит обрывки разговоров. Он же знает, что происходит в городе за стенами их мирного дома! Зачем же взрослые запираются в комнате дедушки и шепчутся там?! Куда уехала Киросенька?.. Конечно, не в Полтаву к маме!.. Но куда?.. И зачем?!

Вечерами Вова долго не мог уснуть. Он ворочался в своей кроватке, — она была уже чуть-чуть коротка ему, — слушал спокойное дыхание своей сестры и думал, думал… Что же ему делать? Как заставить взрослых понять, что он уже большой, что ему можно всё-всё объяснить?

Конечно, надо бы им прямо сказать всё это. Но… Вова больше всего на свете боялся разреветься. Мальчику — и реветь?.. Но когда он думал о своей обиде на взрослых, то чувствовал, как комок подкатывает к горлу и глазам становится горячо…

В один из таких вечеров Вове показалось, что в прихожей раздался осторожный звонок. Он поднял голову. Ну да! Вот и мама пошла открывать.

— Кто там? — тихо спросила она. Ответа Вова не услышал, но замок щёлкнул, и до него донёсся радостный возглас:

— Киросенька! Наконец-то!.. А мы уж…

— Дети спят? — тихо спросила Киросенька.

— Спят. Раздевайтесь скорее, пойдём к дедушке. Он уже лёг, но это ничего!

Минуту спустя Вова уже стоял, прижавшись к притолоке двери в комнату дедушки.

— Что делается, что делается! — взволнованно рассказывала Киросенька. — Наша группа почти вся разгромлена. Все арестованы! Я каким-то чудом уцелела. Кто-то всех нас выдал. Я не пошла домой, — возможно, там у меня засада. Друзья, вы приютите меня на ночь? Я шла к вам осторожно! Кажется, шпика за собой не привела.

— Ну, конечно же! Вот тут на диване и ляжете, — ответили вместе папа и мама.

— Ну, рассказывайте, рассказывайте! — торопил дедушка.

— Эту неделю я была на фронте… — начала Киросенька. — Разруха полная! Иногда солдатам сутками еды не подвозят. А настроение у них — везде по-разному. Есть части, где накал дошёл до предела… Ждут только сигнала, и штыки будут повёрнуты. Есть части, где и офицеры заодно с солдатами… Особенно не кадровые, из прапорщиков. А есть части совсем сырые, из глубокого тыла… Тёмные, многие неграмотны… Эти ещё верят в «царя-батюшку». Начнёшь им объяснять: не немецкий, мол, солдат тебе враг. Он такой же подневольный, как ты! А главный враг — царь и его министры-капиталисты. Это они гонят тебя на смерть, под немецкие пули. И на что это война тебе, тебе-то?!

— Понимают? — спросил папа.

— Многие понимают, но не все. До чего же они затурканные, забитые, бедняги! Косятся, молчат, того и гляди офицеру выдадут… С этими труднее всего! А в наступление гонят, — продолжала Киросенька, — офицер сзади с револьвером… Чуть остановись, поверни назад, — на месте уложит! Однако на многих участках фронта идёт братанье: наши выкинут белый флаг, оружие побросают и выходят из окопов. И немцы тоже им навстречу. Руки друг другу жмут, обнимаются… Ведь и немецким солдатам осточертела война!

— Везде бы так! — воскликнула мама.

— Ну, а в общем? — нетерпеливо спросил дедушка.

— А в общем… — Киросенька глубоко передохнула, — а в общем — хорошо! Накипает гнев, накипает ненависть!.. Эту стихию правительству уже не усмирить. События близко! Наших многих арестовали, да ведь всё новые и новые агитаторы идут в войска, на заводы, на фабрики! Скоро уже, скоро!..

— Эх, мне бы ноги! Мне бы ноги мои сейчас вернуть! — с тоской проговорил дедушка.

— Дедушка! — ласково сказала мама. — Да ведь ваши листовки сделают больше, чем десять агитаторов! Ведь их без волнения и гнева читать невозможно!

— А как поднимают настроение солдат на фронте ваши карикатуры, Юрий Ильич! — воскликнула Киросенька.

«Вот как, дедушка листовки пишет!.. Папа для солдат карикатуры рисует… — подумал Вова. — И всё это от нас тоже скрывают!»

В комнате дедушки с минуту молчали. Потом мама тихо сказала:

— Киросенька, это не всё… я по вашему лицу вижу, чего-то вы не договорили… У вас на душе ещё какое-то своё, личное горе. Да?

Киросенька ответила не сразу.

— Да, — тихо заговорила она. — Горе. Но не только моё личное, а всех… На днях двух наших курсисток расстреляли. Я их хорошо знала. Они тоже на фронте вели агитацию в войсках. Среди солдат оказался предатель…