С.-Х. Нунуев - Чеченцы

• Название: Чеченцы
• Автор: С.-Х. Нунуев
• Издательство: ГОЛОС-ПРЕСС
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7117-0485-0

Чеченцы — древнейший народ Кавказа. Известны родовые башни, возведенные несколько тысячелетий назад. В книге рассказывается об обрядах, обычаях, традициях, древних верованиях, о народно-прикладном творчестве, каменном зодчестве, уходящими корнями в глубокую древность, о народной музыке, танцах, включены тексты песен, легенд, сказок, преданий, литературные произведения классиков и современных писателей, рассказывается о художниках, театральных деятелях, великих танцорах, таких как М.Эсамбаев, и других выдающихся деятелях культуры чеченского народа.

---

Предания донесли до нас имена первых проповедников Ислама шейхов. В их числе шейх Мут (10-20-е годы XVII в.), шейхи Термола, Бата, Берса.

Высоко в горы ислам проникал долго и неравномерно. Об этом свидетельствуют полевые материалы, в частности данные археологии. «Проникая и утверждаясь, исламская религия впитывала в себя устоявшиеся веками народные традиции и обычаи. Благо, противоречий было не очень много, особенно в части нравственных установок, семейного права и философских взглядов. Трудности в основном были связаны с религиозными обрядами и ритуалами, которые, впрочем, с течением времени постепенно», вероятно, безболезненно приняли исламские формы. Яркое тому свидетельство — постепенное изменение похоронного обряда.

Особую роль в общественно-политической жизни чеченцев ислам начинает играть с конца XVIII века, как знамя народноосвободительной борьбы горцев против колониальной политики Российской империи. Распространению и укреплению ислама не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе способствовал, по мнению профессора В. Х. Акаева, суфийский тарикат накшбендийа. Именно этот тарикат «дал толчок объявлению газавата — священной войны — имамом Гази-Мухаммадом горской социальной верхушке и экспансионистской политике царизма на Северном Кавказе».

Тарикат накшбендийа активно проникает во все чеченские общества через соседний Дагестан. «Именно в Дагестане подготавливались муллы для службы среди чечено-ингушского народа, туда же стекались желающие получить образование».

Распространение вначале в Дагестане, а затем в Чечне и Ингушетии, Ислама суфийского толка, в частности накшбендийского и кадарийского, имеет свое историческое объяснение. По мнению крупного дагестанского ученого-арабиста М. -С. Саидова, именно суфийский Ислам проповедовался еще в XI веке крупным ученым ал-Фарадж ад-Дербенди, жившего и творившего свои богословские сочинения в мусульманском городе Дербент.

Успех суфийского Ислама объяснялся, очевидно, тем, что его учение призывало к безусловной социальной справедливости, в то время как часть исламского духовенства отошла от изначальных идей социального равенства и была озабочена собственным обогащением. Не случайно суфийскому Исламу в последнее время стали давать название народного Ислама. Особенно, когда сравнивают исторически сложившиеся, глубоко укоренившиеся идеи мирного, гуманного суфийского Ислама с Исламом чрезвычайно политизированным, радикальным, амбициозным и агрессивным, известным на Северном Кавказе в последнее десятилетие под названием ваххабизм.

После распада Золотой Орды и укрепления на северных рубежах Российского государства прекратились побеги кочевников. Таким образом создались благоприятные условия для возвращения чеченских тейпов и тукхумов на плодородные долины по берегам Сушки и Терека. Однако процесс этот был небезболезненным. Приходилось вступать в конфликты не только с кумыкскими, ногайскими, черкесскими ханами и князьями, которые веками были в союзнических отношениях с татаро-монголами, что позволяло им безраздельно владеть вайнахскими землями. Нередко чеченские общества спорили друг с другом из-за земель. Это были тревожные времена. К тому периоду, очевидно, относятся утверждения А. П. Берже о том, что жители Чечни были плохими мусульманами. Сама общественно-политическая, психологическая ситуация в крае была в той стадии напряженности, когда была востребована идея, способная сплотить разношерстную публику новых освоителей долин. Востребована была идея, способная обеспечить безопасность, единство, справедливость. Такой востребованностью объясняется феноменальный успех молодого шейха Ушурмы из аула Алды.

Проповеди идей добра, братства, равенства, справедливости, призывы отказаться от агрессивности, воровства, кровной мести, которые он начал в своем ауле, быстро разошлись по всей равнинной Чечне и Северному Кавказу. Легендарность фигуре Ушурмы придало еще то обстоятельство, что свою проповедническую деятельность он начал после исполнения суфийского обряда халбат — добровольное самоистязание. Обычно сидят в глубокой яме 40 дней и ночей, подвергая себя физическим и моральным испытаниям.

Сильное эмоциональное воздействие на людей оказывали зикры, совершаемые Ушурмой и группой его единомышленников, когда со своими проповедями они навещали другие аулы.

Свидетельства первого чеченского этнографа Умалата Лаудаева также не оставляют сомнения в том, что распространяемый Ушурмой Ислам носил явный суфийский характер.

Исследователи В. Х. Акаев, М. М. Керимов также считают, что проповедуемый Шейхом Мансуром Ислам был суфийским исламом накшбандийского толка.

Вторая половина XVIII века известна как период усиления колониальной политики царизма на Северном Кавказе и растущее национальное самосознание было обречено увязать свои религиозные чувства с патриотическими чувствами перед реальной угрозой быть порабощенными чужеверцами и чужеродцами. Это и помогло пастуху из Алдов Ушурме фантастически быстро завоевать авторитет и религиозного и политического лидера. А через некоторое время и удачливого военачальника, вождя: была востребована объединительная идеология, и Ушурма (Шейх Мансур) дал ее. Вместе с тем, прав и историк М. Вачагаев, который пишет, что с поражением Шейха Мансура Ислам подлинно суфийского толка еще более укрепился. Автор имеет в виду подлинную теоретическую суть суфизма, для осознания и постижения которой действительно требуется более спокойное, длительное время.

«В Чечне и Дагестане трансформация идеологии аскетизма, отрешенности от мирской жизни в идеологию народно-освободительного движения и проникновение ее в данный регион было вызвано объективными историческими реалиями. Одним из основных факторов стала война горцев с могущественной страной… мюридизм позволял заставлять единого лидера, который наделялся властью не только в духовной жизни народа, но и властью светской…».

После подавления царизмом масштабного антиколониального восстания горцев под водительством Шейха Мансура в Чечне наблюдался упадок в духовной сфере. Но в это самое время (начало XIX века) в соседнем Дагестане появляется много ярких суфийских шейхов, таких, как Мухаммад Ярагский, официальный преемник накшбандийского шейха Хас-Мухаммада Ширванского, Джамал-Эддик Казикумухский, мулла Магомед из села Яраг, мулла Газ-Мухаммад Гимринский и другие. В этот период в Чечне упоминается лишь Авх Унгаев, как духовный наставник известного чеченского воеводы и дипломата Бейбулата Таймиева.

Зато в соседнем Дагестане назревали грозные события. Аварский мулла из села Гимры Кази-Магомед, ученик известного суфийского шейха Магомеда Ярагского, начинает бурную деятельность, основанную на привязке суфийского учения к национально-освободительной борьбе горцев. По сути, создавалась новая идеология исламского радикализма, как сейчас назвали бы. Хотя в Коране христиан и других приверженцев единобожия не относят к неверным (к неверным причисляются лишь язычники), Кази-Магомед стал относить к таковым всех, кто не исповедует Ислам.

«Сельский мулла, — отмечает М. Вачагаев, — решает сделать то, что кажется невероятным: под знаменем Ислама, конкретнее мюридизма, объединить народы для совместного отпора против Российской империи.

Симптоматично также, что в данный исторический отрезок времени, вплоть до второй половины XIX века и в Чечне на первый план выдвигаются религиозные лидеры, поднимающие исламские знамена в борьбе против колонизаторов.

Мюридизм, безусловно, сыграл консолидирующую роль. Стал идеологией сопротивления, объединившей под религиозными знаменами разрозненные тейпы и народы. Это объединение в свою очередь способствовало распространению шариата, как более совершенное писаное право по сравнению с неписаными нормами и положениями адата.

Воинствующий мюридизм, пришедший из Дагестана, надолго задержался в Чечне даже после того, как от него отходили дагестанские шейхи. Не случайно, имам Шамиль нашел подготовленную к восстанию социальную сферу именно в Чечне с его воинствующими лидерами, такими, как Ташу-Хаджи, мулла Абдурахман, Уди-мулла, а не в своем Дагестане, где духовники потихоньку возвращались к подлинной суфийской мудрости, к умению сосуществовать рядом со злом и насилием, не подвергая себя явной погибели.

Имам Шамиль хорошо понимал, насколько трудно ему будет удерживать неукротимых чеченцев в строгой дисциплине и подчинении даже ведя священную войну (газават) с таким сильным и жестоким противником. Поэтому насаждение шариата было для него также необходимым политическим инструментом. Как отмечает Вачагаев, «своевольные, не привыкшие к единоначалию, чеченцы пытались всячески сопротивляться нововведениям, ограничивающим их свободу».