Владимир Михайлов - Вариант "И"

• Название: Вариант "И"
• Автор: Владимир Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021994-6, 5-9577-1000-8

В России недалекого будущего бушуют изощренные шпионские страсти. Правление мафиозных кланов, военная диктатура, засилье неофашистов, мрачный период власти интеллигенции — все это уже позади. Теперь дело за монархией. Вот только... Одно лишь маленькое «но» — пока два более или менее законных наследника династии Романовых более или менее законными путями рвутся к власти, на горизонте возникает кандидат в государи несколько неожиданный: шейх Абу Мансур, защитник ислама — религии, которая в своей глубинной сущности оказалась наиболее близка загадочной русской душе...

---

«Редактирование откладывается. У автора температура. Предполагается двустороннее воспаление. Просьба принять все меры по сохранению здоровья. Все полномочия».

Прочитав, я включил нормальный свет и несколько секунд наблюдал за тем, как бумажка с текстом таяла в воздухе, как капля воды на раскаленной плите.

Известие было очень неприятным. Хотя, правду сказать, и не вовсе неожиданным. Уже вокзал навел меня на кое-какие мысли. Новый повод для размышлений и выводов. И, конечно же, действий.

Но не сию минуту. Надо, надо перевести дыхание. В наши дни лучший отдых, как известно, — перед ящиком. Я глянул на часы. Самое время.

Щелкнул пультом. Шло какое-то чтение — на арабском; был теперь и такой канал. Я переключился на новости.

К только что подрулившему к стоянке самолету с изображением кувейтского флага на стабилизаторе — то был «Ту», никак не «боинг» — как раз подали трап. Почетный караул застыл, как нарисованный. Выход открылся. Шейх Абу Мансур — во всем национальном — спускался по ступенькам медленно, достойно, снижался, а не спускался. Вот ступил на ковер. Распахивались объятия. Но меня интересовал не столько сам шейх, сколько следовавшая за ним свита. Лишь некоторых я не опознал, но и тех, кого узнал, было достаточно, чтобы понять: визит серьезный. Четверо денежных людей — из самых больших — и трое представителей другой профессии; эти на передний план не лезли, но я их углядел. Ну что же, значит, есть смысл воспользоваться тем приглашением, что содержал в себе конверт побольше.

Так. Теперь можно и выключить. Позвонить Лип-сису? Ничего, Изя, не вспотеешь. Мы с тобой, конечно, старые приятели и давненько не виделись, хотя временами и находились неподалеку друг от друга, но это еще не повод, чтобы так, сразу, едва приехав, мчаться к тебе.

Интересно, конечно, кой черт занес тебя от Стены Плача в Москву — но мое любопытство потерпит, да и ты обождешь еще. Сейчас время просмотреть газету: на новом для себя месте следует побыстрее зарядиться полезной информацией. Что такого случилось, пока я ворочался с боку на бок в своем купе? А, «Известия»?

Нет, ничего особо занимательного. Примерно то же, что и во всем мире. «Дом Романовых? Но какой подъезд?» "Английский пример убедительно доказывает закономерность прихода к сочетанию монархии и социалистических идей, испанский — возможность успешной реставрации.

Однако насколько европейский опыт приемлем для России?" Ну и так далее.

Ну, что европейский опыт неприемлем, в этом мы вроде бы должны были убедиться давным-давно; россиянин — не европеец, в нем слишком много татарина. Пользоваться же собственно русским методом. — тоже не сулит ничего хорошего: его самая характерная черта — вдруг сворачивать с пути, на котором вот-вот уже должны возникнуть хорошие результаты, и бросаться черт знает куда, в очередной раз начинать все сначала.

Почему? Да потому, что терпения не хватает. Хочется, чтобы все сделалось сразу. Желательно — само собой. Только произнести заклинание, всего и делов. Надо лишь в памяти найти его. Или, выражаясь более современно, принять решение (постановление, указ, закон, как угодно). А надежда на заклинания, на джинна из кувшина — куда более восточное явление, чем европейское. Значит, нечего и заглядываться на Запад.

Не знаю, какие еще мысли пришли бы мне в голову, если бы в следующий миг газета не вспыхнула ярким и голубым, необычным для бумаги пламенем.

Сразу вся. К счастью, пальцы мои приучены к высоким температурам, так что удалось, шипя сквозь зубы и невнятно чертыхаясь, дотащить ее до ванной; иначе пришлось бы платить за безнадежно испорченный ковер. Я пустил душ, с пальцами же проделал известные действия, предохраняющие от развития ожога. Событие это меня почему-то не удивило: видимо, подсознательно я ждал чего-то в этом духе — свидетельства о том, что мой приезд не прошел незамеченным. Предупреждения, вот чего я ждал — и дождался: для серьезного покушения это было слишком наивно. Даже смешно.

Однако вместо того, чтобы посмеяться над чьей-то проделкой, я неожиданно для самого себя зевнул; с возрастом отвык спать в поездах, ничего не поделаешь. Сейчас недурственно было бы отдохнуть. Но сперва следует позвонить. То-то удивится некто, услыхав мой голос. Тут все, кому положено, наверное, давно решили, что меня и на свете нет — во всяком случае, в активной жизни. Однако же жив курилка, жив, жив, не умер…

Ухмыляясь при этой мысли, я набрал номер. И уперся в автоответчик.

Прослушал вежливое предложение высказать все, что у меня на душе. Этим пренебрег. Шутки с ответчиком давно известны: цифровая схема работает, а хозяин сидит, покуривая, впитывает информацию, чтобы успеть как следует приготовиться к личной встрече, и думает при этом: дурак ты, дурак — в твой, разумеется, адрес. Так что я ограничился тем, что назвал номер, и присовокупил, что старый-престарый дружок ожидает звонка поздним вечером.

Потом я долго сидел и чесал в затылке. Полагают, что это действие помогает работе мысли. Ее ясности. Ясности мне сейчас не хватало.

Потому что, с одной стороны, мне нельзя было, по всем правилам, делать того, что, с другой стороны, сделать очень хотелось. В конце концов я убедил себя в том, что я ведь хочу позвонить Ольге не потому, что мне так уж не терпится ее увидеть и серьезно поговорить на важную (как я полагал) для нас обоих тему; нет, никоим образом не потому. А лишь по той причине, что она должна была увидеться со мною на вокзале (конечно, ни в коем случае не вступая в контакт, просто увидеть меня и сделать так, чтобы я увидел ее), — там ей следовало передать мне кое-какую информацию при помощи давно разработанного кода движений, ничего не значащих для постороннего, но полных смысла для посвященного. Тогда я знал бы, в каком порядке совершать ближайшие действия. Электроника тут не годилась: все доступные нам частоты могли контролироваться чрезмерно любопытными и не очень дружелюбными людьми. Ольга не пришла, и мне совершенно необходимо было выяснить — почему: может быть, с ней беда, а возможно — что-то изменилось в обстановке. Да, я определенно должен позвонить и все выяснить. И никто не вправе будет упрекнуть меня: все иные источники информации откроются для меня только завтра — и то не сразу…

Разумеется, разговор должен быть предельно общим: не знаю, как с ее телефоном, но уж здешний-то, гостиничный, наверняка прослушивается. Ни слова о деле. Убедиться, что она в порядке, и назначить свидание — не называя, конечно же, места встречи его общепринятым именем (улица, номер и прочее), но пользуясь лишь своего рода шифром — криптографией воспоминаний. Наконец, решившись, я набрал номер.

Я долго слушал унылые гудки. Но никто так и не отозвался.

Оставалось только положить трубку, прилечь на диван и посетовать на еще одну неурядицу — из числа тех, которыми бывает наполнена жизнь моллюсков.

Наверное, тут надо объяснить такую терминологию. Ею пользуюсь только я один и изобрел ее для собственного удовольствия и употребления.

Моллюски — это те, кто оставил российские воды и перекантовался за границу. То есть в свое время поработал ногами. Моллюсков я разделяю на брюхоногих и го-ловоногих. Брюхоногие — это те, чьи нижние конечности пришли в движение по приказу брюха. Улитки, которым подумалось, что в жизни надо плыть не против струи — хотя только так можно выйти на редан, — но в струе, и все дело в том, чтобы выбрать уютное, тепленькое течение, где корм вкуснее, и стоит он дешевле (относительно заработка), и быт устоялся во всех отношениях по сравнению с вечной российской неразберихой. В отличие от них у головоногих команду ногам подавала голова, которую в России не смогли приставить к делу, загрузить и, конечно, воздать соответственно. Голова — такой организм: если в ней что-то есть, она не успокоится, пока это «что-то» не пойдет в работу.

Говорят, что дурная голова ногам покоя не дает; на деле чаще всего она не дурная, она просто другая и от брюха зависит не в первую очередь.

Головоногих я оправдываю, брюхоногих — нет, хотя сам вроде бы уехал именно по житейским причинам; во всяком случае, так принято думать, и я никого не собираюсь разубеждать. Но даже если не знать тех причин моего убытая, которые оглашению не подлежат, — некоторая головоногость в моих действиях двадцатилетней давности все-таки просматривается. Мне приятно так думать.

А вообще-то быть патриотом России куда легче, находясь за ее пределами, чем живя в ней. И если бы…

Но тут ударил в колокола телефон.

— Алло!

— Тал, ты? Привет! Это Изя…

Я назначил ему встречу достаточно далеко. Мы окопались в небольшом ресторанчике «Восток» — не в центре, но и не на окраине, в самый раз.

За черт знает сколько лет, что мы не виделись, Изя почти не изменился, разве что кудри чуть поредели и на шее возникла пара морщин. Однако, учитывая возраст, выглядел он прекрасно. Теннис, наверное, диета, разные экзотические способы омоложения… Судя по его прикиду, он нашел меня не за тем, чтобы попросить сотню евро взаймы.