Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой

• Название: Ринг за колючей проволокой
• Автор: Георгий Свиридов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1960

В основу романа положены фактические события: легендарная борьба узников Бухенвальда — одного из самых страшных фашистских лагерей смерти, — которые в нечеловечески трудных условиях подготовили и провели вооруженное восстание. Имена героев, за исключением некоторых персонажей, подлинные.

Роман награжден Золотой медалью имени Героя Советского Союза Н. Кузнецова за лучшее героика-приключенческое произведение, учрежденной Союзом писателей РСФСР и ПО "Уралмашзавод".

Издательство «Физкультура и спорт». Москва. 1960 и 1961 гг.

---

Зеленые длительное время держали в страхе весь лагерь. Однако с осени 1941 года, когда в Бухенвальд стали прибывать транспорты с советскими военнопленными, положение в лагере резко изменилось.

Политические, или, как их называли, красные, так как они в отличие от зеленых носили на груди матерчатые треугольники красного цвета, начали активную борьбу с зелеными.

Красным активно помогали государственные заложники — бывшие члены чехословацкого правительства, которые в Бухенвальде использовались как переводчики и служили в различных отделах лагерной канцелярии. Но решительную открытую борьбу с преступниками повели русские. Зимою 1942 года советские военнопленные впервые в истории лагеря смерти дали отпор мучителям.

Дело было так. В каменоломне трудились десятки тысяч узников. Январский пятнадцатиградусный мороз и обычный для этих мест пронизывающий до костей ветер качали, словно траву, измученных голодом заключенных. Особенно тяжело пришлось группе русских, где форарбайтером был уголовник Штерк. Этот бандит не давал и минуты отдыха. Его длинная палка все время ходила по спинам узников. Он бил за то, что чуть-чуть разогнул усталую спину, за то, что трудился без должной энергии, за то, что косо посмотрел на форарбайтера.

— Мой палка есть греющий компресс! — злорадно усмехаясь, пояснял Штерк. — Она помогайт лючше работайт кровь!

Четверо русских и грузин Каргидзе, избитые форарбайтером, остались лежать на земле. Тогда Штерк приказал отнести несчастных к груде камня и там положить:

— Пусть ветер немножко ласкайт!

Но пленные, во главе с Василием Азаровым, не выполнили этого приказа. Они осторожно принесли своих полуживых товарищей в защищенное от ветра место и, собрав немного сухих листьев, уложили на них узников. Но тут прибежала жена обершарфюрера Бельвида, дача которого находилась метрах в ста от края каменоломни. Немка, размахивая пистолетом, истерически закричала:

— Где этот свинья капо? Куда он смотрит? Я не позволю, чтоб мои дети смотрели на большевистскую заразу! Уберите отсюда сейчас же этот навоз или я буду стрелять!

На крик прибежал форарбайтер Штерк, уходивший погреться к эсэсовцам. Бандит, не разобравшись, в чем дело, обрушил свой гнев на первого попавшегося ему на глаза. Жертвой стал тихий и застенчивый паренек Малкин, которого все любили. У него был хороший голос и он часто пел задушевные русские песни.

Зеленый набросился на ни в чем не повинного юношу. Малкин только успел широко открыть от удивления свои большие голубые глаза, как на его голову обрушился удар.

Юноша упал. Но этого извергу показалось мало. Он схватил огромный камень и прибил пытавшегося подняться с земли Малкина.

Это убийство потрясло узников. Они бросили работу и, не скрывая ненависти, смотрели на форарбайтера. Бандит на какую-то долю секунды опешил, но тут же взял себя в руки. Тяжело дыша, он взмахнул палкой:

— Арбайт! Работайт!

Узники медленно двигались к зеленому. Живое кольцо сужалось вокруг него словно петля на горле. Штерк в страхе выронил палку и хрипло завизжал:

— Спасите!

В воздухе сверкнули кирки и лопаты. А через несколько минут русские продолжали работу, словно ничего и не случилось. Только на земле, рядом с телом Малкина, лежал изуродованный труп форарбайтера Штерка.

На вопль Штерка сбежались эсэсовцы из наряда наружной охраны. Они выстроили русских и потребовали выдать зачинщиков. Весть о расправе с ненавистным Штерком моментально облетела всю каменоломню. Тысячи узников, в знак солидарности с русскими, прекратили работу. Все с тревогой ожидали карательных действий. За убийство форарбайтера узников ждала жестокая кара. И группа русских, не выпуская из рук лопаты и кирки, готовилась дорого продать свои жизни. В этот напряженный момент нашелся смельчак, который в лицо охранникам заявил протест. Это был Василий Азаров. Он, не выходя из строя, заявил дежурному офицеру:

— Мы, русские солдаты и офицеры, требуем от криминальных заключенных, работающих надсмотрщиками и бригадирами, человеческого отношения. Мы заявляем протест и предупреждаем всех уголовников: бандит, тронувший хоть одного русского, будет убит!

Коллективное выступление подействовало. Дежурный офицер, видя решительные лица узников, не отважился на массовую расправу.

Это была первая серьезная победа над зелеными. Комендант Бухенвальда, опасаясь бунта в концлагере, отстранил от бригадирства нескольких уголовников и сместил с некоторых административных постов наиболее рьяных бандитов.

Преступники стали ждать благоприятного момента, чтобы отомстить. И он наступил.

В Бухенвальд пригнали большую партию советских военнопленных — более двух тысяч человек. Их прогнали пешком чуть ли не через всю Германию. Измученные издевательствами и голодом, узники еле держались на ногах. Их загнали в отдельные бараки и оцепили колючей проволокой. Так был создан лагерь в лагере, который впоследствии получил название Малого, карантинного. Пленные оказались в двойной изоляции.

В первый же день, рискуя жизнью, немцы, чехи, французы начали устанавливать связь с русскими товарищами. Они провели в лагере сбор продовольствия — каждый политический отламывал от своего скудного пайка кусочек хлеба для русских братьев. Продовольствие с помощью советских военнопленных, прибывших раньше, удалось передать.

Все это проводилось в глубокой тайне. Но староста концлагеря уголовник Иосиф Олесс тут же состряпал донос.

Узнав о солидарности узников, комендант Бухенвальда пришел в ярость и объявил наказание: оштрафовал весь лагерь на три дня. Трое суток десятки тысяч заключенных не получали пищи. Но никакие меры не могли остановить сближение русских с узниками других национальностей.

Олесс не успокоился. По его новому доносу шестьдесят двух ненавистных ему политических заключенных отправили в штрафную команду. Никто из них не вернулся.

Зеленые снова подняли головы. Они мстили политическим. Борьба внутри лагеря принимала открытые формы. Но бандиты при всем старании не смогли вернуть утерянные позиции. На этот раз политические оказали им решительное сопротивление. Самым страшным местом для зеленых стала больница. Бандиты, вызванные туда, назад не возвращались. Они «неожиданно» умирали. Это обстоятельство не на шутку встревожило зеленых. Они догадались, в чем тут дело, но перед медициной пасовали. Разоблачить врачей они не могли. Наука была той областью, куда с отмычкой не влезешь.

И когда в комнату старосты вошел начальник хирургического отделения, заключенный Гельмут Тиман, Олесс насторожился. Его белесые брови сошлись у переносицы: политические зря не приходят…

Гельмут Тиман, плотный и рослый немец, с крупными чертами лица, прошелся по комнате и остановился против Олесса. Убедившись, что они одни, и недобро оглядев старосту, Гельмут начал разговор тихим, удивительно спокойным голосом, но каждое слово врезалось в уши старосты, и по его широкой спине пробежала неприятная прохлада.

— Я пришел предупредить вас, уважаемый, о том, что вы и ваши сообщники должны прекратить гнусные дела. Помните, что за каждого политического мы отправим в крематорий двух зеленых!

Олесс встал из-за стола. На его лисьем лице появилась сладкая улыбка:

— Неужели мы не сможем договориться? Мы, немцы, — великая нация и меж собой должны жить в дружбе.

— Мы разные немцы, — сухо ответил Гельмут. Староста лагеря не спал всю ночь. Ворочаясь на соломенном тюфяке, бандит думал. Положение зеленых, если говорить языком Олесса, становилось «пестрым».

Решение пришло само собой. Утром Олесс вызвал к себе Трумпфа и Гроельца, своих верных помощников и телохранителей:

— Дела наши принимают неприятный оборот. Политические грозят. За каждого убитого нами обещают крематорий. В их руках, сто чертей, находится больница. А среди наших парней нет ни одного, который смог бы заменить политических медиков. Сегодня вечером надо собрать главарей. Хватит анархии! Отныне будем действовать сообща. Пора обломать политических!

К намеченному часу после вечерней проверки в двенадцатом блоке стали собираться бандиты. Вожаки зеленых приходили в одиночку и небольшими группами, приводили с собой двух-трех дружков — телохранителей. У всех на лицах любезные улыбки, а в карманах ножи. Зеленые враждовали между собой, друг на друга имели «зубы», вели «счеты» и «завязывали узелки».

Бандит Юшт, переступив порог блока, остановился, вытащил из кармана очки и водрузил их на длинный утиный нос.

— Салют Джонни-профессору! — Олесс, широко улыбаясь, поспешил ему навстречу.

Кличку «Джонни-профессора» Юшт заработал тем, что умел избиениями и надругательствами доводить жертву до сумасшествия. Его побаивались и зеленые. Эсэсовцы приходили к нему перенимать «опыт». Джонни сопровождали три мордастых парня. Он сел у окна, широко расставив острые коленки, и посмотрел на собравшихся с чувством полного превосходства.