Феодосий и Никодим Карульские - Афонские монашеские молитвенные дневники

• Название: Афонские монашеские молитвенные дневники
• Автор: Феодосий и Никодим Карульские
• Жанр: Религия

---

Старец назначил мне пока на молитву с художественными приемами употреблять 2 часа в сутки: один час вечером, перед сном, а другой во время утренняго правила. В полночь по пробуждении от сна я пошел в церковь на правило и испытать благословенную свою молитву. И чтобы трезвеннее заниматься художественной молитвой, я сначала один час употребил на келейный канон с поклонами с намерением, чтобы сокрушиться и поплакать. И так отрезвившись, другой час проводил в умно-сердечной молитве. Так затем и в последующие дни. При том, если чувствовал себя совершенно истрезвившимся от сна, то садился на стульце, а если не совершенно прошел сон, то становился настоятельную молитву, и успокаивался, т.е. прекращал в себе всякое движение телесное во все время стояния, чтоб не давать нервам тревожить сердце и не мешать уму углубляться, а вниманию следить за произношением слов умом в сердце. Приводил также себе на память, как можно живее, вообще всю свою греховность, а также смерть, страшный суд и вечныя мучения во аде. Оживлял в своем сознании Божие присутствие, Его неизреченное человеколюбие и милосердие и этим возбуждал в себе страх Божий и благоговение.

Затем с верою, уповая на помощь Божию и на молитвы старца, начал сводить ум из головы в сердце таким образом: вдыхая ноздрями в себя воздух, вместе с ним и ум опускал в сердце, в то же время умом произносил и слова молитвы Иисусовой, которыя сами совпадали под такт удара сердца, а вниманием следил, как ум вмещается в слова молитвы. Иначе сказать: как ум слышит каждое слово произносимое в сердце, и как бы зрел умом в произносимых именах присутствие Невидимаго Живого Бога.

Выдыхая из себя воздух, произношу “помилуй мя”, также с заключением ума в слова молитвы. По совету Каллиста и Игнатия, когда вдыхаю в себя воздух, смотрю на Господа, а когда выдыхаю, — на свою греховность. Так производится произношение одной молитвы Иисусовой: пять слов с пятью сердечными ударами и одним двойственным дыханием (т.е. вдох - выдох). Сердцем же в то время стараюсь сокрушаться, умильно и просительно припадая к призываемому Господу Иисусу Христу Спасителю моему. Умоляя Его благость простить мои безчисленные грехи и избавить от врагов сильных и лютых, в сей жизни и в будущей.

Таков образ моей умно-сердечной молитвы. В ней, при помощи Божией, полагаю и трудиться во всю остальную мою жизнь, в ней до конца преуспевать, с нею невоздержанно пройти воздушныя мытарства и перейти в блаженную вечность.

Но увы мне, одержимому леностью и саможалением. Сия-то молитва у меня остается пока только в намерении. Редко когда удается помолиться как хочется, а то сплошь да рядом — хладность духа, сухость, нечувствие сердца и разсеянние ума. Сердце, как стена каменная, попробуешь пробить его — и не вдруг-то оно поддается, а потрудиться подольше охоты нет. А время идет и совесть не перестает напоминать... Буди, Господи, милость Твоя на мне, да не погибну до конца. Пресвятая Богородица, спаси мя, грешнаго и немощного. И вы, дорогой мой батюшка, помолитесь обо мне, чтобы дал мне Бог усердие положить начало доброму своему исправлению, и благословите меня.

Когда я прочитал сие старцу, то он благословил меня и сказав: “Так и всегда занимайся. Бог благословит”.

Для возбуждения ревности к умно-сердечной молитве, старец прочитал мне свою выписку из жития преп. Феофила Муроточиваго, из Афонскаго патерика. “Исключительным же подвигом преп. Эеофила было, так называемое святыми отцами, умное делание или хранение ума непрестанною молитвою Иисусовою, то есть "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя". По слову святого Каллиста, есть два рода иноческаго делания: одно — для укрощения страстей и состоит в посте, бдении, коленопреклонении и прочих подвигах внешних, а другое — для очищения ума и сердца от нечистых мыслей, что совершается строгим вниманием, с непрестанною молитвою сердечною к Господу Иисусу Христу, творимою в тайне и с болезненным чувством и страдательным воплем души, как учат божественные отцы. Умным сим деланием и святою молитвою, плачем и слезами, рождающимися от сей молитвы, он очистил сердце свое от страстей и нечистых помыслов и, низложивши демонов вконец, сделался чистым избранным жилищем Святого Духа. И так как, по словам святого Дионисия Ареопагита, божественная любовь не видит и не знает ничего, кроме своего предмета, — преподобный Феофил, пламенея любовию к Богу, ни о чем ином не думал, кроме Иисуса: Иисус был дыханием его, Иисус был жизнию его, Иисус был всегда в сердце его. Феофил, подобно святому Павлу апостолу, не жил более, но Христос жил в нем, а потому, подобно святому Павлу, удостоился он божественных даров Святого Духа: предвидел будущее, знал тайны сердечныя и помышления человеческия, "достиг в мужа совершенна и в меру возраста исполнения Христова", как говорит святый Апостол (Ефес. 4, 24). Наконец, будучи исполнен дней, святый предузнал смерть свою и начал готовиться к исходу в вечность... Преподобный Феофил распростерся на одре; "Господи Иисусе Христе! прими дух мой" — произнес он, ипочил сном преподобнической смерти, в лето от Рождества Христова 1548-е, июля 8, в воскресный день, прежде восхождения солнца... Да подражаем и мы преподобному в нестяжателности, кротости и смирении, чистоте, безмолвии и любви к Богу и ближнему, дабы и нам наследовать с ним Царствие Небесное во Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава и держава со Отцем и Святым Духом во веки. Аминь”.

16 сентября. Вечером перед сном, молился по обычаю один час умно-сердечной художественной молитвой. Ум с трудом заключал в слова молитвы, он неудержимо рвался в разсеянность, ежеминутно оказывался в каком-либо дневном воспоминании. Также и дыхание при художественной молитве: оно вырывалось из груди, как из заключения, хотя не так часто, но при вдыхании и выдыхании воздуха производило сопение, что мешало сосредоточению и вниманию; теплота натуральная все время продолжалась. И так без плода кончил я свой урок и пошел спать.

На утреню в 6-й час ночи (по церковному времени - ред.), в полночь, будто по зову старца проснулся, начал исполнять канон келейный, с принуждением себя к плачу, и все время боролся с разсеянием помыслов и ожесточением сердца. И только при конце немножко умилился. Другой час на умно-сердечной молитве был более собран, чем вчера. На часах понуждал себя на плач и в конце немного всплакнул. На вечерне молился с художеством, усердно и собранно, испытывал теплоту естественную от сердца и по всему телу и пот.

17 сентября. Вечером, перед сном, молился умно-художественно, без особых признаков. На утрени вначале располагался ко сну и неге, но скоро опомнившись, начал понуждать себя на плач и с Божией помощью ободрился телесно, но сердце так сильно закуталось в неге — никак не поддается, чтобы разшевелить его и привести в чувство. Много и с большим усердием трудился и едва, и едва-едва добился нескольких капель слез, а совершенно пробудить чувство так и не удалось. Наконец, измучился, тело устало. Наверно, и сердце, утомившись от этого стало делать неправильныя биения, с перебоями. На другой час умно-сердечной молитвы сел уже на стульце. Перебои мешали заниматься умной молитвой, из-за этого я немного смутился. Не послушав помысла, я стал понуждать себя как обычно с дыханием произносить слова, по привычному такту прежняго биения пульса в ожидании исправления сердца. Не заметил как часы пробили “8”, просидел пол часа лишняго, пошел спать с больным сердцем.

На часах, сразу почувствовал склонность к внимательной молитве, и скоро от сокрушения родилось умиление и слезы. Осталь-ное время молился без художества, в сердце продолжались перебои...

Заболел старец и я все время был занят с ним и дневник писать некогда было, и так до смерти его 2 октября 1937 г. Так и после смерти старца, как некому было показывать свой дневник, то я и прекратил писать его.

Болезнь старца началась с простуды. В своей безмолвной калибке он сокращал жития святых, ежедневно, по два часа в сутки. Комнатка-то его маленькая и потолок в ней низкий, после полудня воздух в ней нагревается и старцу становилось душно. Чтобы избегнуть этой духоты старец открывал два окна, одно против другого, делал сквозняк и на этом сквозняке просиживал по два часа, от этого и простудился. Простуда перешла внутрь и открылась болезнь в желудке, а затем перешла в грудь — под ложечку. Такая мучительная усилилась болезнь, особенно последние три дня, так что не давала ему и десяти минут находится в одном положении, т.е. не пролежит и десяти минут — велит посадить, посидит немножко — заставляет положить; итак попеременно, круглыя сутки непрестанно: то посади, то положи. По временам еще одолевала икота. И пред кончиной старец за час до смерти, по прочтении мною молитв ко причащению, представил уста свои ко мне и шопотом сказал: “Лобызаемся” — и мы поцеловались, в знак прощения, и благословляя меня сказал: “Господь да благословит тебя, чадо, и укрепит и сохранит, и в крайней нужде поможет”. И кивком головы дал мне знак поторопить духовника (совершавшаго литургию) поскорей придти, чтоб не опоздать, до смерти причастить его. И спустя 12 минут, с молитвой умной, по “Страннику” (т.е. так, как советуется в книге “Откровенные разсказы странника духовному своему отцу” - ред.) тихо скончался. В момент смерти я сидел с правой стороны старца, обняв левой рукой его сидячаго, а правой слушал пульс его, и молился с ним вместе, наблюдал, как выдыхая из себя воздух произносил духом: “помилуй мя”. И вдруг заметил я, что пульс у старца остановился, глянул на лице его и видел, как он три раза с паузами вздохнул и скончался у меня на руках. По Божию благоволению в день Воскресения Господа Иисуса Христа, 2 октября 1937 г. — на память св. блаженнаго Андрея Христа ради юродиваго, которому духом тайно он старался ревновать. Одно время дерзнул и самим делом юродствовать... Много можно бы писать о старце, но мне как ученику его неприлично писать о старце своем...