Эптон Синклер - Король-Уголь

• Название: Король-Уголь
• Автор: Эптон Синклер
• Издательство: "Донбасс"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1981

Роман «Король-Уголь» не только обличает произвол предпринимателей США, но и показывает борьбу рабочих против него.

Факты современной американской действительности подтверждают злободневность этого произведения; и сейчас можно повторить слова автора: «Жизнью, описанной в книге «Король-Уголь», живут в настоящее время в этой «свободной» стране сотни тысяч мужчин, женщин и детей».

Роман написан в 1917 году, издан в настоящем издании в 1981 году.

---

Хал слушал тихий рассказ старика и снова ощутил прилив бешеной ненависти, зародившейся в его душе в Северной Долине. Хал понимал, что это глупо, ибо избиение какого-то старика, который возбуждал беспорядки, можно считать «мелочью» по сравнению с другими жестокостями охранников. Но Халу это показалось самым характерным из всех злодеяний, свидетелем которых он был, потому что здесь воплотилась полная слепота шахтовладельцев к истинным ценностям человечества. Ведь этот кроткий, терпеливый старик, несмотря на все, что пришлось ему выстрадать, не научился ненавидеть и сохранил свою веру. Но разве наемным убийцам «Всеобщей Топливной компании» дело до его веры? Какую пользу принесли старику его философия, его душевная чистота, его надежды на светлое будущее человечества? Бандиты походя стукнули его и оставили распростертого на земле, нимало не интересуясь — жив он или мертв.

Нынешний день принес Халу кое-какие радости: приятно вспомнить про свое маленькое приключение под видом вдовы и про то, что Мэри удалось одержать над собой победу. Но сейчас, слушая прерывистый шепот Эдстрома, Хал почувствовал, что вся радость его потухла. Предстала неприкрашенная правда: он потерпел поражение — полное, безоговорочное поражение! Он причинил шахтовладельцам мимолетное беспокойство, но не пройдет и нескольких часов, как они сообразят, что он оказал им большую услугу, прекратив стачку. Снова завертятся колеса промышленности, и рабочие окажутся в том же положении, в котором они были до появления среди них коногона и подручного по имени Джо Смит. Какое значение имеют эти разговоры о солидарности и надежде на лучшее будущее: что это в конечном итоге изменит в беге колес промышленности? У рабочих Северной Долины сохранится то же право, которое у них было всегда, — право оставаться рабами или же, если им это не угодно, право стать героями-мучениками.

Мэри держала руку старика, нашептывая ему слова, полные глубокого сочувствия, а Хал, пылая яростью, шагал взад и вперед по крошечному чердаку. Внезапно он решил, что не вернется в Уэстерн-Сити. Он останется здесь, выпишет какого-нибудь честного юриста и с его помощью будет добиваться, чтобы виновники этого преступления были наказаны. Он использует все юридические возможности, а если понадобится, бросится в политическую борьбу, чтобы раз навсегда положить коней диктатуре угольной компании в этих местах. Он найдет кого-нибудь, кто опишет все, что здесь делается; он достанет денег на издание газеты и опубликует все факты. И, пока еще бурлила в нем ярость, Хал Уорнер успел выставить свою кандидатуру на пост губернатора и начал в мечтах разоблачать избирательную машину республиканцев, — а все это только потому, что один из сыщиков угольной компании, оставшийся неопознанным, сшиб с ног какого-то старика так, что тот скатился в канаву и сломал себе руку.

30

В конце визита Халу пришлось спуститься с облаков на землю и заняться практическими вопросами. Он присел около постели Эдстрома и объяснил ему с большим тактом, что к нему приехал брат и дал ему денег. Брат очень богатый человек, поэтому можно отвезти Эдстрома в больницу или, если он предпочитает, Мэри поселится рядом и будет сама ухаживать за ним. Они обратились к стоявшей в дверях хозяйке. Трое-то жильцов у нее уже есть, — сказала хозяйка, — а домик маленький. Не согласится ли Мэри спать в одной кровати с детьми? Халу это предложение показалось неподходящим, но Мэри приняла его. Ее побуждения были вполне ясны: Мэри придется взять у Хала немного денег, потому что Эдстром очень нуждается, но на себя она постарается потратить как можно меньше.

Джон Эдстром, конечно, ничего не знал о событиях, разыгравшихся после того памятного вечера. Хал вкратце рассказал ему всю историю, не упомянув, впрочем, о перемене в жизни одного шахтерского подручного. Он рассказал о роли, которую Мэри сыграла в стачке. Чтобы развлечь старика, он описал Мэри сидящей на белоснежном коне в белом одеянии, мягком и блестящем, точно Жанна д’Арк или предводительница суфражисток.

— Это он намекает на мое старое платье! — сказала Мэри.

Хал поглядел на нее: да, она по-прежнему в синем ситцевом платье.

— В этом платье есть что-то таинственнное, — сказал он. — Как в сказках — волшебное платье, оно само штопается, само стирается, само крахмалится. Одного такого платья вполне хватает!

— Вот еще! — воскликнула Мэри. — В Северной Долине чудес не бывает. Это я сама такая волшебница: ночью стираю свое платье и сушу над печкой, а утром глажу.

Она сказала это вполне весело, но даже старик, которого сейчас мучила боль, понял трагедию девушки, имеющей только одно платье в том возрасте, когда хочется любви. Он поглядел на юную пару и заметил, что они проявляют друг к другу явный интерес. Как свойственно многим старикам, он любил помогать влюбленным.

— Ей, может, скоро понадобится фата с флердоранжем, — сказал он.

— Да ну вас! — рассмеялась Мэри.

— Конечно, — поспешно вмешался Хал с неожиданной галантностью. — Она ведь сама — цветок. Дикая роза шахтерского поселка. Поэты спорят о ней. Одни говорят: «Не тронь ее, пусть остается на стебле». А другие: «Рви, пока цветет, пользуйся мгновением…»

— Вы с кем-то меня путаете, — рассмеялась Мэри, — ведь я только что скакала на белом коне.

— А я помню, Мэри, что не так давно ты была муравьем! — сказал Эдстром.

Внезапно лицо Мэри омрачилось. Одно дело — подшучивать над ее личной трагедией, но над стачкой — нельзя!

— Да, я помню. Вы сказали, что я не выйду из рядов. Вы были прозорливее меня.

— Это одно из тех свойств, которые появляются вместе со старостью! — Он протянул к ней свою скрюченную старческую руку. — И ты будешь продолжать теперь? Ты теперь стала сторонницей рабочего движения, правда, Мэри?

— Да! — не задумываясь, ответила она, и ее серые глаза сверкнули.

— Как говорят: кто раз бастовал, всегда будет бастовать. Надо тебе, Мэри, подумать о своем образовании. Ведь когда начнется общая забастовка, шахтеры будут ждать, что ты их поведешь. Меня уже тогда не окажется на свете, но молодые должны меня заменить.

— Я свой долг выполню, — тихо ответила Мэри. Она словно получала благословение старика.

Хозяйка ушла вниз к детям, но скоро вернулась и сказала, что пришел какой-то джентльмен и спрашивает, долго ли ему еще дожидаться брата. Тут Хал вспомнил, что Эдуард давно уже ходит взад и вперед по улице в одиночестве, если не считать, впрочем, так называемого коммивояжера. Решение младшего брата остаться в Педро, к этому времени уже поколебленное, продолжало постепенно улетучиваться. Он понял, что жизнь — весьма сложная штука, полная противоречивых моральных обязательств. Он еще раз заверил старого шахтера, что вполне способен избавить его от нужды, а затем простился, говоря, что уезжает ненадолго.

Он вышел, и Мэри проводила его до лестницы. Он пожал — на этот раз без свидетелей — большую грубую руку девушки.

— Мэри, — сказал он, — я хочу, чтобы вы знали: я никогда не забуду вас. И никогда не забуду шахтеров.

— Ах, Джо! — воскликнула она. — Не поддавайтесь — ведь вас хотят забрать у нас! Вы нам так нужны!

— Я возвращаюсь домой на короткий срок, — ответил он. — Но вы можете быть уверены в одном: как бы ни обернулась моя жизнь, я буду бороться за рабочее дело. Когда объявят общую забастовку здесь, в этом угольном районе, — а мы знаем, что здесь это произойдет обязательно, — я приеду и выполню свой долг.

— Я вам верю, — сказала она, смело глядя ему в глаза. — До свидания, Джо Смит!

Она не отвела взгляда, но Хал заметил, что голос ее осекся. Он почувствовал горячее желание заключить ее в свои объятия. Это было очень странно, ведь он твердо знал, что любит Джесси Артур. Он запомнил вопрос, который однажды задала ему Мэри: способен ли он одновременно любить двух девушек? Это, конечно, плохо согласуется с моральным кодексом, который ему внушался, но, кажется, он действительно способен!

31

Хал вышел на улицу, где его брат в волнении шагал взад и вперед около дома. «Коммивояжер» вторично пытался завязать с ним разговор, но получил предложение немедленно убираться ко всем чертям.

— Ну как? Теперь уже все? — спросил Эдуард, срывая свою злость на брате.

— Да, — ответил Хал. — Кажется, все. — Он понимал, что Эдуарда не взволнует сообщение о сломанной руке Эдстрома.

— Тогда, ради бога, переоденься, и пойдем ужинать.

— Хорошо, — согласился Хал, но с таким рассеянным и убитым видом, что Эдуард внимательно на него посмотрел. Даже в слабом лунном свете он увидел, что брат исхудал и глаза его ввалились. В первый раз за все время Эдуард осознал, как глубоко отразились на юной душе все эти переживания.

— Эх ты, бедняга! — воскликнул он в приливе нежности. Но Хал ничего не ответил. Ему не нужно сочувствие. Ему ничего больше не нужно! Эдуард в отчаянии развел руками: — Ей-богу, я не знаю, что мне с тобой делать.