Дэйв Эггерс - Душераздирающее творение ошеломляющего гения

• Название: Душераздирающее творение ошеломляющего гения
• Автор: Дэйв Эггерс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21049-7

Книга современного американского писателя Дэйва Эггерса — душераздирающее творение ошеломляющего гения, история новейших времен и поколения X глазами двадцатилетнего человека, попавшего в крайне тяжелое положение. Одно из величайших произведений современной мировой литературы в 2001 году было номинировано на Пулитцеровскую премию. Ни одно произведение последних сорока лет после книг Дж. Д. Сэлинджера не вызывало такую бурю откликов во всем мире. Впервые на русском языке.

---

Я пытаюсь найти свои трусы. Но они в брюках, у воды. Я хватаюсь за второе полотенце, которое под нами, вытаскиваю его, обворачиваю вокруг пояса и встаю.

— Какого хуя вы делае… Ай, блядь! — Кто-то швырнул мне в глаза песок. У меня в глазах полно песка. Я моргаю бешено, судорожно. Пошатываюсь, а потом сажусь. — Какого хуя… — Под веки набился песок. Я не могу открыть глаза. Теперь я ослепну.

Девушки обступили Мередит.

— Эй, солнышко!

— Эй, цыпа!

— Идите на хуй, — говорит Мередит. Она все еще сидит, голова ее опущена к коленям. Одна из девушек толкает ее.

Я ослеп. Я истерически моргаю, хлопаю себя по глазам, чтобы вытряхнуть песок, все еще не понимая, ослеп ли я, погибнем ли мы оба. Какая нелепая смерть. Неужели умирают вот так? Может, мы все-таки сможем от них убежать? Я не позволю, чтобы нас убили. У них есть оружие? Пока незаметно. Тоф, Тоф. Я моргаю, отчаянно разлепляю глаза, и мне удается прочистить один. Я снова встаю, снова поднимаю полотенце и держу его вокруг талии, словно только что вышел из душа.

Они окружили нас кольцом, причем распределились почти идеально: парень, девушка, парень. Очень странно…

Одна из девиц подходит ко мне сзади, пытается сорвать полотенце у меня с пояса. Я не понимаю, что им надо. Предполагаю, что парень, который рылся в моих штанах, вытащил бумажник. И что дальше?

— Отвали на хуй! — Я хочу развернуться к девушке. Осматриваю землю, пытаясь найти трусы. — Какого хуя, что вам надо?

— Ничего нам не надо, — говорит мужской голос.

— Бабло у вас есть? — спрашивает женский голос.

— Блядь, никаких наших денег вы не получите, — говорю я.

Кто вообще эти люди? Один мне улыбается. Такой невысокий, в федоре. Меня толкают в спину, я спотыкаюсь о полотенце, валюсь на песок. Мередит сидит, обхватив колени. Они что-то сделали и с ее брюками.

Стоят над нами, ухмыляются. Похохатывают. Их шестеро. Что, один ушел? Кажется, Мередит плачет? Трое парней, три девушки. У них за спиной светят автомобильные фары, и от этого у каждого по три-четыре тени. Куда делся еще один? Один высокий, второй среднего роста, третий, тот, что в шляпе, коротенький и выглядит старше остальных. Девушки — в юбках и черных кожаных куртках.

— Блядь, почему бы вам просто не оставить нас в покое? — спрашивает Мередит.

Нелепый вопрос на минуту повисает в воздухе. Дурацкий вопрос. Все наверняка только началось…

— Ладно, идем отсюда, — говорит короткий.

И они — о боже! — начинают уходить. Получается, надо было лишь попросить? Невероятно.

Коротышка, самый старший в этой компании, поворачивается ко мне:

— Слушай, чувак, мы тут просто типа подурачились. Извини.

И он бежит вдоль берега за остальными.

Все закончилось.

Они ушли, и я воспаряю духом. Вот недоебыши! В голове прояснилось, я полон сил, кровь струится по моим жилам. Случилось что-то важное. Мы живы, и мы победили! Мы сильные! Они нас испугались! Мы победили. Мы приказали им уйти, и они ушли. Я — президент. Я — олимпийский чемпион.

Я нахожу в песке свои трусы, они холодные, я их надеваю. Потом брюки. Мередит тоже надевает брюки. Я ощупываю свои карманы.

— Блядь.

— Бумажник?

— Ну.

Они уходят туда же, откуда пришли, и теперь в сотне шагов. Я босиком, и бежать очень приятно — я чувствую, что у меня сильные, быстрые ноги. Я мыслю четко и здраво. Есть ли у них оружие? Тоф, Тоф. Не сделаю ли я хуже? Нет, конечно. Я великан, я — капитан Америка[91]. Пробежав полпути, кричу им:

— Эй!

Они не реагируют, они потрясающе спокойны.

— Эй! А ну стойте, черт возьми!

Некоторые останавливаются и разворачиваются.

— Стойте, — говорю я.

Теперь останавливаются все. Ждут и смотрят, пока я к ним бегу.

В двадцати шагах останавливаюсь и упираюсь руками в бока, тяжело дыша.

— Значит так. Кто взял мой бумажник?

Пауза. Переглядываются.

— Никто его не брал, — говорит тот, кто в шляпе. На вид ему лет тридцать. Он смотрит на своих приятелей. — Кто-нибудь взял его бумажник? — Они качают головами. Вот ебучки.

— Слушайте, — говорю я. — Блядь, вы соображали, что делали? Вы понимаете, что у вас будут огромные проблемы, если мы сейчас со всем этим не разберемся.

Никто не говорит ни слова. Я киваю тому, кто постарше, низенькому:

— Мне с тобой об этом поговорить? Ты тут мужик?

Слова вылетают раньше, чем я успеваю их осмыслить.

Ты тут мужик? Именно это я только что сказал. Прозвучало неплохо. Так и положено говорить в подобных ситуациях. Впрочем, не уверен, что мне стоило вставлять в свою фразу «тут». Ты мужик?

Он кивает. Безусловно, он тут мужик.

Я делаю рукой жест, который означает: пошли в сторонку, поговорим. Пойдем туда. Он слушается. Да-да, он слушается. Вблизи он оказывается еще ниже ростом. Я смотрю на него сверху вниз; у него суровое загорелое лицо.

— Слушай, мужик, я не понимаю, какого хуя вы приходили, но теперь у меня исчез бумажник.

— Мы не брали твоего бумажника, амиго, — говорит он.

Он действительно сказал «амиго»? Это уродство, это как в «Джамп-стрит, 21»[92], но он и в самом деле сказал «амиго»…

— Слушай, — говорю я, — я вас всех запомнил. Я смогу вас всех опознать, всех до одного, и если вас заметут, говна, блядь, не оберетесь.

Секунду он осмысляет мои слова. Мой взгляд прожигает его насквозь. Это я тут мужик.

— Ну и чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы вы, блядь, отдали мне бумажник. Вот чего я хочу.

— У нас нет твоего бумажника.

Высокий его услышал:

— Да не брали мы его, блядь, бумажник.

— Значит так, — громко говорю я, на этот раз — всем. — Перед тем, как вы приперлись и стали выебываться, у меня был бумажник. Потом вы приперлись и стали выебываться, и теперь у меня нет бумажника. Полицейским, блядь, этого вполне достаточно.

Полицейским. Моим полицейским.

Коротышка смотрит на меня.

— Слушай, ну не брали мы твоего бумажника. Вот клянусь, не брали. Чего ты от нас хочешь?

— Значит так: сейчас вы пойдете со мной и поможете его найти, потому что если вы не пойдете со мной, я тут же звоню в полицию, а когда полиция вас, блядь, заловит, тогда уже они разберутся, куда делся мой бумажник.

Коротенький бросает на меня взгляд из-под полей шляпы и поворачивается к друзьям.

— Пошли, — говорит он.

И все они идут вслед за мной.

Мы возвращаемся, я иду в стороне, чтоб они не выкинули какого-нибудь фокуса, чтоб без всяких сюрпризов; мы идем туда, откуда пришли. Мередит стоит, она одета, в руках у нее полотенце. Она не понимает, что происходит. Они что, вернулись?

— А теперь начинаем искать. И я очень надеюсь, что вы его найдете… — Я делаю паузу, потому что одна девушка смотрит на меня с омерзением. — Потому что иначе вам пиздец.

Они расходятся и начинают искать, разбрасывая песок ногами. Я стою в стороне, с моего места их всех хорошо видно, мои руки уперты в бока; я наблюдаю за ними. Я их бригадир, я босс. Они поднимают и встряхивают полотенце, на котором мы лежали. Каждый перетряхивает полотенце как минимум два раза. Они разбрасывают ногами песок, поднимают палки, швыряют их к воде.

— Да ну на хуй, — говорит одна из девушек. — Нету нас его. Ни хуя мы не делали.

— А вот хуй вы ни хуя не делали! Ты соображаешь, что вы на нас напали, идиотка? Ну и подумай, кому поверят копы — двум обычным людям, которые сидят на пляже, или вам? Извините, конечно, ребята, но так, блядь, все и будет. Похоже, вам придет пиздец.

Я — полицейский. Дружелюбный, но строгий. Я им помогаю. Я уверен: бумажник у кого-то из них, а они просто валяют дурака. Надо придумать что-то, чтоб они испугались и вернули бумажник. Поэтому я… (может не надо? — не надо, не надо!) — ну да ладно:

— Короче, друзья, я не знаю, что там у вас со статусом и грин-картой, но все может оказаться, блядь, очень некрасиво, соображаете?

Никакой реакции не заметно.

Они продолжают искать. Мередит тоже подключается к поискам, но я беру ее за руку:

— Не надо. Это их работа.

Одна девушка с мрачным видом садится на землю.

— Я очень надеюсь, ребята, что вы все-таки, блядь, его найдете, — говорю я, думая, что лучше, если я буду говорить не переставая. Я решаю выложить последний козырь. — Вы спиздили отцовский бумажник. — Не знаю, насколько я должен раскрывать им душу, но ведь я любой ценой должен его вернуть, поэтому… — А отец недавно умер, — говорю я. — И это все, что у меня от него осталось.

Это правда. У него было очень мало личных вещей, а всю одежду, все костюмы мы продали, и бумажник остался тем единственным, что я сохранил, если не считать маленькой коробки с бумагами, нескольких визитных карточек и пресс-папье из его офиса.