Д. Чампьон - День, когда никто не умер

• Название: День, когда никто не умер
• Автор: Д. Чампьон
• Издательство: Росмэн-Пресс
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-353-01543-6

Взято из сборника: Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока. М.: Росмэн-Пресс, 2004 г.; переводчик В.О. Бабков.

Повесть «День, когда никто не умер» (The Day Nobody Died) впервые была опубликована в 1944 году в журнале «Dime Detective».

---

Оллхоф нетерпеливо кивнул.

— Понимаю. Я гарантирую, что с вами ничего не случится. Вы останетесь в стороне, если это вообще будет возможно. Во всяком случае, я позабочусь о том, чтобы убийца не причинил вам вреда. Этого довольно?

Девушка кивнула.

— Вполне. Итак, случилось вот что…

Она на мгновение прервала речь и снова достала из своей вместительной сумочки пузырек с аспирином. Она явно не могла жить без этих таблеток. Убирая пузырек обратно, она заодно достала из кошелька маленькую жестяную коробочку.

— Эй, сынок, — сказала она Баттерсли, — вот то, что я тебе обещала. Попробуй его. Оно творит чудеса.

Баттерсли встал. Его лицо запылало. Он подошел к девушке и взял коробочку из ее изящной руки. Оллхоф наблюдал за ним своим пронзительным взглядом.

— Что это такое? — спросил он.

— Ничего, — поспешно сказал Баттерсли, — так, ерунда.

— Ах, это, — промолвила Гарриет Мэнсфилд, вытряхивая на ладонь очередную порцию таблеток аспирина. — Это средство от мозолей на ногах. Мальчик жаловался мне на свои мозоли — болят, мол, так, что сил нет. Сказал, еле терпит. Я и достала ему. Это чудесная мазь.

Баттерсли сел на свой стул и закрыл глаза. Я задержал дыхание. Оллхоф с шумом втянул в себя воздух. Глаза его свирепо сузились. Он походил на кота, собирающегося прыгнуть на особенно лакомую мышку.

— Значит, — сказал он, — ему мешают его мозольки? Ай-яй-яй! Его маленькие розовые ножки болят! Ну-ну.

Гарриет Мэнсфилд, с таблетками в руке, удивленно уставилась на него. Я резко сказал:

— Оллхоф!

Чихал он на меня. Вместе со стулом он оттолкнулся от стола, демонстрируя пару культей там, где у остальных находятся бедра. Глаза его, пылающие яростью, были устремлены на Баттерсли. Он открыл рот, и словесный ураган наполнил комнату, точно дым разорвавшегося снаряда.

— Ах ты, поганый крысенок! Вонючий шелудивый пес! Ты еще жалуешься на мозоли! А я? Я что, жалуюсь? Ты оставил меня без ног, и у тебя еще хватает наглости ныть? Ну, ты и…

На этом цензурная часть словаря Оллхофа оказалась исчерпанной. Он стал поливать грязной бранью как самого Баттерсли, так и всех его предков вплоть до Адама. Гарриет Мэнсфилд глядела на него, изумленно моргая. Потом она встала и сказала:

— Эй, притормозите. С чего вы так напустились на бедного…

— Заткнись, шлюха! — рявкнул Оллхоф и без малейшей паузы снова переключился на Баттерсли.

Очевидно, Гарриет Мэнсфилд не в первый раз так осаживали. Она пожала плечами, села обратно на стул и набила рот аспирином. Потом допила из стакана воду, положила ногу на ногу и затихла.

Оллхоф продолжал орать. Благодаря долгому опыту я знал, что он не замолчит, пока совсем не выдохнется. Я отвернулся к окну и как можно плотней зажал уши.

Чтобы объяснить эту сумасшедшую раздражительность Оллхофа, нужно вернуться на несколько лет назад. Тогда он был многообещающим полицейским на двух здоровых ногах и с первоклассными мозгами. Баттерсли же только что поступил на службу и был еще совсем зеленым юнцом.

Однажды нам донесли, что двое убийц, за которыми охотился Оллхоф, отсиживаются в доме на Уэст-Энд авеню. Кроме того, нам сказали, что у них есть пулемет Томпсона, установленный на лестничной площадке напротив парадного входа. Баттерсли было поручено проникнуть в дом с черного хода и напасть на пулеметчика как раз в тот момент, когда Оллхоф во главе штурмового отряда ворвется в парадную дверь.

Баттерсли действительно пробрался в дом. Но тут его охватил вполне понятный охотничий азарт. Вместо того чтобы напасть на пулеметчика, он сразу же побежал по лестнице вверх, на крышу. А Оллхоф, вломившись в дверь в назначенную минуту, попал под ураганный пулеметный огонь. Около дюжины пуль угодили ему в ноги. Началась гангрена, и ради сохранения его жизни ноги пришлось отнять.

Конечно, государству не нужен был безногий инспектор полиции. Но комиссар, упрямый малый, не желал терять своего лучшего работника. С помощью разных уловок он устроил все так, чтобы Оллхоф продолжал получать свое прежнее жалованье и работал под эгидой его отделения — неофициально, конечно. Оллхоф переехал в эту грязную дыру напротив полицейского участка.

Он потребовал, чтобы Баттерсли отдали ему в качестве помощника. Комиссар, человек с поэтическими понятиями о справедливости, дал свое согласие. Меня прикрепили к ним как старого работника, привыкшего к Оллхофу и способного в случае чего разрядить атмосферу.

Я не сомневался в том, что вместе с ногами Оллхоф потерял и часть рассудка. Он люто ненавидел Баттерсли и не упускал случая помучить его. Много раз приходилось мне быть свидетелем сцен, подобных сегодняшней. Но я так и не смог привыкнуть к ним. Если бы не семья и не приближающаяся пенсия, я бы уже давным-давно уволился.

Наконец Оллхоф выдохся и умолк. Тяжело дыша, он потянулся за чашкой, налил в нее кофе и поднес к губам. Я оглянулся на нашу посетительницу, чтобы проверить, как подействовали на нее безумные вопли Оллхофа. Сначала я посмотрел на нее мельком, но потом пригляделся внимательнее.

Она осела на стуле. Лицо ее как-то странно блестело, а в уголке рта застыло крохотное пятнышко пены. Ее руки безвольно повисли вдоль спинки, а стройные ноги — одна на другой — показались мне обмякшими.

Я вскочил и пересек комнату. Подойдя к девушке, я попытался прощупать ее пульс, но мне это не удалось. Я отступил назад в полном изумлении и сказал:

— Господи Боже, Оллхоф!

Он поставил чашку и отозвался:

— В чем дело?

— Она мертва.

Глава вторая УБИЙСТВО КАРЛИКА

Оллхоф нахмурился. Он грозно поглядел на меня, словно я убил девушку своими руками.

— Мертва? — рявкнул он. — Не может этого быть. Только не в моем кабинете! Кроме того, она собиралась рассказать мне об убийстве.

Ни один человек в мире, кроме Оллхофа, не мог бы отреагировать на случившееся с таким высокомерием. Никто не имеет права умирать в его кабинете. Никто не имеет права умирать, не дав ему показаний по делу об убийстве.

— Не стану вас переубеждать, — с иронией сказал я. — Но если вы хотите получить от нее какие-нибудь сведения, вам придется обратиться за помощью к священнику или медиуму. А можете перерезать глотку самому себе. Тогда вы встретитесь с ней в раю, и она вам все расскажет. После этого вернетесь на землю в виде призрака и будете стращать убийцу. Вы…

— Хватит! — заорал Оллхоф. — Оживите ее.

— Вы что, рехнулись? — закричал я, теряя терпение. — Говорю вам, она мертва! У нее, наверно, случился удар или что-нибудь в этом роде.

Оллхоф взялся за стул и соскользнул на пол. Он проковылял к девушке. Пощупал ей пульс и послушал сердце. Баттерсли на другом конце комнаты поигрывал жестяной коробочкой, которую дала ему Гарриет Мэнсфилд, и с любопытством наблюдал за шефом.

Оллхоф взял со стола пузырек с аспирином и поглядел в него. Потом вернулся к девушке и понюхал ее губы.

— Удар, как же, — сказал он. — Цианид.

— Среди таблеток с аспирином?

Оллхоф кивнул.

— Ну да. Кто-то подложил туда отравленную таблетку. Когда она съест ее, было только вопросом времени. И разумеется, это произошло здесь, как раз когда она собиралась рассказать мне об убийстве!

— Добрый старина Оллхоф, — пробурчал я. — Сердце его источает сострадание, как снежная вершина — весенние ручьи. Похоже, сам факт ее смерти вас ни капли не трогает.

Он проковылял обратно к своему стулу и взобрался на него. Лоб его избороздили морщины — он думал. Потом он схватил пузырек с аспирином и сунул его в ящик стола.

— Баттерсли, — приказал он, — позвони в морг. Пусть тело заморозят и пару-тройку дней не трогают. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы об этом пронюхали репортеры.

— Но так нельзя, — начал я. — А если у нее есть родственники? А если…

— Если бы да кабы, — сказал Оллхоф. — Нечего мне мозги полоскать. Делайте, что я говорю. Потом вы вместе отправитесь в Гринич-Виллидж по этому адресу и посмотрите, правда ли там лежит труп.

Я пожал плечами. Баттерсли позвонил в морг. Насколько я понял, Оллхоф просто хотел скрыть, что девушка была убита у него в кабинете. Он понимал, что в конторе напротив это станет отличным поводом для шуток. Гарриет Мэнсфилд пришла к нему искать защиты, потому что не доверяла обычным полицейским, и умерла у него на глазах. Что ж, я достаточно давно знал Оллхофа, чтобы не перечить ему в такой ситуации. Сейчас самой разумной тактикой было без звука исполнять его распоряжения.

Когда мы с Баттерсли спустились по шаткой лесенке, сели в автобус и поехали в Гринич-Виллидж, время уже близилось к полудню.

Сообщенный девушкой адрес привел нас в маленький кривой переулочек рядом с Макдугал-стрит. Тротуары здесь были грязные, вдоль обочины стояли мусорные баки. В переулке было холодно и пустынно.