Гэри Дженнингс - Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

• Название: Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка
• Автор: Гэри Дженнингс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45268-2, 978-5-699-45269-9

Некогда могущественная Римская империя разделена на Западную и Восточную и переживает не лучшие времена: христианские епархии соперничают между собой, еретические секты и языческие культы борются за души людей, а на просторах разваливающейся империи царит хаос.

Торн — высокопоставленный военачальник могущественного короля готов Теодориха. Его жизнь — это череда кровопролитных сражений и безумных оргий. Но как будто проклятие тяготеет над ним. Торн преуспевает в разрушении, однако, если он пытается что-либо сохранить или возвеличить, его ждет неудача. Водоворот событий, в который он вовлечен, настолько стремителен, что герой не знает, сумет ли пережить следующий день, но твердо уверен, что удержаться на вершине славы труднее, чем достичь ее.

Но Торн — хищник, существо безжалостное и лишенное морали. Существо двойственной природы: одновременно мужчина и женщина. И именно это поможет герою выжить в безжалостном мире.

---

Я не удостоил его ответом, а лишь фыркнул и напустил на себя по-королевски презрительный вид. Страбон потянулся ко мне, поддел пальцами золотую цепочку на моей шее и разорвал ее, сняв подвеску.

— Держи, — сказал он и бросил мне обратно цепочку, флакон и молот Торна. — Забирай свои священные побрякушки, и да помогут они тебе. — Третье украшение, ажурную золотую монограмму Теодориха, он завернул в лист пергамента, который ему наконец вручил писец. — Это убедит твоего братца, если вдруг тот засомневается, что я на самом деле держу тебя в заложницах.

Писец капнул расплавленным воском на свернутый документ, и Страбон запечатал его своей печатью. Она состояла всего лишь из двух рун, «торн» и «тейваз» — þ ↑,— что означало «Тиударекс Триарус».

Вручив пакет optio, Страбон сказал:

— Осер, возьми столько людей, сколько сочтешь нужным, на случай, если в пути вдруг встретятся разбойники или еще что-нибудь произойдет. Скачи с этим документом в Сингидун. Отдашь его лично этому tetzte самозванцу Теодориху и скажешь ему, что тебе приказано дождаться письменного ответа. Если он начнет спрашивать, где содержат его сестру, можешь честно сказать ему, что ты этого не знаешь, ибо мы с ней находимся где-то в пути. Мы передохнем здесь, в Сердике, еще одну ночь и затем… — он замолчал и посмотрел на меня, — а затем мы направимся ты знаешь куда. Привезешь мне ответ туда. Ты поедешь быстрей, чем наш длинный обоз, следовательно, ты должен успеть обернуться и прибыть туда примерно в то же время, что и мы. Ступай!

— Слушаюсь, Триарус! — пролаял optio. Он хлопнул себя по шлему, сделал знак остальным командирам и увел их с собой.

— А ты, — обратился ко мне Страбон, — возвращайся к себе. — Он снова по-лягушачьи моргнул и похотливо ухмыльнулся. — Отдохни, потому что скоро уже наступит ночь. А утром нам предстоит по-настоящему долгое путешествие.

«Ну что ж, — думал я, сидя в своей комнате и мрачно глядя на покрытую снегом Черную Вершину, — послание Страбона Теодориху оказалось приблизительно таким, как я и ожидал от него. Но вот каким будет ответ Теодориха? Даже если Сванильда еще не добралась до него и не вручила договор Зенона, то все равно Теодорих вряд ли согласится с требованиями Страбона. Даже ради спасения своей сестры. Король не может принести интересы своего народа в жертву одной молодой женщине. Но представляю, как он опечалится, узнав, что Амаламена попала в плен и подвергается опасности. Это будет для него настоящим ударом».

Разумеется, мой друг еще сильнее страдал бы, узнав, что Амаламена умерла, однако в данном случае королю предпочтительнее узнать правду. По крайней мере, он ничем не будет связан и не станет напрасно рисковать. Вот бы сообщить ему: «Не сдавайся, Теодорих. Не притворяйся даже, что согласен уступить непомерным требованиям Страбона. Твое положение прочно, Теодорих, и врагам не удалось заполучить настоящий документ Зенона, который подтверждает твой статус. А твоя сестра… увы, она мертва. Но ты не слишком горюй по Амаламене. Как ни печально, но ее кончина была предопределена судьбой, и она умерла такой смертью, о какой в данных обстоятельствах можно только мечтать».

Я должен был сообщить ему все это, но как? Завтра вся эта компания снова будет в пути. И как только мы въедем во владения Страбона, где бы они ни находились, ко мне приставят охрану и станут следить еще пристальней, чем теперь. Отправить послание Теодориху нужно отсюда, из Сердики, это мой последний шанс. Но как это сделать? Подкупить кого-нибудь из слуг в deversorium, предложив ему разорванную золотую цепочку? Но это невозможно. Когда бы ко мне ни входил слуга, всегда рядом присутствовал стражник. До самого вечера туда-сюда сновали командиры из войска Страбона, чтобы получить от своего короля приказы.

Я посмотрел на два оставшихся на цепочке украшения. Честно признаться, тот взгляд, который я бросил на священный пузырек, был полон почти что ненависти. Ну и какой, спрашивается, от него толк? Молоком девственницы никого не вскармливали, и на вкус оно было очень неприятным; в общем, я посчитал этот пузырек совершенно бесполезным. А вот другое украшение? Неважно, каким символом оно было — христианским крестом или языческим молотом Тора, — у него имелось одно полезное свойство. Амулет был золотой, а золото хотя и является мягким металлом, но им можно царапать довольно твердую поверхность. Я мог им писать. Мог оставить послание на одной из стен в комнате, однако надежда на то, что какой-нибудь слуга заметит его и сможет прочесть после моего отъезда, была призрачной. И уж совсем маловероятно, что слуга позаботится отыскать кого-нибудь, кто сможет его прочесть, ну а шансы на то, что это послание достигнет Теодориха, представлялись мне мизерными. Однако даже такая нелепая надежда лучше, чем совсем ничего. Я осторожно взглянул на часового, который лениво бродил по коридору, и подошел к стене, выбрав ее с таким расчетом, чтобы он не смог увидеть меня, даже если бы заглянул в комнату. Затем я призадумался: на каком языке следует писать и каким шрифтом? На старом наречии, решил я: больше шансов, что слуга узнает его. И рунами: поскольку изначально их вырезали на дереве, то и состояли они преимущественно из прямых линий — руны проще изобразить моим самодельным приспособлением. Так, а теперь попробую составить само послание. Оно должно быть по возможности коротким, но убедительным…

И тут я вдруг вздрогнул и чуть не выронил молот-крест, потому что стражник снаружи, словно он предвидел мои намерения, приказал:

— Принцесса, не делай резких движений и не шуми.

Меня постоянно кто-нибудь сторожил, но часовые менялись, неся вахту по очереди. Однако для меня они все были на одно лицо, ибо я не обращал внимания на их оскорбления, томные взгляды или похотливые заигрывания, стараясь вообще позабыть об их присутствии. Таким образом, я толком не знал того человека, что стоял сейчас за дверью. Стражник не стал входить в комнату. Он обратился ко мне через дверь тихим голосом и, как ни странно, с почтением:

— Принцесса, слушай внимательно, я должен успеть тебе все объяснить, пока рядом никого нет.

— Кто… кто ты? — спросил я, слегка заикаясь, и сделал при этом движение в сторону двери.

Однако тут же остановился, поскольку незнакомец сказал:

— Ни в коем случае не подходи ближе. Нельзя, чтобы заметили, что мы разговариваем. Мое имя Одвульф, принцесса. Ты не узнаешь меня, я уверен, и я тоже видел тебя до этого только издалека. Но я один из твоего обоза — конник из turma optio Дайлы — и сопровождал тебя все время, с самого Новы до Константинополя и той резни на реке Стримон.

— Но… но… почему ты не погиб вместе с остальными?

— Потому что мне не повезло, принцесса, — ответил он уныло, но, похоже, искренне. — Ты должна помнить, что optio послал часовых на дорогу и на берег реки. Еще двоим — мне и воину по имени Авгис — он приказал забраться на вершину ущелья над лагерем, чтобы вести наблюдение оттуда.

— Да… да, я припоминаю.

— И только успели мы с Авгисом забраться на вершину, как Страбон со своими людьми напал на лагерь. Когда мы поняли, что произошло, мы тут же стали спускаться вниз. Но все уже было закончено. Мне жаль, моя принцесса. Нам обоим очень жаль.

— Не стоит жалеть, Одвульф. Это к лучшему, что вы выжили. Сегодня я молила о чуде, и вот оно. Но как тебе удалось пробраться сюда?

— После сражения началась суматоха — одни люди Страбона помчались ловить лошадей, которых они разогнали, а другие принялись раздевать и грабить наших погибших товарищей. Мы увидели, что тебя повели к кострам. Мы надеялись, что Страбон пощадил также и королевского маршала. Но от сайона Торна остались только его шлем и доспехи. Они были единственными, на что не польстились грабители и не унесли с собой, потому что маршал был небольшого роста, как ты знаешь, и его снаряжение никому бы не подошло. В любом случае я должен с сожалением доложить, что сайон Торн, очевидно, погиб вместе с остальными.

— Не будь так уверен в этом, — сказал я, улыбаясь впервые за этот день. — Маршал всегда отличался находчивостью.

— Но он никогда не был трусом. — Одвульф стойко защищал меня. — Я слышал, как сайон Торн сражался под Сингидуном. Тем не менее мы с Авгисом захватили его вооружение — так, на всякий случай, а вдруг он и впрямь жив.

Я едва удержался от того, чтобы не рассыпаться в громких благодарностях. Мои доспехи и шлем были целы; я знал, где находятся мой боевой конь и «змеиный» меч; теперь же, совершенно неожиданным, почти невероятным образом рядом оказались двое верных союзников.

— Но ты выжила, принцесса, — продолжил Одвульф. — Поэтому мы с Авгисом подумали: если мы будем находиться рядом, то сможем как-нибудь при случае спасти тебя.

— И вы тайком следовали за колонной Страбона до этого места?

— Нет, принцесса. Мы были в колонне. Мы просто смешались с остальными и ехали вместе с ними. Акх, разумеется, был риск, что нас обнаружат. Однако в отряде больше сотни человек, и не все бойцы даже знают друг друга. Возможно, optio Осер и мог бы заподозрить в нас чужаков, но мы старались не попадаться ему на глаза. Только теперь, когда optio уехал, я решился заступить на это дежурство и… Slaváith, принцесса! Кто-то идет.