Крис Хамфрис - Честь Джека Абсолюта

• Название: Честь Джека Абсолюта
• Автор: Крис Хамфрис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47694-7

XVIII век. Британия выиграла войну с Францией за колонии в Новом Свете. После капитуляции французских войск в Монреале для лейтенанта английской армии Джека Абсолюта начинается долгий путь домой, в котором его ждут сражения на суше и на море, любовь, предательство, невольное участие в заговоре с целью убийства короля Георга. Невероятные приключения, в которых легко потерять честь, но очень трудно обрести ее вновь.

---

Джек заморгал.

— Но, отец… э-э… ты уже ведь женат. По крайней мере, я всегда так считал. На моей матери.

Сэр Джеймс заморгал в ответ, потом вдруг рявкнул:

— Не для меня жену, олух. Для тебя!

Джек был настолько уверен, что отец собирается снова спровадить его на войну, что принял сказанное за шутку. Он даже рассмеялся.

— Но… это невозможно.

— Заверяю тебя: вовсе даже наоборот. Весьма возможно. И не только возможно, но и неизбежно.

Джека бросило и в жар, и в холод одновременно.

— Ты ведь не собираешься женить меня насильно?

— Я ожидаю от тебя послушания. Тем паче ты сам говорил, что спишь и видишь, как выправить положение. Вот тебе и возможность!

Неожиданно война показалась Джеку куда более предпочтительным вариантом.

— Сэр, даже мое желание загладить свою вину имеет пределы, и здесь, похоже, этот предел достигнут. Я не могу вот так взять и полюбить… кого бы то ни было.

— Да люби ты хоть мою задницу! — насмешливо фыркнул сэр Джеймс. — При чем тут любовь, если речь идет лишь о сделке. Девица тут вообще дело десятое, главное — это союз.

Он опять хлебнул пива и причмокнул губами.

— Мы должны породниться с самой богатой, обладающей хорошими связями семьей, члены которой, вступив с нами в родство, помогут нам отразить нападки врагов, желающих лишить нас титула и владений. Посодействуют нам всеми возможными средствами, в том числе, если иные уловки не сработают, и своим золотом.

— Но кто… кто эта девушка? Я полагаю… она девушка? Да?

— Девушка. Женщина. Старая дева. — Сэр Джеймс фыркнул. — Вот уж это совершенно не имеет значения.

— Для тебя, наверное. Но для меня, это-то ты должен понимать, еще как имеет!

— Почему?

— Почему? — Джек начинал выходить из себя. — Ачто, если она безобразная? В два раза толще меня? Сварливая старая карга?

— Мало того, что ты женишься, так еще будешь воспевать в стихах ее стройность, неувядаемую красоту и ангельский характер, — ухмыльнулся сэр Джеймс. — Разве не твое идиотское стихотворение положило начало всей этой заварушке с Мельбурн? Теперь тебе представится случай накропать стишок с пользой.

Оправляясь от потрясения, Джек против воли говорил очень тихо, но теперь в его голосе зазвучали отцовские громкие нотки. Столь же, кстати, категоричные.

— Сэр, осмелюсь заявить, что, кого бы вы там для меня ни подобрали, я не женюсь. Не женюсь! Я не могу! Потому что я уже сделал свой выбор. И она…

Отцовская длань взметнулась.

— Мне плевать, кто она. Она твое прошлое. А твое будущее теперь с той, на кого укажу тебе я!

— А я заявляю, сэр, что не женюсь!

Дверь приоткрылась. Вошел слуга.

— Не угодно ли джентльменам…

— Сгинь! — разом рявкнули два Абсолюта, и перепуганный слуга в ужасе выскочил из помещения, захлопнув за собой дверь.

Но это вторжение разрядило энергию ярости — по крайней мере, со стороны сэра Джеймса. Он поднял руку, призывая к молчанию, и заговорил уже не столь громко. Но зато куда более пугающим тоном.

— Бог свидетель, до сих пор я держал себя в руках, являя собой живое воплощение ангельского терпения. И ведь твоя мать предупреждала меня, что ты, возможно, осмелишься возражать.

Он раздернул в стороны воротник на своей вмиг напрягшейся шее, стремительно багровеющей даже под слоем пыли.

— Но всякому терпению приходит конец, и я не намерен более сносить твои выходки. Я буду ждать на переднем крыльце Аббатства, но лишь до полуночи, когда начнут бить куранты. Если к двенадцатому удару ты не появишься и не согласишься всецело подчиниться моей воле, — сэр Джеймс подошел к двери и распахнул ее, — что же, тогда ты мне больше не сын. Я найду нужное золото, даже если мне придется продать все наши оловянные копи… благо наследство тебе уже не потребуется. А борьбу за нашу фамильную честь продолжу один.

Отец удалился. Несколько мгновений Джек смотрел на открытую дверь, потом подошел к ней.

— Эй, — позвал он, высунувшись наружу. Появился оробевший слуга. — Еще пинту эля, будь добр!

Джек неторопливо вернулся к бильярду. Поставил на сукно два шара: один красный, другой простой, белый. Кий в его руке трясся, и, чтобы справиться с дрожью, ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов. Вернув руке твердость, он примерился и нанес удар.

* * *

Когда Джек засел в кустах близ служебного входа Симпсоновского павильона, он был уверен только в одном: ни на какой старой, безобразной карге в угоду отцу жениться не станет. Пусть он и в долгу перед ним, но должны же существовать и другие способы искупления юношеских грехов. Кроме того, раз уж сэру Джеймсу приспичило породниться с влиятельным и богатым семейством, то, безусловно, вряд ли кто-нибудь подойдет для этого лучше, чем племянница графа Клэр. Стоит лишь, используя терминологию помешанного родителя, произвести окончательный штурм готовой пасть крепости, проломить брешь, бросить в прорыв гренадеров и захватить… хм, так сказать, главный трофей.

«Впрочем, — подумал Джек, — язык войны и язык страсти сходны. Теперь я солдат любви, которому нужно завоевать эту девушку. Причем не когда-нибудь, в туманном будущем, а прямо сегодня. Медлить больше нельзя».

То, на что он надеялся, произошло: какой-то слуга, тащивший слишком большой поднос, с радостью принял предложение Джека поддержать ношу с другой стороны, и это дало юноше возможность беспрепятственно проникнуть внутрь павильона. По дороге ему пришло в голову, что коль скоро его могут лишить наследства, то, стало быть, играя роль бедного воздыхателя, он не так уж грешит против истины. Ну что ж, некая толика правды в разыгрываемом им представлении пойдет только на пользу.

Поставив поднос, — слуга, поглядывая на неожиданного помощника с любопытством, рассыпался в благодарностях, — Джек протолкался сквозь толпу поваров и прислуги. Музыка только что смолкла, и на кухне царила толчея. После танцев следовало подать напитки и закуски. Задержавшись у входа в главное помещение, Джек обвел взглядом сцену, довольный тем, что он снова наблюдатель, а не объект наблюдения. Можно, конечно, было заплатить за билет и попытаться войти в зал, как все, но тут предвиделись осложнения. В городе с преимущественно гражданским населением военный мундир сам по себе привлекал к себе излишне пристальное внимание, а у Джека вдобавок он был так потрепан, что его могли просто сюда не пустить.

Если в купальнях взор юноши увязал в удручающем однообразии полотняных балахонов, то здесь, напротив, умопомрачительное разнообразие фасонов и калейдоскопическое смешение красок кружило голову и слепило глаза. Даже костюмы мужчин пестрели самыми фантастическими расцветками, а уж о дамах нечего было и говорить. За время отсутствия Джека в моду вошли шелковые передники, позволявшие женщине, по существу, появляться на людях как бы сразу в двух платьях. Однако вкуса для правильного подбора цветов хватало далеко не у всех, и всюду мелькали самые причудливые наряды. К примеру, одна расфуфыренная особа напоминала кусок слоеного пирога, а ее раскрасневшееся лицо походило на воткнутую в него сверху редиску. Сутолоку усугубляли волочившиеся за танцовщицами шлейфы, доходившие до двух ярдов длиной. Чтобы не наступать на них, кавалеры шарахались в стороны, спотыкались и принимали нелепые позы, словно являясь участниками какой-то массовой клоунады.

Найти Летицию в такой толпе было делом почти невозможным, но, к счастью, все это коловращение понемногу рассеивалось по мере того, как гости расходились из танцевальной залы по боковым комнатам, спеша к напиткам, закускам или ломберным столикам. Наконец Джек углядел и ее — свою любовь и мечту, как естественностью манер, так и изысканной незатейливостью наряда разительно отличавшуюся от крикливо разодетых жеманниц, фальшиво хохочущих над тупыми остротами окружающих их волокит.

Собравшись было направиться прямиком к ней, он вдруг физически ощутил на себе чьи-то взгляды и, обернувшись налево, увидел парочку так называемых макаронников, весьма приверженных моде хлыщей, относящих себя к сливкам общества. Похоже, с уходом его на войну их в Англии развелось выше меры.

Головы этих павлинов, к слову сказать, не столь уж и юных, обрамляли букли, круглые лица были густо напудрены, губы подкрашены бордовой помадой, брови выщипаны — волосок к волоску. Желтый камзол и розовый жилет одного перекликались в обратном порядке с розовым камзолом и желтым жилетом другого, и вдобавок на ногах у обоих посверкивали одинаковые зеленые туфли. Каждый хлыщ манерно подпирал ладонью локоть руки, сжимавшей лорнет.

Через эти дурацкие, поднесенные к носу стекляшки они без стеснения пялились на младшего Абсолюта, при этом более всего походя на пару забавных фарфоровых статуэток.