Говард Лавкрафт - Ужас в музее

• Название: Ужас в музее
• Автор: Говард Лавкрафт
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43977-5

Г. Ф. Лавкрафт не опубликовал при жизни ни одной книги, но стал маяком и ориентиром целого жанра, кумиром как широких читательских масс, так и рафинированных интеллектуалов, неиссякаемым источником вдохновения для кинематографистов. Сам Борхес восхищался его рассказами, в которых место человека — на далекой периферии вселенской схемы вещей, а силы надмирные вселяют в души неосторожных священный ужас. Данный сборник, своего рода апокриф к уже опубликованному трехтомному канону ("Сны в ведьмином доме", "Хребты безумия", "Зов Ктулху"), включает рассказы, написанные Лавкрафтом в соавторстве. Многие из них переведены впервые, остальные публикуются либо в новых переводах, либо в новой, тщательно выверенной редакции. Эта книга должна стать настольной у каждого любителя жанра, у всех ценителей современной литературы!

---

Одри утратила всякую способность к сознательному действию, ибо воля и чувство реальности покинули ее. Она бессильно откинулась на подушку, надеясь вот-вот проснуться. Поначалу она толком не сознавала, что все происходит наяву. Потом мало-помалу у нее закралось подозрение, что она не спит вовсе, и тогда несчастная содрогнулась от захлестнувших душу горя и панического страха и истошно закричала вопреки злым чарам, ввергнувшим ее в немоту.

Уокер погиб, и она не смогла ничем помочь ему. Он умер от змеиных укусов, как и предсказывала старая ведьма, когда он был малым ребенком. Бедный Волк тоже ничем не помог своему хозяину — вероятно, он даже не пробудился от своего старческого сна. А теперь ползучие гады наверняка подбираются к ней в темноте, все ближе и ближе, и может статься, в данный момент они обвиваются вокруг кроватных столбиков и неслышно перетекают на грубые шерстяные покрывала. Одри бессознательно зарылась поглубже под одеяла и затряслась всем телом.

Должно быть, это проклятие Йига. Он прислал своих чудовищных отродий в канун Дня Всех Святых, и они забрали Уокера первым. Но почему — ведь он ни в чем не виноват! Почему они не напали сразу на нее — разве не она одна убила новорожденных гремучек? Потом Одри вспомнила рассказы индейцев о проклятии Йига. Нет, ее не убьют, а просто превратят в пятнистую змею. Брр! Она станет одной из мерзких тварей, кишмя кишащих на полу, — отвратительных тварей, присланных за ней Йигом, уже готовым причислить ее к своему племени! Одри попыталась пробормотать оборонительное заклинание, которому научил ее муж, но не смогла издать ни звука.

Громкое тиканье будильника перекрывало сводящий с ума рокот далеких тамтамов. Змеи все еще не добрались до нее — или они нарочно медлили, чтобы потерзать ей нервы? Часы продолжали мерно тикать в темноте, и постепенно мысли Одри приняли иное направление.

Змеи не стали бы так долго тянуть время. Никакие это не Йиговы посланники, а самые обыкновенные гремучки, которые гнездились под скальной плитой и приползли, привлеченные теплом очага. Они явились не за ней вовсе — возможно, им вполне хватило бедного Уокера. Где они сейчас? Уползли прочь? Лежат, свернувшись кольцами, у очага? Все еще ползают по бездыханному телу своей жертвы? Тикал будильник, и ритмично гремели далекие барабаны.

При мысли о мертвом муже, лежащем там в кромешной тьме, Одри содрогнулась от чисто животного ужаса. История Салли Комптон про того человека в округе Скотт! Его тоже искусала целая стая гремучих змей — и чем кончилось дело? Под действием яда плоть изгнила, труп раздулся и в конце концов лопнул — лопнул с омерзительным хлопком. Неужто с Уокером, распростертым там, на каменном полу, сейчас происходит то же самое? Одри осознала, что невольно напрягает слух в попытке уловить некие звуки, слишком ужасные, чтобы толком о них помыслить.

Будильник продолжал тикать, самым насмешливым, издевательским образом попадая в такт барабанному бою, приносимому издалека ночным ветром. Одри пожалела, что в хижине нет часов с боем, по которым она могла бы определить, сколько еще времени продлится кошмарное бдение. Она проклинала крепость своих нервов, не позволявшую ей лишиться чувств, и задавалась вопросом, на какого рода помощь можно рассчитывать с наступлением рассвета. Наверняка кто-нибудь из соседей будет проезжать мимо… несомненно, кто-нибудь заглянет… не повредится ли она рассудком к утру? Да и в своем ли уме она сейчас?

Мучительно прислушиваясь, Одри вдруг осознала одно обстоятельство, в которое поверила не сразу, но лишь после отчаянных волевых усилий, а когда наконец поверила — не знала, радоваться или ужасаться. Отдаленный рокот индейских тамтамов прекратился. Он всегда страшно действовал ей на нервы — но ведь Уокер видел в нем защиту от некоего потустороннего безымянного зла. Что там он рассказывал ей шепотом после своих разговоров с Серым Орлом и шаманами из племени вичита?

Нет, Одри нисколько не понравилась внезапно наступившая тишина! В ней чудилось что-то зловещее. Громкое тиканье часов казалось противоестественным в воцарившемся безмолвии. Обретя наконец способность к осознанным действиям, Одри откинула покрывала с лица и глянула в сторону окна. Должно быть, после захода луны развиднелось, ибо она увидела звездное небо в квадратном оконном проеме.

А в следующий миг, совершенно неожиданно, раздался тот самый неописуемо жуткий звук: глухой хлопок, с которым треснула изгнившая кожа, брызнув зловонной отравленной кровью. Боже!.. История Салли… этот мерзкий смрад и зловещая тишина, терзающая, рвущая нервы! Это было уже слишком. Оковы немоты лопнули, и в черной ночи раскатились долгим эхом безумные, дикие вопли Одри.

Но — увы! — она не лишилась чувств от потрясения. А сколь спасительно было бы забытье! Эхо пронзительных криков еще не замерло, а Одри по-прежнему видела усеянный звездами квадрат окна и слышала могильное тиканье проклятых часов. Но что такое? Не раздался ли новый звук? Не появилась ли некая тень в оконном проеме? Одри была не в состоянии верно оценить свои зрительные и слуховые восприятия или провести различие между явью и галлюцинацией.

Да, в оконном проеме действительно появилась какая-то тень. Она медленно вырастала над подоконником. И теперь в комнате слышалось не одно только тиканье будильника, но также тяжелое дыхание — не ее и не бедняги Волка. Старый пес дышал во сне бесшумно, а в бодрствующем состоянии издавал хриплое сопение, которое ни с чем не спутаешь. Потом Одри увидела на фоне звездного неба чудовищный черный силуэт некоего человекообразного существа — бугристые очертания громадной головы и могучих плеч, медленно надвигавшихся на нее.

— Йа-а-а! Йа-а-а! Пошел прочь! Пошел прочь! Пошел прочь, змеедьявол! Изыди, Йиг! Я не хотела их убивать — просто забоялась, что муж испугается! Не надо, Йиг, не надо! Я не желала зла твоим детенышам… не подходи ко мне… не превращай меня в пятнистую змеюку!

Но полубесформенные голова и плечи продолжали придвигаться к кровати, очень тихо.

В мозгу у Одри полыхнула яркая вспышка — и в мгновение ока из испуганного ребенка она превратилась в разъяренную буйнопомешанную женщину. Она знала, где топор — висит на стене на крючках. До него легко дотянуться, и она мигом нашарит его в темноте. Одри не успела ни о чем больше подумать толком, как топор уже находился у нее в руках и она кралась к изножью кровати — навстречу чудовищной голове и плечам, с каждой секундой придвигавшимся все ближе. Будь комната освещена, выражение ее лица не понравилось бы незваному гостю.

— Вот тебе, получай! Вот тебе, вот тебе, вот тебе!

Теперь Одри пронзительно хохотала, и истерический смех стал громче, когда она увидела, что свет звезд за окном меркнет в преддверии спасительного рассвета.

Доктор Макнейл вытер пот со лба и снова надел очки. Я ждал продолжения рассказа, но он все молчал — и тогда я тихо спросил:

— Она осталась жива? Ее нашли? Получило ли объяснение все произошедшее?

Доктор прочистил горло.

— Да, она осталась жива… в известном смысле. И все получило объяснение. Я же сказал вам: там не было никакого колдовства — только жестокая, прискорбная, поистине ужасная реальность.

Первой на месте происшествия оказалась Салли Комптон. На следующий день после полудня она отправилась к Дэвисам, чтобы обсудить с Одри вчерашнюю вечеринку, и еще издалека заметила, что из трубы хижины не идет дым. Это казалось странным. Погода, правда, опять стояла очень теплая, но в этот час Одри обычно стряпала. В хлеву беспокойно ревели голодные мулы, и старый Волк не нежился в солнечных лучах на своем излюбленном месте у порога.

В общем, Салли сразу почуяла что-то неладное, а потому сильно робела и нервничала, когда спешилась и постучалась в хижину. Ответа не последовало, но она подождала с минуту, прежде чем осторожно тронула грубо сколоченную дверь. Убедившись, что щеколда не задвинута, Салли медленно отворила дверь и переступила через порог. Но при виде представшей глазам картины она отпрянула назад со сдавленным вскриком и схватилась за косяк, чтобы удержаться на ногах.

Когда она открыла дверь, в нос ей ударил смрадный запах, но потрясло ее не это, а жуткое зрелище, явившееся взору. Ибо в полутемной хижине недавно разыгралась некая чудовищная трагедия, три страшных свидетельства которой, повергшие Салли в ужас и недоумение, остались там на полу.

Возле потухшего очага лежал огромный пес — пятна гнилостного разложения багровели на коже, оголенной в местах, где шерсть вылезла от чесотки и старости, и сам труп лопнул, раздувшись от яда гремучих змей. Похоже, собаку искусало целое полчище рептилий.

Справа от двери Салли увидела жестоко изрубленные останки мужчины — в ночной рубашке, с разбитым фонарем в окостенелой руке. На теле у него не было ни единого следа змеиного укуса. Рядом валялся окровавленный топор.