Марго Ланаган - Лакомые кусочки

• Название: Лакомые кусочки
• Автор: Марго Ланаган
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-063151-3

Странная, причудливая история, основанная на старинной германской легенде, известной нам по сказке братьев Гримм «Белоснежка и Краснозорька».

Когда становится по-настоящему плохо — в человеческую судьбу вторгаются загадочные силы…

Молодая женщина, ставшая жертвой насильников, переносится в мир фейри Лонгфилд — мир, где предстоит расти ее дочерям Бранзе и Эдде.

Однако кроме миров людей и фейри существуют и миры иные.

Из одного приходит Зло — из другого Добро…

---

— Да уж, — буркнул Вурледж. Несмотря на волосатые ноги, широкую грудь и щетину на подбородке, он выглядел будто ребенок, которого журит взрослый. В сущности, он и был ребенком.

— И еще кое-что, — сурово произнес я. Вурледж испуганно втянул голову в плечи. — Когда я вернулся сюда, меня терзало желание снова попасть в тот мир, найти тот лес и дом. Возможно, ты тоже почувствуешь подобное искушение.

— Говорю же, я решил, что мне все только привиделось. Но раз это было по-настоящему, может, мне и вправду опять захочется туда, если тут дела пойдут худо. Все-таки здорово быть медведем!

— Дай мне слово, — я повернулся и посмотрел ему в глаза, — что если ты откроешь путь…

— Позвать тебя с собой? — недобро ухмыльнулся Вурледж, однако, едва он увидел выражение моего лица, его физиономия мгновенно вытянулась и посерела.

— Дай мне слово, — с расстановкой повторил я и шагнул к нему, — что, попав туда, ты даже пальцем не тронешь Бранзу и ее мать.

— В том мире у меня нет пальцев, — обиженно пробормотал Вурледж, — есть только лапы. Если дамы не против, когда я их обнимаю, почему бы мне их не обнимать.

— Довольствуйся медведицами! Поклянись, что не лишишь девственности Бранзу, как бы ласкова она с тобой ни была.

Молодой наглец лишь пожал плечами.

— Если она сама на меня прыгнет, я не стану ее прогонять. Да и кто мне помешает, если тебя там не будет?

Я стиснул кулаки — так сильно мне захотелось его ударить. Он трусливо заморгал и вздрогнул, хотя мы стояли нос к носу.

— Тизел Вурледж, клянись, — сквозь зубы процедил я.

Он поджал губы, но я продолжал сверлить его взглядом, и он отвел глаза.

— Почему я должен тебе что-то обещать?

— Потому что я честный человек и занимаюсь честным ремеслом, а ты дрянь и подонок, из которых в Сент-Олафредс нынче выбирают Медведей. Потому что я был Медведем задолго до тебя и останусь им навсегда. Потому что я уважаемый горожанин, у которого есть жена и сыновья, а ты убогое ничтожество, дебошир и пьяница, осквернивший костюм Медведя блевотиной.

Я мог продолжать еще долго, а этот бессовестный щенок глядел бы на меня все так же.

— Действительно, — еле слышно произнес я. — Твое обещание все равно ни черта не стоит.

Я ушел из его грязной вонючей норы, прежде чем успел замарать руки, ударив бедную тупую скотину.

Бранза давно потеряла надежду найти сестру во время своих скитаний по лесу, давно перестала ждать — с радостью или тревогой, — что второй Медведь вдруг мелькнет среди деревьев или на дальнем холме, игривый либо разъяренный. Несмотря на это, Бранза продолжала бродить — круглый год, совсем одна. Порой она выходила из дому всего на час, а порой прогулка занимала весь день и даже затягивалась на сутки.

— Тебе не скучно в лесу? — спросила Лига однажды вечером, когда Бранза вернулась домой. Юбки и волосы девушки дышали первым осенним морозцем, а тихий теплый уют очага приятно расслаблял. — Почему бы тебе не сменить обстановку? Сходила бы в город, пообщалась с кем-нибудь из знакомых…

— Лесные звери гораздо занятнее людей, — заметила Бранза, скидывая башмаки, — и по наружности, и в повадках. Люди не сравнятся даже с птицами, не говоря уж о прочих животных. Город — он и есть город, там изо дня в день происходит одно и то же.

— Мне это по душе, — сказала Лига. — Люблю, когда нет неожиданностей. И потом, в Сент-Олафредс все очень приветливы. Кстати, — прибавила она, — я думала, у тебя там есть кое-какой интерес.

— Интерес? — Бранза села перед очагом и протянула к огню босые белые ноги.

— Кажется, тебе нравился кто-то из Груэнов?

— Ма, ну когда это было? Сто лет назад.

— Что же, у вас так ничего и не вышло? Или еще не все потеряно?

— А тебе бы этого хотелось? — Бранза пошевелила озябшими пальцами.

Лига сделала два коротких стежка и закрепила шов.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты состарилась незамужней.

— Почему? Ты сама, по-моему, вполне счастлива и без мужа.

— Да, но…

Бранза оглянулась на мать, ожидая конца фразы, однако Лига молча смотрела на пламя, ее глаза потемнели, и зрачки слились с радужкой.

— Не волнуйся за меня, Ма, — Бранза погладила ее по колену.

— Я надеюсь понянчить внуков, — просто сказала Лига, оторвав взгляд от огня, и снова взялась за шитье. Теперь, когда с нами нет Эдды, — в воздухе повисли недосказанные слова, — эта задача ложится на тебя, мои ангелок.

Бранза помотала головой, как будто отгоняла назойливую муху. Ролло Груэн остался где-то далеко, на заре юности, когда она еще не знала, что может потерять сестру. В сущности, смутное влечение к нему так тесно граничило с днем, когда пропала Эдда, что в сознании Бранзы эти два момента почти переплелись. Если сердце ее сладко замирало при воспоминании о Ролло, то в следующую секунду в груди уже щемило от боли, связанной с утратой младшей сестренки. Кроме того, рядом с Бранзой долгое время был второй Медведь, по сравнению с которым Ролло выглядел щуплым и простоватым. Ей казалось, что она легко может передвинуть образ парня, словно черту, с которой бросают шарики в детской игре. После того как исчезла Эдда, а позже — второй Медведь, Ролло попросту перестал ее интересовать. Вместо этого Бранза охотно сидела на солнечной полянке или у ручья, замерев в неподвижности, словно камень, так что живой лес не обращал на нее внимания, как не обращает внимания на камни, принимал в себя, как принимает камни, пристраивался рядом или усаживался на нее, как на камень. Самые редкие и боязливые птахи утоляли жажду в ее присутствии, самый слабый олененок прижимался к ее боку, греясь нечаянным теплом. Все остальное время Бранза ходила, ходила без устали, и уже было непонятно, то ли она примеривает шаг к окружающему пейзажу, то ли холмы и долы, поля и луга, кочковатые тропки и широкие дороги выгибаются и меняют форму, подстраиваясь под девичьи ноги.

— А ты, мамочка? Тебе не одиноко? — спросила Бранза.

Лига вновь устремила взор на языки пламени, однако на этот раз в нем уже не сквозила пустота.

— Разве что чуть-чуть, — без всякого смущения ответила она через некоторое время. — Хотя, знаешь, я всегда думаю об одном: лучше жить спокойно, чем сожалеть о чем-то. А мне здесь очень спокойно — в этом доме и в этой жизни.

Мать и дочь обратили взгляды на очаг, воплощение покоя: огонь плавно перетекал с полена на полено, его голубоватые язычки сливались, неуловимо меняли цвет и взметались вверх рыжими волнами.

— Дети?.. — рассеянно протянула Бранза. — Я ничего не знаю о детях…

— Дети — это чудо. — Лига протянула руку и взъерошила волосы дочери, все еще влажные и прохладные. — Ты непременно их полюбишь.

— Этого дома тут раньше не было! — заявила Эдда, когда они подошли к особняку Энни Байвелл. — Вон там живет лавочник Теннер, там — мальчишки Джиннис, я узнала эту башенку с лошадиной головой на верхушке, а этот дом построили совсем недавно!

— Он стоит здесь ровно столько же, сколько остальные, — мягко сказала Тодда. — А Джиннисы много лет назад перебрались выше, в Альдер-Парк. Теперь у них под пастбищами больше земли, чем у покойного Блэкмена Хогбека и монастыря, вместе взятых. — Она постучала в дверь железным молотком.

Эдда отступила назад, чтобы разглядеть дом. Многочисленные окна были закрыты ставнями, лишь на одном висела кружевная занавеска. Казалось, будто из-за нее кто-то подсматривает — подобное чувство возникало при взгляде на все окна в этом городе. Там, где жила Эдда, люди позволяли на себя смотреть, приветливо махали из окошек или даже распахивали их настежь и разговаривали с прохожими. Никто не отгораживался занавесями, не выглядывал из-за них тайком. Интересно, эта госпожа Байвелл сейчас смотрит на нее? — подумала Эдда. Ей вдруг захотелось помахать рукой или высунуть язык, но она сдержалась.

Наконец внутри послышалось медленное шарканье. За дверью что-то зашуршало, затем она отворилась. На пороге стояла сухонькая старая женщина в шелковом платье и кружевном чепце; из-под платья виднелись остроносые комнатные туфли, отделанные изящной вышивкой. Несмотря на богатый наряд, лицо старухи было морщинистым и темным, как у крестьянки, которая всю жизнь провела под открытым небом, да и рука, открывшая дверь, тоже выглядела натруженной, хотя пальцы были унизаны перстнями. Не говоря ни слова, старуха рассматривала визитеров блестящими серыми глазами.

— Госпожа Энни, — обратилась к ней Тодда, — меня зовут Тодда, я — жена Давита Рамстронга. Это наши сыновья, а это — моя знакомая, Эдда. Мы хотели бы испросить вашего мудрого совета. Не уделите ли нам немного времени?

— Мудрого совета? — равнодушно переспросила старуха, но все же открыла дверь шире и посторонилась, впуская пришедших. Все это она проделала очень медленно и неуверенно, словно бы, подобно Эдде, не знала, как себя держать.