Мэгги Стивотер - Жестокие игры

• Название: Жестокие игры
• Автор: Мэгги Стивотер
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55494-2

Каждую осень, в ноябре, на острове Тисби, лежащем в океане неподалеку от Британских островов, проходят необычные состязания. Наездники седлают водяных лошадей и устраивают бега. Победителя ждут слава и деньги, только мало кто становится победителем. Дело в том, что водяные лошади — это не просто лошади, это своенравные и опасные существа, питающиеся человеческой плотью. И обуздать их может лишь тот, для кого выигрыш — единственная надежда кардинально переменить судьбу.

Именно по этой причине готовы рисковать жизнью девятнадцатилетний Шон Кендрик и юная Пак Конноли. Но в том-то и состоит проблема, что они влюблены друг в друга, а в предстоящей им жестокой игре не бывает двух победителей.

Впервые на русском новый роман Мэгги Стивотер, книги которой обрели читательское признание и стали бестселлерами во многих странах мира!

---

Кобыла, конечно, замечательная. Водяные лошади бывают всех тех же расцветок, что и сухопутные, но, как и большинство обычных лошадей, они чаще всего все-таки гнедые или каурые. Гораздо реже встречаются мышастые, или пегие с белой гривой, или черные, или серые. Очень, очень редко можно найти пегую водяную лошадь, шкура которой в равной мере и черная, и белая, — как будто четкие белые облака разбросаны по черному полю. Но бросающийся в глаза цвет не помогает выиграть бега.

Пегая кобыла стоит уж очень неподвижно. У нее хорошие, широкие плечи. Но у большинства кабилл-ушти широкие плечи. Так что на меня это не производит особого впечатления; я наблюдаю за черными бакланами, кружащими в небе над нами, — их силуэты похожи на маленьких драконов.

Горри подводит кобылу ко мне. Я вскакиваю ей на спину и смотрю на Горри сверху вниз.

— Она самая быстрая из всех кабилл-ушти, на каких только ты сидел! — заявляет Горри хриплым голосом.

Самый быстрый из всех — Корр.

Пегая кобыла подо мной пахнет медью и гниющими водорослями. Из ее глаза, косящегося на меня, сочится морская вода. Мне не нравится то, что я ощущаю, — хитрость, неуправляемость, — но я ведь привык к Корру.

— Испытай ее, — предлагает Горри. — И скажи, можно ли найти лошадку быстрее.

Я пускаю водяную лошадь рысью; она тут же поворачивает к воде, прижав уши. Я высовываю из рукавов свои железки и провожу ими против часовой стрелки по ее холке, по белому пятну в форме сердечка. Она вздрагивает и старается уйти от прикосновения. Мне не нравится то, как она совсем не по-лошадиному вскидывает голову, как продолжает прижимать уши. Ни одной из водяных лошадей нельзя доверять. Но этой я бы доверился еще меньше, чем всем другим.

Горри подстрекает меня пустить лошадь в галоп. Самому почувствовать, насколько она быстра. Я сомневаюсь, что в галопе она сильнее убедит меня, чем при рыси. Но я отпускаю поводья и слегка толкаю ее пятками в бока.

Она мчится по пляжу, как скопа, метнувшаяся за рыбой. Невероятно быстро. И при этом постоянно, неудержимо стремится к воде, понемногу забирая в сторону моря. И снова это зловещее неуловимое движение головой… Она кажется мне еще меньше похожей на обычную лошадь, чем другие водяные кони, даже сейчас, даже в первой половине октября, даже на суше. Даже при том, что я постоянно шепчу ей на ухо.

Но она и вправду быстра. Ее копыта пожирают песчаное пространство, и мы через несколько секунд уже проносимся мимо пещеры, которая обозначает конец ровной поверхности. Жар скорости наполняет меня, как пузырьки, всплывающие на поверхность воды. Мне не хочется думать, что она может быть быстрее, чем Корр, но она почти равна ему. Но в любом случае как мне узнать, если его здесь нет?

Дальше начинается каменистая почва. Когда я хочу приостановить лошадь, пегая мгновенно встает на дыбы, ее зубы хищно щелкают.

И тут вдруг меня захлестывает сильнейший запах моря, который испускает лошадь. Это не запах водорослей или соли, принимаемый большинством людей за морской. Это как будто твоя голова очутилась под водой, ты дышишь водой, твои легкие наполнились океаном. И железо ничуть не помогает, когда мы бросаемся к воде.

Мои пальцы быстро движутся в гриве водяной лошади, завязывая узлы по три и по семь в ряд. Я напеваю ей в ухо, а моя ладонь осторожно нажимает на ее шею, очерчивая круги по шкуре, отворачивая от воды… Но подействует ли все это?..

Мы скачем по песку, и магия водяной лошади взывает ко мне, коварно подкрадываясь… Видимо, какой-то кусочек моей кожи прикасается к ней, наверное, запястье прижалось к ее шкуре, ведь ноги у меня надежно защищены башмаками. И пульс водяной лошади начинает биться во мне. Призывая довериться. Убеждая войти в воду вместе с ней. И только то, что я уже добрый десяток лет имею дело с водяными лошадьми, помогает мне опомниться.

И то не до конца.

Все во мне хочет отказаться от борьбы. Улететь вместе с ней в океан.

Три узла. Семь узлов. Железо в ладони.

Я шепчу:

— Нет, только не ты меня утопишь…

Кажется, понадобилось несколько долгих минут, чтобы заставить водяную лошадь сбавить ход, вернуться к Горри, — хотя на самом деле, наверное, прошли считаные секунды. И все это время ее шея напряженно дрожит, а зубы оскалены так, как никогда не бывают оскалены зубы сухопутных лошадей. Кабилл-ушти содрогается подо мной.

Но мне трудно забыть о том, как быстра водяная кобылка.

— Ну, разве я тебе не говорил, что она быстрее всех, на ком ты скакал? — спрашивает Горри.

Я соскальзываю на землю и передаю ему поводья. Он берет их с выражением недоумения на и так уже озадаченном лице.

Я говорю:

— Эта лошадь обязательно кого-нибудь убьет.

— Эх, вот новость! — возражает Горри. — Они все кого-нибудь убивают!

— Я не желаю иметь с ней дела, — говорю я, хотя меня так и тянет к ней.

— Ну, кто-нибудь другой ее купит, — пожимает плечами Горри. — А ты об этом пожалеешь.

— Этот кто-нибудь будет покойником, — замечаю я. — Отпусти ее!

И отворачиваюсь от него.

А Горри негромко произносит мне в спину:

— Она быстрее твоего красного жеребца!

— Отпусти ее, — повторяю я, не оборачиваясь.

Но я знаю, что он этого не сделает.

Глава седьмая

Пак

Я и не предполагала, что это будет так ужасно.

Но на пляже, кажется, столпились разом все жители острова. Финн убедил меня отправиться на «моррисе», который, конечно, тут же сломался, так что мы приехали едва ли не самыми последними. Перед нами волновались два моря: темно-синий океан вдали и бурная масса лошадей и людей. И все это были мужчины — ни единой девушки, если не считать, конечно, Томми Фалька, потому что у него такие красивые губки! Мужчины шумели в тысячу раз громче океана. Я вообще не понимаю, как можно тренироваться, или двигаться, или дышать в такой толпе. Все разом кричат на своих лошадей и друг на друга. Это похоже на великий спор, но невозможно понять, кто на кого нападает, кто с кем ссорится.

Мы с Финном замешкались на длинной тропе, что спускается к пляжу. Земля под нашими ногами неровная, она изрыта копытами лошадей, которых уже свели вниз. Финн хмурится, глядя на все это сборище людей и животных. Но мои глаза уже замечают вдали лошадь, мчащуюся галопом по краю отступающей воды. Она ярко-красная, как свежая кровь, и на ее спине низко пригнулась маленькая темная фигурка. Копыта лошади с каждым ударом поднимают фонтаны воды.

Вид этой стремительно несущейся лошади, невообразимо быстрой, вытягивающейся в воздухе, настолько прекрасен, что у меня перехватывает дыхание.

— А вон ту как будто слепили из двух разных лошадей, — говорит Финн.

Его замечание вынуждает меня оторвать взгляд от красной лошади и перевести его ближе к утесам.

— Она просто пегая, — говорю я Финну.

Кобыла, на которую он показывает, снежно-белая с большими черными пятнами. Возле холки у нее черное пятно поменьше, очертаниями оно напоминает кровоточащее сердце. Коротышка в шляпе-котелке, похожий на гнома, водит ее в сторонке от остальных.

— Она просто пегая, — передразнивает меня Финн.

Я шлепаю его по затылку и снова поворачиваюсь в сторону красной лошади и ее всадника, но они уже исчезли.

Я почему-то огорчаюсь.

— Давай спустимся на берег, — говорю я.

— А что, сегодня все там, внизу? — спрашивает Финн.

— Похоже на то.

— А как ты собираешься раздобыть лошадь?

Поскольку у меня нет убедительного ответа, вопрос меня раздражает. И я еще сильнее раздражаюсь, когда замечаю, что мы с Финном стоим в абсолютно одинаковой позе. Непонятно, то ли это я стою так, как он, то ли он — так, как я. Я вытаскиваю руки из карманов и рявкаю:

— Сегодня что, день загадок? Ты собираешься без конца задавать мне вопросы?

Финн растягивает губы, его брови сдвигаются к переносице, соединяясь в сплошную линию. Он очень мило выглядит с этим выражением, хотя я и не слишком понимаю, что оно означает. Когда он был маленьким, мама называла его лягушонком как раз из-за этой гримасы. Но теперь, когда ему уже время от времени приходится бриться, он не слишком похож на амфибию.

Как бы то ни было, он строит лягушачью гримасу и бочком-бочком подбирается к толпе. Я еще секунду сомневаюсь, следовать ли мне за ним, но тут вдруг меня прижимает к земле пронзительный вопль.

Это пегая кобыла. Она отделилась от остальных и оглядывается — то ли на других лошадей, то ли на море. Ее голова закинута назад, но она не ржет. Она кричит.

Ее оглушительный крик несется по ветру, заглушая шум волн, шум толпы. Это вой древнего хищника. И это не имеет ничего общего с теми звуками, которые способны издавать обыкновенные лошади.

Этот звук ужасен.

У меня в голове остается только одно: «Неужели вот такое было последним, что слышали мои родители?»