Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

• Название: В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
• Автор: Сергей Снегов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: 5-289-00167-0

В очередной сборник фантастики ленинградских писателей входят повести и рассказы, в которых подняты проблемы развития человеческого общества в будущем, защиты окружающей среды, общения с внеземным разумом, раскрытия неограниченных возможностей человеческого мозга.

---

И мы оба молчали…

И вот однажды со мной произошло что-то странное…

Может быть, я задремала над учебником, а может, это была галлюцинация… Перед глазами вдруг возник какой-то загадочный пейзаж. Сначала я различала его очень смутно сквозь зеленоватую пелену тумана. Постепенно туман начал рассеиваться, и я увидела город на берегу океана… Впрочем, городом его назвать было трудно: амфитеатр удивительных сооружений, напоминающих одновременно гигантские кристаллы, и соты, и старинные дворцы, и фантастические композиции из радуг. Все это жило, пульсировало, искрилось, светилось, переливалось волнами ярких и чистых красок. Эту картину мне трудно передать словами, но я прекрасно помню ее, хотя прошло много лет. Город из оживших радуг на берегу фиолетово-синего океана под зеленым небом, в котором блестели яркие звезды… Почему-то именно звезды в изумрудно-зеленом дневном небе поразили меня больше всего…

Она умолкла и прикрыла глаза, вспоминая. Затаив дыхание, я ждал, что будет дальше.

— Я никому не сказала тогда об этом, — продолжала она, мельком взглянув на меня, — даже маме, хотя от нее не имела секретов. Видение было мимолетным, как вспышка. Возникло и сразу исчезло… Однако оставило ощущение встречи с необычайным. Помню, я долго сидела в каком-то ошеломлении, пораженная и испуганная. Я старалась припомнить, где могла услышать или прочитать о чем-либо подобном. Может быть, я где-нибудь видела похожий рисунок? Но память ничего не могла подсказать мне…

Мелькнула даже сумасшедшая мысль: а что, если это Боб? Не удалось ли ему заставить меня увидеть то, что он знает? Я со страхом посмотрела на него. Он дремал, отвернувшись, уткнув свой массивный клюв между корешками книг. Круглый глаз прикрывала беловатая пленка.

«Что это было, Боб?» — спросила я его. Он чуть повернул голову, глаз приоткрылся и снова скрылся под пленкой.

«Переучилась», — решила я про себя. Однако беспокойство не покидало меня. Удивительная картина прочно запечатлелась в памяти. Достаточно было вспомнить о ней, и она тотчас возникала перед глазами — во всех подробностях: фиолетовый океан, город радуг, зеленое небо со звездами…

В тот, последний, день Боб отказался даже от своей любимой куриной котлетки. Он безучастно дремал на столе, почти не открывая глаз.

Спать я ложилась поздно: до начала экзаменов оставалось всего три дня. Перед сном я перенесла Боба в его ящик и посадила на сено. Он печально взглянул на меня и сразу прилег на бок, чего раньше никогда не делал. Я поняла, что это конец, что утром его уже не будет… Что тайну он уносит с собой…

И все-таки он немного приоткрыл ее мне…

Ночью я проснулась от резкого стука. Я глянула на часы. Было без двадцати четыре. Ущербная луна светила в открытое окно. Небо на востоке над лесом уже светлело. Я с раннего детства почему-то боюсь этого предрассветного часа и, сколько себя помню, всегда пугалась, если приходилось проснуться на границе ночи и нового дня. Я потом долго не могла заснуть, прислушивалась с замиранием сердца к таинственным шорохам уходящей ночи, вспоминала разные страхи — действительные и выдуманные, и они начинали копошиться в темных углах моей комнаты… Вероятно; в этом было что-то атавистическое… Может быть, память далеких предков с их таинственным Часом Быка? Не знаю точно… Но пробуждение на рассвете для меня и сейчас остается кошмаром. Наверное, именно поэтому я стала работать до полуночи и ложиться очень поздно… Чтобы миновать тяжкие часы разбегом первого сна.

Вот и тогда, проснувшись от стука в предрассветный час, я прежде всего испугалась. Я лежала с широко открытыми глазами и прислушивалась, не повторится ли стук. И он повторился — резкий стук в дверь. Я вскочила и уже готова была закричать на весь дом, как вдруг заметила что-то черное на полу у двери… Рассвет еще только начинался, в комнате было почти темно, но пятно у двери казалось чернее окружающей темноты. И тут я вспомнила о Бобе… Он хотел выйти наружу и стучал клювом в дверь. Я подбежала к нему, взяла его в руки, распахнула дверь и вынесла на веранду. Он тяжело дышал, прерывисто, из последних сил. Его большой клюв был широко раскрыт. Я опустила его на пол, но ноги уже не держали его — он опрокинулся на бок и, пытаясь приподняться, потянулся ко мне. Я снова подхватила его и, прижав к груди, спустилась с ним в палисадник. Восток разгорался все ярче, а над головой, в светлеющем сине-черном небе, блестели звезды Ориона и сверкал Сириус. Боб вдруг потянулся из моих рук. Я подумала, что он хочет взлететь, но он не пытался раскрыть крылья, только тянулся вверх сам, тянул шею, голову. Понимаете, вверх — к звездам, к Сириусу… Клюв его широко раскрылся в последний раз, и из горла вырвался… предсмертный крик… Нет, даже не крик, это был призыв и прощание, в нем звучали и тоска, и какая-то необыкновенная радость освобождения, и надежда, и что-то еще…

Может, конечно, все это мне почудилось, учитывая мое состояние тогда, — ведь я впервые встретилась с таинством смерти. Но в те последние мгновения, когда его голос уже затихал и голова бессильно склонилась на грудь, я вдруг с необыкновенной четкостью снова увидела тот же поразительный пейзаж — город радуг, фиолетовый океан, зеленое небо со звездами, яркими, как Сириус. Эту картину сменила иная, еще более поразительная: какое-то огромное, очень светлое помещение, утопающее в прекрасных цветах. Они повсюду — поднимаются с пола, обвивают стройные колонны, заполняют промежутки между высокими прозрачными окнами, оплетают потолок. В окнах и меж цветов на потолке видны яркое, изумрудного цвета небо, алые облака и далекие звезды. Последним ощущением был чей-то взгляд — внимательный, испытующий, взволнованный… Взгляд самого этого мира или кого-то оттуда…

Кого-то, кто скрывался среди цветов?… Я вдруг почувствовала, что для него не существует тайны, что он пронзает насквозь до самых глубоких тайников моего я…

В этом взгляде растворилось все вокруг, и я сама тоже…

Меня нашли утром на ступеньках веранды с мертвой птицей в руках. Потом я долго болела, и тетя Юлия уверяла, что это ворон накаркал. В какой-то степени она была права. Мне потом рассказывали, что в бреду я твердила, что должна похоронить Боба среди цветов в беседке, обвитой цветами… Но его не похоронили…

Брат забрал тело ворона в свой институт. Его там исследовали по всем правилам биологической науки.

Мозг и что-то еще заспиртовали, а когда я выздоровела, брат подарил мне чучело Боба, очень искусно сделанное орнитологом, который приезжал к нам летом.

О своем приключении я потом рассказала и врачу, и моим родным. Кажется, никто не принял моего рассказа всерьез. Врач покивал многозначительно и записал несколько слов в историю болезни, а Яков пожал плечами и объявил, что все их самые новейшие методики не установили при анатомировании Боба никаких отклонений от нормы. Только мозг чуть-чуть больше по весу, но это ровно ни о чем не свидетельствует… Обыкновенный старый ворон.

Кажется, одна тетка Юлия была согласна со мной, что Боб не совсем обыкновенный ворон. Когда при ней заходила речь о Бобе, она многозначительно поджимала губы и говорила: «Я ведь предупреждала. Да вы все больно умные… А он вот ведь что…» И она умолкала, показывая своим видом, что ей все ясно, да только говорить об этом она не желает.

Разумеется, в ту осень я никуда не поступила, а год спустя сдала экзамены на астрономию. И после окончания аспирантуры специализировалась по радиоастрономии. Вот и все…

— Ну и как же, — спросил я ее, — пока ничего?

Она слегка улыбнулась:

— Увы, пока ничего. Ищу… То есть ищем, — поправилась она, вставая. — Вот скоро вступит в строй еще более мощный радиотелескоп.

Она вздохнула, надела очки, и ее серьезный задумчивый взгляд снова задержался на чучеле Боба.

ФЕЛИКС ДЫМОВ НААВА Рассказ

Я услышал шум на лестнице — в дверь позвонили.

Пошел отворять. Двое в синих спецовках с усилием втащили в квартиру металлический ящик на колесиках.

— Принимайте заказ. Автоматический секретарь с двойным объемом памяти и универсальным лннгвпстором. Не передумали? — спросил один, отряхивая руки.

— Нет, нет, мне обязательно нужен информатор, — сказал я.

И приналег плечом. Ящик мягко вкатился в кабинет.

Трудно сказать, чем именно заинтересовала меня бывшая корабельная система, нынешний экспонат Архива Времен. Пожалуй, некоей меланхоличностью облика, если так позволительно выразиться о машине. В тесноватой рубке «Тополя» суженная книзу Наава наверняка смотрелась неплохо. Но, оторванная от корабля, от флотских кресел, навевала грусть, еще более ощутимую из-за отдаленного сходства ее корпуса с человеческим лицом. Сходство подчеркивали и фасеточные глаза, я выступ перфоприемника, напоминающий нос, и полусферическая впадина колоратора, которую даже человек без воображения принял бы за рот. Прибавить к этому деревянные панели под колоратором (скорбные складки у рта?), необычно расположенную клавиатуру раздельно для правой и левой рук (усталые морщинки под глазами?) — и впечатление легко объяснится…