Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

• Название: Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
• Автор: Павел Рейфман
• Жанр: История

Курс «Из истории русской, советской и постсоветской цензуры», прочитан автором для магистрантов и докторантов, филологов Тартуского университета, в 2001–2003 годах.

---

Убийство Кадырова, избрание нового президента могли бы стать, как и несколько предыдущих событий, удобной возможностью изменения обстановки в Чечне. Смена власти, появление в ней людей, желающих компромисса, прекращения войны, восстановления экономики страны, мира и благосостояния, могло бы привести к началу переговорного процесса всех воюющих ныне сторон. Это в интересах и Чечни, и России. Но похоже, что последняя пойдет по другому пути, придерживаясь прежней пагубной политики. Ужесточит репрессии. Президентом сделают послушного ставленника Москвы. Последует ответная реакция. И так до бесконечности.

Российские правозащитники опубликовали ряд сборников материалов, свидетельствующих о злодеяниях русских военных и ставленников Кремля в Чечне. Один из таких сборников (о нем пойдет речь ниже) был передан Путину в декабре 2003 г., во время встречи президента с правозащитниками. Презентация другого, «Чечня 2003. Политический процесс в Зазеркалье», прошла 25 мая 2004 г. Сборник представили Московская Хельсинская группа и общество «Мемориал». Выступала одна из участников его, директор аналитического центра Московской Хельсинской группы Татьяна Локшина. Она говорила о том, как проходили 5 сентября 2003 г. выборы президента Чечни. Ахмад Кадыров, по ее словам, был не избран, а назначен. Насилия продолжались, но все же наступила некоторая стабилизация. После убийства Кадырова, по мнению Локшиной, надо легализировать чрезвычайное положение (которое фактически существует в Чечне уже 4 года) и постепенно начать переговоры с различными общественными и военными группировками, добиваясь компромисса. Российские же руководители, судя по всему, хотят продолжать прежнюю политику, делать вид, будто ничего серьезного не произошло, «избрать» новым президентом такого же, как и прежний.

Выше уже шла речь о том, как реагирует власть на неофициальные отклики СМИ на события в Чечне. Вызывает ее недовольство и всякая другая критика, хотя чеченская тема привлекает особое внимание. Усиливается борьба со свободолюбивым словом и мыслью, хотя и прежде особых симпатий власть к ним не проявляла. Правление Путина — новый этап в борьбе с неугодными средствами массовой информации. По словам Трегубовой, как только Ельцина уговорили подать в отставку и обязанности президента стал исполнять Путин, работа кремлевской пресс-службы радикально изменилась. Новым пресс-секретарем назначен Алексей Громов, который ранее казался тихим, смирным, безобидным. Добродушие его совсем исчезло. На лице всё время бродила злобная гримаса, в глазах — ненависть, губы дрожали от злости. Даже внешне, лицом, он стал походить на Путина, ориентируя на него сознательно свой «имидж». Крайне грубо держит себя с журналистами, не как пресс-секретарь, а как охранник, телохранитель, «явно готовясь загрызть любого, кто попытается приблизиться к Телу». О том, что от него «не попахивает, а просто воняет“ духом КГБ. Именно он, исполняя негласные установки своего шефа, лишает кремлевских журналистов аккредитации не только за критические, но и за недостаточно лояльные статьи о Путине (Тр.с.245-48).

Уже во время предвыборной поездки Путина (Петрозаводск, Иркутск, Волгоград…) корреспондентам запретили задавать несогласованные заранее вопросы; им подсказывают, о чем спрашивать. Многие полагали, что это — временно, что после избрания президента строгости уменьшатся. Не тут-то было! После выборов репрессии против журналистов резко усилились. Пресс-секретарь по сути прямо объявил о цензуре. Сразу, в средине апреля 2000 г., еще до инавгурации, он устроил инструктаж (явка обязательна), на котором провозгласил новые правила работы. Первое из правил: администрация имеет право по собственному усмотрению, без объяснения причин, уволить любого журналиста; те могут писать всё, что угодно, но в следующий раз их не включат в список аккредитованных. Второе правило: во время поездок никто не имеет права задавать вопросы, не согласованные с пресс-секретарем. У Громова спросили: “ — Как поступать, если кто-либо из присутствующих сам подойдет к журналисту и захочет с ним поговорить?“. Ответ: “— Немедленно найти сотрудника президентской пресс-службы и согласовать с ним контакт». Послушных корреспондентов поощряли, «прикармливали», устраивали для них приемы, на которые одних приглашали, других (строптивых) нет. Уже тогда Трегубова, по ее словам, потребовала от редакции «Коммерсанта» заменить ее в кремлевской журналистской группе. Замену нашли не сразу. Но после каждой опубликованной ее статьи о Путине в редакцию звонил Громов и сообщал о временном лишении Трегубовой аккредитации (Тр.с.270, 275-76,279).

Существенную роль в подавлении СМИ, в пропаганде правительственных доктрин сыграл Министр печати и информации М. Лесин. Своей задачей он считал не только обуздание СМИ, но и ориентировку их в нужном властям направлении. Последний раздел предпоследней, двенадцатой, главы книги Трегубовой полностью посвящен ему: «Когда был Лесин маленьким» (Тр.с. 366-70). На весь мир он прославился подписью на скандальном «Бутырском протоколе» (о нем ниже- ПР). В ближайшем окружении Лесина его называли «человек с добрым лицом детоубийцы», а большинство знавших его ограничивались краткой и емкой характеристикой: «Хамло». Последнее свое качество, по словам Трегубовой, Лесин продемонстрировал по отношению к ней еще при Ельцине, в Бишкеке, во время саммита «азиатской пятерки» (Россия, Китай, Киргизия, Казахстан, Таджикистан). По просьбе Китая Ельцин подписал там декларацию, где утверждалось, что нарушение прав человека — внутреннее дело государства: «Права человека не должны использоваться в качестве предлога вмешательства во внутренние дела государства» (Тр.с.366). Таким образом в Бишкеке прямо записали: нарушение прав человека не повод для какого-либо вмешательства. Трегубова выразила свое возмущение одному из членов делегации. Тот в ответ пробурчал: «таковы государственные интересы России». И тут в разговор вмешался Лесин: «Девушка! А вы вообще кто такая, чтобы говорить такие слова про нашу страну?!» — орал он (367). Можно бы добавить, что Ельцин согласился с такой постановкой вопроса не только «по просьбе Китая». Она выражала позицию самой России, критиковалась на Стамбульском саммите и Ельцин ожесточенно там ее защищал. Российские власти продолжают придерживаться такой концепции и ныне.

Вернемся к министерству Лесина. Именно оно приняло активное участие в разработке программ «по созданию положительного образа России на Западе», «патриотического воспитания населения» внутри страны. В интервью, записанном Трегубовой, Лесин, расслабившись, с любовью рассказывал о своем пионерском детстве, о том, как тогда было хорошо: гимн, военно-патриотические игры. «Что, вы нам теперь прикажете всю жизнь избегать тех слов, которые когда-то использовались при коммунистическом строе?! Патриотическое воспитание, уважение к своей стране, к национальному флагу, к армии, к защите Родины! Мы столкнулись с тем, что сейчас на Западе ведется планомерная работа по формированию негативного образа России. Поэтому пора перестать стесняться пропагандировать свою страну. Сегодня идет подготовка технического задания этого проекта». Лесин обвинял Трегубову в том, что она всё ненавидит, и таких журналистов самих «есть за что ненавидеть»: иногда они убивают хуже, чем военные (368). Лишь в одном Лесин был прав, говоря, что министерство пропаганды «всего лишь навсего — исполнительный орган! Мы исполняем те задачи, которые перед нами ставят» (369). Лесин преуменьшал свои «заслуги». Он был не только послушным исполнителем, но и выразителем самых сокровенных своих желаний (в других условиях он, конечно, действовал и говорил бы иначе, но сущность его от этого не изменилась бы). И тем не менее, задачи на самом деле ставил не он.

Всю беседу Трегубова записала на диктофон и передала в редакцию «Коммерсанта». На следующее утро Лесин потребовал от Трегубовой аннулировать интервью. Когда она отказалась сделать это, Лесин связался с шеф-редактором газеты и уговорил его опубликовать урезанный, измененный текст.

Важная страница борьбы власти с независимыми СМИ — разгром телевизионной программы НТВ. Таких программ осталось к тому времени не так много. До этого арестовали, а затем освободили медиа-магната В. Гусинского, заставив его подписать скандальный «Бутырский протокол» (свобода Гусинского в обмен на его акции СМИ). Потом примерно то же проделали с Березовским. Ему предъявили ультиматум: «передать в течение двух недель в управление государству свой пакет акций ОРТ или отправится вслед за Гусинским» (Тр.с.366, 357). И всё же до поры Канал НТВ подвергался гонениям, но оставался относительно независимым.

К началу 90-х гг. прошлого века телевидение становится самым важным средством массовой информации, воздействия на население. Газеты, журналы явно отодвигаются на второй план. Тиражи их значительно сокращаются, цены их в несколько раз увеличиваются, их меньше читают. Можно ими и пренебречь. Даже радио в значительной степени утрачивает свое влияние. Телевизор становится главным, нередко единственным способом получения сведений о жизни в России, за рубежом. Он формирует и отношение телезрителей к происходящему, их точку зрения. Власти отлично понимают значение телевиденья и постепенно все более прибирают его к рукам.