Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22)

• Название: «Мир Приключений» 1977 (№22)
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1977

Сборник приключенческих и научно-фантастических повестей и рассказов советских авторов.

---

Хлебникова направилась к Боровицким воротам.

Кого же она все-таки ждет? Может, это Саша Цыбуля, наконец, приехал со своей Черниговщины в Москву? Но не мог же он написать: «Знаю, вы считаете меня погибшим»! С Сашей переписка наладилась с первого послевоенного года. Цыбуля надеялся разузнать что-нибудь о судьбе своих товарищей. Сам он в Крюкове был тяжело ранен, потом госпиталь, снова фронт, и конец войны в Берлине. Но Оля в то время ничего ни о ком не знала. А когда появился в их доме Буйвол-Кот, сразу же написала об этом Саше. Цыбуля немедленно сообщил: «С Виктором связь налажена, спасибо! А тебя, дорогую незабываемую невесту, приглашаю на свою свадьбу…»

Нет, конечно, не Саша предложил ей сегодня свидание. Значит, жив еще кто-то из саперного взвода. Вот будет радость!

…Оля училась на первом курсе Медицинского института. Праздник решила встретить в общежитии, с девчонками, которые утверждали: будем в институте в Новый год, значит, не вылетим из него весь год! Буйвол-Кот не застал ее в Крюкове. Увидел он новогоднюю елку, Евдокию Павловну, Шуру и незнакомую девушку по имени Нина.

Евдокия Павловна выздоровела, бодро ходит, но стала совершенно седой.

— Садись, Витя, вот сюда, на диванчик, — обрадованно хлопотала она. — Господи, гость-то какой! Желаннее не бывает. Садись, пирожки у меня готовы, бутылочка винца есть. Вот знала бы Оля, не осталась бы там на своем девишнике!

Виктор сел на диван рядом с незнакомой Ниной и почувствовал себя как-то неловко.

— Да ты ж ее знаешь, Витя! — заметив его состояние, сказала Евдокия Павловна. — Это она тебе кровь дала, когда тебя тут ранило!

— Как?! — Виктор вскочил.

В «истории болезни», которую вместе с ним отправили в тыл, было записано, что он ранен и контужен у деревни Андреевка под Крюковом, что ему было введено после операции четыреста граммов крови… Но чья эта кровь…

— Я не знал, — в замешательстве проговорил он. — Я считал, как всем — консервированная кровь. Я бы давно написал вам. Я не знал. И приехал-то, собственно, просто посмотреть, как теперь здесь, где я чуть с жизнью не распростился… Спасибо! — Буйвол-Кот схватил обеими руками тонкую Нинину руку и стал трясти ее: — Спасибо. Вы спасли меня. Всю жизнь буду благодарен!

— Спасла вас Оля, — возразила девушка. — Это она нашла вас на заминированном шоссе.

— Как? — опять удивился Виктор. — В «истории» записано: «доставлен санитаром Бекетовым и колхозником Сергеевым». Я своими глазами читал. И собираюсь их отыскать.

— Можете, конечно, отыскать. Но они только доставили вас. А нашла Оля. На заминированном шоссе, — подчеркнула Нина, высвободив свою руку.

— Вместе с Динкой, — добавила Евдокия Павловна. — Помнишь, овчарка у нас была? Немцы ее застрелили…

…С того новогоднего вечера Буйвол-Кот зачастил в Крюково. А потом Нина стала его женой…

Хлебникова подошла к Боровицким воротам, задержалась у входа в Кремль. Неделю назад они встретились здесь с Буйволом-Котом. И он и она привели своих детей на новогодний праздник во Дворец съездов. Они проговорили все время, пока ребята веселились в зале. Не заметили даже, как утренник кончился и пора было уводить детей.

— Хорошо, что у тебя парни, Оля, — целуя на прощание ее в щеку, позавидовал Виктор. — Не то что девочки. Они, видишь, обе о медицине мечтают, а мальчишка помогал бы мне в технике.

— Еще неизвестно, — улыбнулась она. — Мои вон во врачей играют, не очень-то отец их электроникой увлек.

— Ты права, сдаюсь, — шутливо поднял он руки. — Еще неизвестно. Передай Анатолию привет. Да не тяните с ответным визитом. Теперь ваша очередь — к нам в гости…

И еще почему-то здесь, у Боровицких ворот, вспомнилось, как однажды она случайно наткнулась в своем шкафу на маленькую вышитую подушечку, в какую втыкают швейные иголки. Подушечка была пробита пулей, и кровь с нее так и не смылась. Оля тогда рассердилась на себя. Наверное, эта подушечка — очень дорогая для Виктора вещь, если он носил ее в нагрудном кармане гимнастерки даже на фронте. А она до сих пор не вспомнила о ней и не вернула. И, не дожидаясь очередного приезда Буйвола-Кота в Крюково, поехала к нему домой. В тот день Оля впервые увидела мать Виктора.

Маленькая, сухонькая старушка, увидев подушечку, кинулась целовать девушку.

— Да, да! Я вышивала. Это он, мой талисман! — радовалась она. — Спасибо, что сохранили. Это он, талисман, сберег мне моего Витю! Не было б его, может, и Оля не нашла бы тебя, — сказала она сыну. — Как знать? Материнское благословение — великая сила, сынок, никогда им не гнушайся…

«Верно, без материнской любви очень пусто на земле, — подумала сейчас Ольга Николаевна. — Пора и мне к своим ребятам возвращаться. Встреча, как видно, не состоится. Неизвестного знакомого все нет. Непонятный человек, почему не сообщил свои приметы?»

А человек этот был недалеко. Хлебникова опять почувствовала чей-то пристальный взгляд, обернулась. И увидела того же пожилого человека, который словно следил за нею весь вечер. Он улыбнулся и уверенно направился к Ольге Николаевне. Что-то очень знакомое было в его улыбке. Хлебникова, ощутив вдруг необъяснимый страх, шагнула назад.

Он перестал улыбаться, подошел и, не здороваясь, спросил:

— Не знаете, сколько лет дяде Матвею?

Она вскрикнула, отшатнулась, защищаясь от чего-то рукой.

— Не бойтесь, — быстро сказал он. — Я же предупреждал: «считаете меня погибшим».

— Дядя Матвей?! — еще не веря, испуганно выдохнула она. И в тот же миг мысленно увидела его истерзанным, окровавленным, еле передвигавшим ноги пекарем-партизаном, которого уводил на расстрел Вальтер. И, заново пережив те страшные минуты, заплакала, бросилась к нему на грудь.

— Ну, ну! — погладил он ее плечо. — Ничего особенного. Разве во врачебном практике не бывает случаев воскрешения из мертвых?

— Дядя Матвей… — успокаиваясь, проговорила Хлебникова. — Отчества вашего не знаю…

— Егорович. Между прочим, как вы сейчас убедились, я тогда не умер. — Он засмеялся и, видя, что она пока не в состоянии говорить, продолжал: — Не буду вас интриговать, раскроюсь сразу. Тот немец не расстрелял меня.

— Вальтер? — поразилась Ольга Николаевна. — Да он же был самый… самый…

— Его звали Вальтером? — перебил Матвей Егорович. — Ну, пусть Вальтер. Имени своего он мне не докладывал. Только он не престо меня отпустил, а сам привел в больницу.

— Ох! — вырвалось у Хлебниковой. — А я хотела его убить.

— Да не то что хотела, а прямо чуть не убила! — с улыбкой уточнил Матвей Егорович. — Случай его спас. Он сам говорил, что предчувствие было, и не пошел в баню.

— Откуда вы знаете?

— Э! Мне положено все знать. А тогда я просто из окна больницы видел зеленую ракету и слышал взрывы. Молодец, девочка, отлично справилась с заданием!

Обрадованная похвалой, Ольга Николаевна смущенно возразила:

— Это летчик молодец. Умудрился же увидеть в лесу баню и не промахнуться!

— Летчик? — переспросил Матвей Егорович. — Вы так думаете? — Он понял ее ошибку. — Ах, вы, наверное, считали, что по сигналу вылетел бомбардировщик? Нет. Это наш человек подоспел и бросил две связки обыкновенных гранат.

— У нас были партизаны?! — удивилась Хлебникова.

— В ваших местах не было. Как организованной боевой силы не было. Но некоторые товарищи получили задание и кое-какое вооружение. А что ж мы стоим? — прервал он свои объяснения. — Вы не торопитесь? Пойдемте куда-нибудь, посидим часочек.

Она охотно согласилась. Пока искали кафе, бывший «пекарь» рассказывал:

— В ту ночь, как баню взорвали, я в последний раз видел этого замечательного парня. Вальтер, да?

— Вальтер, — подтвердила Ольга Николаевна.

— Он забежал в больницу. «Спрячьтесь, говорит, нам приказано отступать, ваши «катюши» будут вслед палить». Мы и полезли в подвал. Там еще раненые из деревни были. Угадал Вальтер. Снесло то здание. Еле нас потом откопали В госпитали отправили.

— Нам рассказывали об этом. Интересно, остался ли он живым? — вздохнула Ольга Николаевна.

— Не знаю, — вздохнул и Матвей Егорович.

Они нашли кафе, выбрали уединенный столик. Матвей Егорович взялся заказать ужин, а Хлебникова ушла к телефону сообщить домашним, что задержится.

Возвращаясь, она остановилась в дверях, издали разглядывая человека, которого давно считала погибшим.

Прямой, подтянутый; редкие, заметно поседевшие волосы: на сухощавом лице не так уж много морщин. А ведь ему, наверное, около восьмидесяти лет…

— Я вас сразу узнал, — заявил Матвей Егорович, когда она села за столик.

— Почему же не подошли?

— Надо было сначала приучить вас к себе. К «покойникам» не сразу привыкают, — опять засмеялся он. Ольга Николаевна с удовольствием отметила, как открыто и заразительно смеется бывший «пекарь». В ее памяти он оставался суровым, неулыбчивым.