Мария Хевеши - Толпа, массы, политика

• Название: Толпа, массы, политика
• Автор: Мария Хевеши
• Издательство: Института философии РАН
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-201-02045-3

Книга посвящена исследованию таких понятий как «толпа», «массы» и их роли в процессе исторического развития. Показывается, что социальная философия на протяжении всей своей истории занималась не только исследованием проблем личности, индивида, но и этих субъектов исторического процесса… Речь идет о поведении масс и тех факторах, которые определяют это поведение. Подход автора связан с раскрытием того, что природа социальных конфликтов не ограничивается наличием в обществе различных материальных интересов тех или иных групп и слоев, но определяется также поведением масс, на которое оказывают весьма важное воздействие многочисленные иррациональные моменты.

Книга адресована специалистам в области истории философии, истории политических учений, политикам и политологам, а также всем, интересующимся проблемами взаимосвязи социальной философии и политики.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Наиболее ярко идея просвещения народа была представлена во взглядах Писарева, признававшего за народом большую роль в развитии общества, но только при условии его достаточного духовного развития. А пока этого нет, нереально на него рассчитывать. Поэтому — больше реальных знаний. «Знания составляют ключ к решению общественной задачи»[74]. Писарев осознанно выдвигает дилемму: или самодеятельность народных масс, или преобразующая сила знаний. В статье 1862 г. «Бедная русская мысль» он пишет, что мы не знаем, проснулся ли народ или еще спит. И когда «он проснется, то проснется сам по себе, по внутренней потребности; мы его не разбудили воплями и воззваниями, не разбудим любовью и ласками»[75]. В споре с Добролюбовым он ставит вопрос так: Катерина или Базаров. Народные массы, «люди, которые кормят и одевают нас», составляют пассивный материал, над которым друзьям человечества приходится много работать, но который сам помогает им очень мало. Когда же эта масса просыпается и поднимается в бой, то «… каждое событие оканчивается самой нелепой и печальной развязкой, если у данного народа не оказывается в наличности тех умственных способностей, тех знаний и той опытности, которые могли бы поворотить куда следует дальнейшее течение исторической жизни. Посмотрите, например, на первую французскую революцию: энергии, героизма, любви к отечеству и всяких других добродетелей было истрачено столько, что их хватило бы на освобождение всех народов земного шара; а между тем движение завершилось военным деспотизмом и позорнейшею реставрациею именно от того, что не нашлось в запасе положительных знаний, без которых и самый гениальный организатор всегда потерпит полнейшую неудачу»[76]. Отсюда и культ знания у Базарова, истовая вера в их силу. Надежды на прогресс знаний и их решающую роль были связаны и с тем, что российская действительность 60-х годов была временем спада революционного движения, ситуация 1859-61 гг. не переросла в революцию, поутихли крестьянские волнения. Этим объясняются и представления Писарева, что накопление сил — это накопление знаний, и этот подход постепенно преобразуется в проблему взаимосвязи стихийности и сознательности.

Мы привели эти многочисленные высказывания русских западников и революционных демократов, чтобы показать, что при всей их озабоченности положением народа они понимали его отсталость, неразвитость и свои надежды связывали не просто с революционным взрывом, а часто не столько с ним, сколько с его просвещением, с развитием его сознания.

Народничество

В среде интеллигенции послереформенной России наступает разочарование результатами реформ. Становилось очевидно, что они не изменили кардинально положение масс. Оказались разрушенными надежды на стихийное восстание крестьян, на то, что они завоюют себе положенные права и прежде всего землю. Но в то же время в послереформенной России начинается определенное развитие капитализма с его накоплением городских масс и возникновением новых, не менее сложных противоречий.

Народничество предлагало свою программу защиты народных масс от язв капитализма, а просветительский оптимизм, связанный с промышленным развитием страны, получает все меньшее распространение. Не случайно, что именно в эти годы развивается деятельность М. А. Бакунина с его совершено новым пониманием роли народа на новом этапе освободительного движения. В своем «Прибавлении к книге „Государственность и анархия“» он рассуждает следующим образом: в крестьянском сознании существуют идеалы принадлежности земли всему народу, к тому же крестьянство враждебно настроено к государству, соответственно «ничего не стоит поднять любую деревню на бунт». Народ играет главную роль в освободительном движении, а интеллигенция должна принять очистительный подвиг сближения с народом, примирения с ним. «Вопрос о нашем сближении с народом, не для народа, а для нас, для всей нашей деятельности, есть вопрос жизни и смерти… Мы должны видеть в нем не средство, а цель»[77]. Бакунин руководствовался тем, что вопреки грубости, безграмотности народа его нельзя считать неразвитым. Пройдя свой путь исторического развития, он всегда готов к революции. И подтверждение тому служит история России, когда народный протест принимал форму бунта. Достаточно вспомнить движение Разина и Пугачева. И поскольку русский мужик по своей природе бунтарь, его не надо учить, его только надо призывать к бунту.

И в то же время, по Бакунину, получается, что подтолкнуть народ к бунту может только «умственный пролетариат», который осознал интересы и идеалы самого народа. Поэтому он может и должен разъяснить массам, что в них живет несокрушимая сила и «говорить с ними и толкать их в направлении их собственных инстинктов»[78]. Он призывал молодежь покинуть гимназии и университеты и участвовать с народом в его освобождении. Революционное освобождение, подчеркивал Бакунин, неразрывно связано с идеалом справедливого социалистического общества. А возник такой идеал как результат народных исторических испытаний, его борьбы и страданий. И в то же время подобный идеал неразрывно связан и с надеждами и упованиями народа на лучшую, справедливую жизнь. Поэтому в народном идеале нашли свои отражения и положительные, и отрицательные черты народа, в том числе и патриархальность, «поглощение лица миром», иллюзорная вера в царя-батюшку. Революционная интеллигенция, понимающая это двойственное формирование идеала, должна быть «приуготовителем» народной революции, способствовать народным массам творить историю[79]. Позже Кропоткин будет постоянно подчеркивать роль народных масс в истории, показывать, что именно массы составляют сущность социальной жизни во все времена, что только им дано гармоничное сочетание инстинкта и разума. Кропоткин определяет массу как толпу без имени. Все ценное в историческом прогрессе создано в гуще народной жизни, в том числе свобода, справедливость, счастье, а гражданские законы, суд присяжных могут только выразить то, что создано безымянным гением народной толпы.

Взгляды Бакунина и народников на народ были весьма близки. Позже Плеханов очень точно отметит эту черту — «веру в возможность могущественного, решающего влияния нашей интеллигенции на народ… Эта самоуверенность интеллигенции уживалась рядом с самой беззаветной идеализацией народа»[80]. Вполне логично Плеханов отметит потом родство Ленина с Бакуниным, который писал в «Государственности и анархии» о необходимости «организации разнузданной чернорабочей черни», говорил о «диком, голодном пролетариате как носителе социализма».

Бердяев охарактеризует Бакунина как «фантастическое порождение русского барства — это огромное дитя, всегда воспламененное самыми крайними и революционными идеями, русский фантазер, неспособный к методическому мышлению и дисциплине, что-то вроде Стеньки Разина русского барства…».

Идеи анархизма во многом оказались переплетенными с некоторыми воззрениями народников. Известно, что само народничество не было однородным по своим взглядам, в том числе и по своим представлениям о путях и возможностях изменения жизни народа. Так П. Л. Лавров, (1823–1900) как и его последователи, исходил из того, что народные массы не готовы к революции, но они обязательно «созреют», как только им объяснят, какое общественное устройство им выгодно. Необходимо прояснить народу его истинные потребности, каким путем возможно удовлетворить эти потребности и показать народу ту силу, которая в нем заложена, но не осознана. Все изменения в народной жизни должны уясняться «посредством народа». Массы должны понять цели революции и быть подготовлены к ней. При этом важно сдерживать народ от преждевременных, местных бунтов.

Лавров подчеркивает, что прошедшее нельзя исправить, из него необходимо извлечь уроки и искупить вину «отцов». Отсюда и популярность в народнической среде идеи «уплаты долга» народу. Книга Лаврова «Исторические письма», написанная в ссылке в 1866-68 г., была воспринята как обоснование роли интеллигенции в борьбе за освобождение народа. По словам одного из землевольцев работа Лаврова рассматривалась «как книга жизни, как революционное Евангелие, философия революции». Эта книга оказала огромное воздействие на движение «хождения в народ». Она призывала молодежь овладевать знаниями и нести их в народ для подготовки революции. Лавров рекомендовал создавать «опорные пункты» из интеллигенции и уже просвещенных представителей народа. При этом он исходил из того, что «лишь строгою и усиленной личной подготовкой можно выработать в себе возможность полезной деятельности среди народа. Только внушив народу доверие к себе как личности, можно создать необходимые условия подобной деятельности. Лишь уясняя народу его потребности и подготовляя его к самостоятельной деятельности для достижения явно понятых целей, можно считать себя действительно полезным участником в современной подготовке лучшей будущности России»[81].