Мария Хевеши - Толпа, массы, политика

• Название: Толпа, массы, политика
• Автор: Мария Хевеши
• Издательство: Института философии РАН
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-201-02045-3

Книга посвящена исследованию таких понятий как «толпа», «массы» и их роли в процессе исторического развития. Показывается, что социальная философия на протяжении всей своей истории занималась не только исследованием проблем личности, индивида, но и этих субъектов исторического процесса… Речь идет о поведении масс и тех факторах, которые определяют это поведение. Подход автора связан с раскрытием того, что природа социальных конфликтов не ограничивается наличием в обществе различных материальных интересов тех или иных групп и слоев, но определяется также поведением масс, на которое оказывают весьма важное воздействие многочисленные иррациональные моменты.

Книга адресована специалистам в области истории философии, истории политических учений, политикам и политологам, а также всем, интересующимся проблемами взаимосвязи социальной философии и политики.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Тоталитарное движение, состоящее из членов организации, представляет собой подвижную иерархию с постоянным созданием новых подразделений и сменой авторитетов. В противоположность фасадным организациям создаются элитные формирования, функции которых противоположны — через механизм соучастия они заставляют членов организации поверить, что они навсегда покинули нормальный мир и должны участвовать в преступлениях, совершаемых элитой, нести за них ответственность. Для члена движения более страшно покинуть движение, чем участвовать в незаконных действиях. Эта тотальная ответственность составляет наиболее важную организационную особенность принципа вождизма. «Действительная тайна тоталитарного вождя сокрыта в организации, которая дает ему возможность принять тотальную ответственность за все преступления, совершаемые элитными формированиями и в то же время требовать искреннего наивного уважения со стороны наиболее простодушных сторонников»[198]. В этой связи Арендт пишет о том, что именно Гитлер, а не Гиммлер или Геббельс, был инициатором действительно радикальных мер. Например, документально подтверждено, что Гиммлер был потрясен, когда его проинформировали об «окончательном решении еврейского вопроса». То же относится и к Сталину. Она называет волшебной сказкой утверждение, что Сталин был умереннее, чем левые фракции большевиков.

Тоталитарные движения называли «тайными обществами, учрежденными средь бела дня». И для этого было немало оснований. И в тех, и в других иерархия связана с посвященностью ее отдельных членов, жизнь регулируется согласно тайным и вымышленным предпосылкам, требуется безусловное подчинение и преданность лидеру. И тут, и там господствует принцип: «Кто не с нами, тот против нас». Тоталитарные режимы берут на вооружение внешние атрибуты тайных обществ, но они вовсе не пытаются сохранить тайну. То, что нацисты хотели завоевать мир, депортировать «расово чуждых» и уничтожить тех, у кого было «плохое биологическое наследство», что большевики действовали во имя мировой революции, никогда не было тайной, наоборот, эти цели всегда были частью их пропаганды. А ритуальные парады на Красной площади, партийные дни на стадионе Нюрнберга привносили в движение заметные элементы идолопоклонства. В одном случае оно совершалось вокруг мумифицированного тела Ленина, в другом — центром ритуала был так называемый «зов крови».

При тоталитаризме власть сосредоточивается исключительно на силе организации. Для Сталина каждый институт был «передаточным ремнем», связывающим партию с народными массами, поэтому самым главным богатством в его глазах были кадры, т. е. те винтики механизма, которые и должны были выполнять все его указания. «По мнению Сталина, постоянный рост и развитие полицейских кадров несравненно более важны, чем нефть в Баку, уголь и руда на Урале и потенциальные сокровища Сибири — короче говоря, важнее всего развитие полного арсенала власти России. Такой же стиль мышления заставил Гитлера принести в жертву кадрам СС всю Германию… Для человека, который верил во всемогущество организации наперекор чисто материальным факторам, поражением была не военная катастрофа или нависшая над населением угроза голода, а исключительно разрушение элитных формирований, которые, как предполагалось, должны были привести тайный сговор, направленный на завоевание мирового господства, через ряд поколений к его победному завершению»[199].

За политикой тоталитаризма стоит совершенно беспрецедентное понимание роли власти. Оно предполагает полное пренебрежение прямыми последствиями ее действий, отрицание национальных интересов, презрение к утилитарным мотивам, непоколебимую веру в вымышленный мир. Это делает политику власти совершенно непредсказуемой и только этим можно объяснить все чудовищные злодеяния тоталитаризма, основной целью которого было не революционное изменение общества, не передел мира, а перерождение самой человеческой природы. При постановке такой задачи уничтожение людей становится нормальной процедурой. Говоря о концентрационных лагерях, Арендт подчеркивает, что человеческие массы в них не просто изолировались, а рассматривались как более не существующие. Шла атака на нравственное начало в человеке. Человек оказывался перед выбором между двумя предательствами: или убийством своих друзей, или своей семьи, перед которой он несет ответственность. Это выбор между убийством и убийством. «Тоталитарный террор достигает своего ужасающего триумфа, когда ему удается отрезать для моральной личности пути индивидуального бегства от действительности и сделать решение совести абсолютно сомнительными и двусмысленными»[200]. Вывод Арендт — тоталитаризм стремится не к деспотическому господству над людьми, а к установлению такой системы, при которой люди совершенно не нужны, массы людей становятся излишними. Коренное отличие тоталитарной формы тирании от прежних она видит в том, что террор применяется вне зависимости от личного поведения человека, не как средство запугивания и уничтожения противника, а как инструмент управления совершенно покорными массами.

Речь идет об институте террора, проявление которого было неизбежным при подобном режиме, уничтожавшем людей миллионами. При этом Арендт акцентирует внимание на том, что террор не был платой страданиями за индустриализацию и экономический прогресс. Он приводил к обратному эффекту: голоду и депопуляции, к разрушению профессиональной компетентности. В нацистской Германии террор применялся вне зависимости от особенностей личного поведения человека. В Советском Союзе террор не ограничивался даже расовыми соображениями. Тотальный террор заменяет «правовые границы и каналы коммуникаций поистине стальными скрепами, которые так сильно стягивают их, что людское многообразие как бы исчезает в одном человеке гигантских размеров… Тоталитарный режим… вытравляет из людских сердец любовь к свободе… Террор без промедления приводит в исполнение смертный приговор, который, как доказано, уже вынесен Природой расам или индивидам „неприспособленным к жизни“, либо Историей — „отмирающим классам“, не дожидаясь, пока природа или история сделают это сами более медленно и менее эффективно»[201].

Изолированность и бессилие всегда сопутствовали тирании, но тотальный террор распространился и на сферу частной жизни, не оставив места для мысли, опыта. Когда разрушена политическая сфера жизнепроявления человека, он оказывается в тупике, происходит тотальное отчуждение человека от мира, исчезает различие между реальным опытом и фикцией. Поэтому, пишет Арендт, идеальный подданный тоталитарного режима — это не убежденный нацист или убежденный коммунист, а человек, для которого нет разницы между истиной и ложью, между действительностью и вымыслом.

Говоря о массах, Арендт особо подчеркивает всеобщую изолированность и одиночество как условие распространения террора. «Тот безжалостный процесс, в который тоталитаризм загоняет и организует массы, на поверку выглядит как самоубийственное бегство от этой реальности массового одиночества»[202]. И последним оплотом в этом страшном мире выступает «холодная логика», с ее полным исключением противоречий. Правомерно возникает вопрос — как стал вообще возможен такой подход к человеку, как стал возможен свойственный тоталитаризму масштаб и характер террора? Ответ на этот вопрос Арендт видит в крушении социальных институтов и социальных традиций в XX в., в потере широкими массами почвы под ногами, в ощущении своей ненужности — этим бичом современности.

Трактовка свободы и ее восприятия массами (Э. Фромм)

Трактовка свободы и ее восприятия массами стали предметом пристального внимания в шестидесятые годы XX века с их взрывом леворадикальных настроений. В частности, появляются трактовки масс, толпы «левого уклона», исходившие из того, что психология толпы изменила свою направленность, что она нацелена не только на разрушение, но несет в себе и положительный заряд — она сопротивляется, освобождается от гнета власти, запретов. Инстинкты толпы помогают им осуществить тотальный разрыв с прошлым. Нужна революция в структуре инстинктов, и она поможет установлению нового, справедливого общества.

Особое внимание уделяется именно изолированности и одиночеству человека. В этом плане наибольший интерес представляют работы Э. Маркузе, Э. Фромма. О работах Райха, которые можно отнести к этому же направлению, мы уже говорили выше. Для Маркузе тоталитаризм выступает не столько как политический феномен, сколько как проявление катастрофы человеческой сущности. Поэтому необходим, прежде всего, полный пересмотр человеком самого себя. Он должен освободиться от социальной практики подавления своей чувственности, своих влечений, радикально изменить свое сознание. Массы должны начать с Великого отказа от всего того, что имеется в современном обществе. Все свои надежды на преобразование мира Маркузе возлагает на массы аутсайдеров, т. е. отверженных обществом люмпенов, национальные меньшинства, обездоленных третьего мира. Только они еще не интегрировались в современное общество и поэтому способны его изменить.