Мария Хевеши - Толпа, массы, политика

• Название: Толпа, массы, политика
• Автор: Мария Хевеши
• Издательство: Института философии РАН
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-201-02045-3

Книга посвящена исследованию таких понятий как «толпа», «массы» и их роли в процессе исторического развития. Показывается, что социальная философия на протяжении всей своей истории занималась не только исследованием проблем личности, индивида, но и этих субъектов исторического процесса… Речь идет о поведении масс и тех факторах, которые определяют это поведение. Подход автора связан с раскрытием того, что природа социальных конфликтов не ограничивается наличием в обществе различных материальных интересов тех или иных групп и слоев, но определяется также поведением масс, на которое оказывают весьма важное воздействие многочисленные иррациональные моменты.

Книга адресована специалистам в области истории философии, истории политических учений, политикам и политологам, а также всем, интересующимся проблемами взаимосвязи социальной философии и политики.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Глава вторая. Толпа и ее иррациональность

Исторические события ХIХ века с их войнами, революциями, социальными потрясениями заставили многих мыслителей усомниться во всесилии разума, в действенность просвещения масс. Все больше раздается голосов, что разум не всесилен, что он неспособен охватить все богатство жизни и особенно поведения людей, что существуют некие темные, алогичные силы, воздействующие на действия людей, что такие явления, как воля, инстинкты, эмоции, воображение, не могут не отражаться на поведении людей, более того, оказывать, по сравнению с разумом, первостепенное значение. Социальные потрясения, возникший в результате них новый мир оказался не столь уж разумным и справедливым, что привело к краху многих иллюзий Французской революции, а поражение Наполеона заставляло усомниться в торжестве разума и ряд мыслителей.

Победа Французской революции была обеспечена поддержкой, выступлениями народных масс. Но установившийся новый способ производства сопровождался жесточайшими формами эксплуатации, нищетой и угнетением народных масс, сопротивлявшихся этому. Эта борьба кое-где приобретала и узаконенные формы. Так в 1824 г. в Англии были легализованы рабочие организации, возникли тред-юнионы. Но тем не менее пролетарские массы выплескивают на улицы свое возмущение и негодование. Об этом свидетельствуют события 1830 года, знаменитое восстание силезских ткачей 1844 г. с их первыми элементами организованности. Затем по всей Европе прокатилась волна революций 1848 г. Все большее распространение получают социалистические идеи, движения. Возникает 1 Интернационал — первая массовая международная организация пролетариата. Парижская коммуна 1871 г. показала миру, что представляет собой первая пролетарская революция, а ее разгром — еще раз суть контрреволюции. К концу века насчитывается 40 млн. промышленных рабочих, налицо мощный подъем забастовочного движения, почти во всех странах Европы и в США имеются массовые пролетарские партии. В 1889 г. возникает II Интернационал, было легализовано профсоюзное движение, стремящееся защитить экономические права трудящихся, достаточно широкое распространение получает кооперативное движение. Вводится всеобщее избирательное право, что позволяет представителям рабочих, трудящихся войти в парламент. Энгельс писал о том, что, например, Бисмарк оказался вынужденным ввести всеобщее избирательное право как единственное средство заинтересовать народные массы в своих планах. Он подчеркивает, что всеобщее избирательное право принесло огромную пользу трудящимся, усилило их уверенность в победе, дало возможность апеллировать к широким массам. Наличие определенных политических свобод, в том числе демонстраций и собраний, облегчают не только легальную борьбу масс, но оказываются формой воздействия широких масс на политику и их дотоле невиданное участие в этой политике. Позже Ленин так отметит эту новую историческую ситуацию: «Демократическая республика и всеобщее избирательное право по сравнению с крепостническим строем были громадным прогрессом: они дали возможность пролетариату достигнуть того объединения, того сплочения, которое не имеет… ничего подобного, даже приблизительно не было у крепостного крестьянина, не говоря уже о рабах»[29].

Одновременно с этим именно во второй половине XIX в. получает распространение терроризм и учения, обосновывающие нигилизм, анархизм, которые фактически стремятся превратить мечту масс к установлению рая на земле, в страсть разрушения. Ратуя за безграничную свободу, анархизм возвещает в том числе и свободу от нравственных норм и ценностей, провозглашается культ стихийности и насилия. Динамит становится средством политической борьбы, бомбы взрывались на биржах и в ресторанах, в театрах и других местах скопления народа. Основой кардинальных изменений объявляется «революционная нетерпимость», когда не надо считаться ни с законом, ни с традициями, ни с нравственными нормами.

Оценка толпы Шопенгауэром и Ницше

Неудивительно, что в этом полном борьбы и противоречий мире, разрушившим многие прежние иллюзии и ценности, все большее распространение получает точка зрения, согласно которой основа мира лишена разума, что если он и имеет место, то не играет первостепенной роли. Известно, что уже Шопенгауэр таинственной первоосновой бытия провозглашает волю. Этот мир предстает как арена, на которой замученные и запуганные существа постоянно истребляют друг друга. Преобладающей формой жизни у него выступает страдание, которое коренится в самой воле к жизни. Он весьма отрицательно относится к среднему человеку, а масса человечества трактуется как исполненная чувствами ненависти и зависти. Шопенгауэр пренебрежительно относится к большинству общества, которое рассматривается им как порочное. Идеалом для него является отшельник, который по самой своей сути противостоит массе. «Правление толпы» для Шопенгауэра ненавистно, тем более, что часто оно проникнуто неприемлемым для него национализмом.

Но наиболее ярким выразителем бунта против масс был, конечно, Ницше. Он один из первых обращает внимание на то, что масса начинает в обществе приобретать главенствующее значение. Ницше выступает с яркой и резкой критикой «омассовления» общества, выражающегося в том, что верх начинает брать посредственность, толпа, люди — стадо, рабы, принуждающие человека отказываться от своего «Я». Его враги — обыденность, филистерство, мещанство жизни, при котором человек хочет жить только в стаде. Ницше не приемлет современное ему общество, предстающее у него в виде хаоса. Оно выступает как скопище индивидов, которое в отличие от животных может хоть как-то оценивать свои поступки. Человечество изнемогает от усталости, тогда как очеловечивание состоит в том, что человек понимает, насколько тяжело подчинить себе волю другого. Ницше воспевает истоки человечества, где наибольшей ценностью для него выступает миф и воля к власти. В соответствии с этим он считает, что «нет ничего страшнее варварского сословия рабов, научившегося смотреть на свое существование как на некоторую несправедливость и принимающего меры к тому, чтобы отмстить не только за себя, но и за все предшествующие поколения»[30].

Человечество, по Ницше, делится на высшее и низшее сословие. И высшее сословие должно провозгласить войну массам, противостоять объединению посредственностей, стремящихся сделать себя господствующим. Более того, большинство не имеет даже права на существование, оно предстает «как неудача по отношению к высшему человеку». Критикуя современное ему общество, Ницше считает, что в нем процветают стадные, животные инстинкты, определяющие стандарты общества. «Слабые» тяготеют к равенству, нивелировке, ко всем добродетелям «рабской морали». Должны возникнуть новые «господа земли», свободные от всех условностей масс, высший человек, супермен, bermensch, который стоит высоко над толпой и не связан никакими филистерскими нравами. Сверхчеловек — это новый идеал, новая цель, которая объединит человечество.

Провозгласив, что Бог умер, Ницше фактически возвел на его пьедестал «сверхчеловека», способного излечить общество, культуру от болезни разложения, которая исподволь точит его. Сверхчеловек свободен от этой болезни. Это «полузверь, получеловек, с крыльями ангела на голове». Переоценка ценностей сопровождается у него не только неприятием торгашества, всего общепринятого, в том числе и христианской морали. Вся эта «чернь» с ее устоявшимися нравами и традициями угрожает мировой культуре, ее лучшим достижениям. Он высказывает крайнее неприятие «плебейского духа». Выдвижение средних и низших слоев приводит к гибели культуры. Сама сущность культуры предполагает наличие рабов. Поэтому он считал угрозой и процессы демократизации, наблюдавшиеся в политической и культурной жизни.

Интуитивно постигая реальные процессы, имевшие место в обществе, в том числе и угрозу, нависшую над ценностями культуры, он выступает одним из самых ярых противников «толпы», «массы». Для него неприемлема ненависть масс, ее нигилистическое отношение к жизни. Старые ценности требуют переоценки, ведь свобода, равенство прав, справедливость, истина — все это лишь лозунги, пышные наименования, не имеющие отношения к реалиям жизни. Есть слой господ и слой рабов, и у каждого слоя свое предначертание и своя мораль. Вся человеческая история предстает как противоборство двух типов власти: воле к власти господ, «сильных» и воли к власти рабов, «слабых». Но в действительности существует только одна подлинная цель — это «сверхчеловек» как высшая ценность и как подлинная воля к власти. Люди для «сверхчеловека» не могут быть предметом сочувствия, любви, они лишь бесформенный материал, из которого он творит то, что считает нужным. Это обезличенные, растворенные в толпе, не обладающие индивидуальными свойствами люди. Массы выступают у него лишь «как плохие копии великих людей, изготовленные на плохой бумаге со стертых негативов», как «орудие великих людей»… «В остальном же побери их черт и статистика»[31]. Вся европейская культура, согласно Ницше, не желая задумываться над этим, устремляется к катастрофе, к своему исходу. Происходит обесчеловечивание самого человека. Это связано с тем, что «маленькие» люди с их моральным и физиологическим нытьем пытаются возложить вину за это на «высшие экземпляры» человеческого рода.