Нина Дмитриева - «Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)

• Название: «Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)
• Автор: Нина Дмитриева
• Издательство: «Скепсис» журнал №3/4
• Жанр: История
• Год: 2005

«Факт высылки никогда не замалчивали. Однако ракурс его рассмотрения менялся <…>. Историки либо приветствовали и прославляли “мудрое решение” советского руководства, либо призывали к “покаянию” и скорбели о “жертвах” разыгравшейся в 1922–1923 гг. “интеллектуальной трагедии”. Такое размежевание вызвано, на мой взгляд, безуспешной попыткой решить вопрос о виновности интеллигенции или власти, а также упорным непониманием логики исторического процесса. Чтобы преодолеть возникшие здесь проблемы, мне представляется необходимым, во-первых, уточнить “горизонт” события, т. е. те “фоновые” социокультурные процессы, которые попали в “поле притяжения” изучаемого события, обусловили его специфику. Без их учета историк лишается возможности понять смысл и суть известного ему факта. Во-вторых, нужно, по возможности, избавиться от идеологических штампов и шлейфа мифологем, поскольку в них, как в дымке, оказываются с трудом различимы контуры исторической реальности». Н. Дмитриева.

---

Момент переживаемый довлеет над бесстрастием научной мысли…[139]

Еще один пример «развенчания кумиров» имеет отношение к докладу Н. А. Бердяева

«Демократия и социализм как проблемы духа», прочитанному на открытом заседании Религиозно-философской академии[140]. Его квинтэссенцией была мысль о том, что «демократия и социализм <…> должны быть преодолены, ибо в процессе истории являются отпадением от онтологических основ, отрицанием абсолютной правды и истины, обожествлением человека. Демократия вносит разрыв в историческую преемственность жизни народа, утверждая народную волю в данный исторический час, учитывая настоящее и будущее, но отрицая прошлое. Сатанократия есть отрицание Бога и человека. Без Бога, как отца, люди не могут быть братьями, а только товарищами. <…> коммунизм осуществляет фактически „товарищество в антихристе“»[141].

Уже в прениях по этому докладу Б. Шенфельд заметил, что «человеческая воля преображается не в пещерах религиозно-философской академии, но в обществе. Уход от жизни может дать спасение отдельным личностям, но не возможен для стомиллионной массы»[142]. А месяц спустя та же газета опубликовала «Открытое письмо Н. А. Бердяеву» В. В. Водовозова, известного публициста, юриста и экономиста, до революции неоднократно подвергавшегося аресту и ссылке (равно, кстати, как и сам Бердяев). Суть его претензий к философу выражалась в следующем:

<…> Вы говорите <…>, что в России был сделан опыт применения на практике социалистических идей, <…> что опыт, произведенный сразу в очень широком масштабе, оказался совершенно неудачным; причина неудачи лежит <…> в самом существе социализма, как учения аморального и иррелигиозного, и неудача опыта служит убедительным доказательством полной несостоятельности социализма. Поэтому следует вернуться к забытой религии чистого христианства и к морали, базирующейся на ней; следует построить государство и вообще общественные отношения на этой основе <…>

Допустим, что опыт применения на практике учения социализма был сделан. Но он был сделан только один раз и только в одной стране. Что же касается опытов применения к практике начал христианства, то их было множество, и производятся они уже скоро 2 тыс. лет почти непрерывно; к тому же не в одной, хотя бы и очень обширной стране, приведенной на край гибели войной, начатой не социалистическими, а христианскими правительствами; нет, он производится систематически во всех пяти частях света. <…> Вы — православный, и предлагаете вернуться к православию. Но разве тысячелетний опыт православного государства не оказался весьма печальным и весьма неудачным? Почему он не говорит Вам о несостоятельности православия? Почему дело Победоносцева[143] не дает Вам оснований для обобщения столь же широкого и смелого, как дело Ленина? Разве начала, проведенные в школу и в жизнь Победоносцевым, не назывались православными? И разве эти начала не оказались мертвящими, и разве нет некоторой причинной связи между победоносцевской церковью, победоносцевской школой, всей вообще политикой православного правительства, — и большевизмом? И разве Вы, как православный, не отвечаете за православного же Победоносцева в той же мере, как Плеханов отвечает за Ленина, и отвечаете в гораздо большей мере, чем Чернышевский, Лавров или Михайловский за Ленина?

<…> Я напомню Вам, что во имя Христово горели костры, зажженные Торквемадой, и святая инквизиция работала во славу Христову. Торквемада был несомненнейший ученик Христа, как Ленин — несомненнейший ученик Маркса. Почему же Маркс должен отвечать за Ленина, а Христос не должен отвечать за Торквемаду?

Почему всегда, когда делались попытки обосновать широкое человеческое общежитие на принципах религии и религиозной морали, всегда без единого исключения <…> оказывалось, что религиозное чувство нетерпимо и ревниво; и это верно в применении ко всем религиям без исключения, как только религия выходит за пределы совсем ничтожной горсти ее первых провозвестников. <…>

Приговор произнесен уже давно и давно вступил в законную силу.

Можете Вы представить новый факт, необходимый для пересмотра дела? Увы, такого факта нет. А если его нет, то вся Ваша аргументация бьет мимо.[144]

Странное обстоятельство: многим современникам была очевидна архаичность взглядов российских религиозных мыслителей, — и прежде всего, в том, что касалось религиозной (православной) фундированности этих взглядов, в то время как нынешние исследователи спустя 80 лет тратят тонны бумаги в потугах ревифицировать «мертворожденное» и доказать обратное…

* * *

Хотелось бы верить, что попытка очертить — хотя бы эскизно — горизонт события 1922 г. и развенчать некоторые мифы, сложившиеся вокруг этой истории, увенчалась успехом. Как же, в таком случае, может быть решен вопрос о виновности одной из сторон конфликта? Позиция «старой» интеллигенции в этом вопросе известна: многие выбрали «путь борьбы»[145] — если не вооруженной, то идейной. Что же касается власти, то, представляя победивший класс, она, наверное, впервые в мировой истории в решении вопроса о государственной безопасности выбрала гуманный путь. Современные исследователи, между тем, продолжают обвинять Ленина и его окружение во всех возможных грехах — и неизбежно противоречат и самим себе, и документам, и исторической логике. Забыли господа бывшие марксисты знаменитую мысль Энгельса о том, что

«самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. <…> он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии; а то, что он должен сделать, невыполнимо. <…> Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно»[146].

Именно такой трагической фигурой вождя-революционера был В. И. Ленин. Возглавляемый им класс осуществил революцию, но не социалистическую, а национально-освободительную, в результате чего возникло новое — не социалистическое, а политарное — государство. Дело в том, что материально-технической базы, необходимой для социализма, в России на тот момент не было, и создать ее в кратчайшие сроки в условиях гражданской войны оказалось не по силам. Поэтому в стране неизбежно начался процесс классообразования: становления общеклассовой частной собственности и превращения мощного партийно-государственного аппарата, возникшего в ходе революции и «военного коммунизма», в господствующий эксплуататорский класс[147]. «Старая» интеллигенция оказалась в положении маргинала, утратившего цель и смысл существования, — она оказалась «лишней» в обществе нового типа. Все указывает на то, что в последние годы жизни Ленин, сознавая трагизм создавшегося положения, пытался по возможности стабилизировать ситуацию, заложить основы будущего здорового общественного развития… Вот поэтому «старые» интеллигенты были благополучно выдворены за границу, а не уничтожены, что для их оппонентов у власти по сугубо материальным расчетам сделать было бы значительно проще…[148]

В бурном море людей и событий…

Множество разных по своей научной ценности публикаций грешат похожими недостатками. Во-первых, — идеологической зашоренностью, т. е. точка зрения при анализе источника определена заранее и предельно упрощена — интеллигенты «из бывших» хорошие и несчастные, советская власть плохая и жестокая. Во-вторых, — повторяемостью публикуемого материала и чаще всего отсутствием адекватной ему рефлексии. В-третьих, большим количеством ошибок и неточностей при ссылках на используемый материал, и даже — прямым игнорированием норм цитации (о таких случаях см. примечания). Положительная динамика наблюдается лишь в самое последнее время: среди научно ценных работ, сделанных по результатам новейших архивных разысканий, можно назвать публикацию А. Н. Артизова в журнале «Отечественные архивы» (2003, № 1) и В. Г. Макарова — В. С. Христофорова в журнале «Вопросы философии» (2003, № 7).

Особенно интересным проектом — из всего предложенного вниманию публики различными организациями и СМИ к «юбилею» «философского парохода» — оказалась историко-документальная выставка, прошедшая в Выставочном зале федеральных государственных архивов с 22 июля по 19 сентября 2003 г. Детище объединенных усилий Федеральной архивной службы России, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального архива Федеральной службы безопасности России при участии Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива литературы и искусства, Архива Президента Российской федерации, Государственного исторического заповедника «Горки Ленинские», Государственной общественно-политической библиотеки и Музея научно-информационного и просветительского центра «Мемориал», — выставка представила многомерный образ исторического события, которое, как оказалось, началось задолго до своего начала — с написания в марте — апреле 1921 г. В. И. Лениным работы «О продовольственном налоге (значение новой политики и ее условия)», — и первая страница ленинской рукописи открывает первый выставочный стенд. Следуя исторической логике, формируется целостный экспозиционный нарратив: от нэпа с яркими рекламными плакатами к образцам хлеба, выпекавшегося во время голода на Украине, и агитационным афишам с призывами помочь голодающим крестьянам; от планов деятельности Всероссийского комитета помощи голодающим и опросных листов Московского политического Красного креста арестованных в разные годы интеллигентов, кандидатов на высылку, — к автографам Ленина и Троцкого по вопросу об изъятии церковных ценностей, завещанию патриарха Тихона, к документам и фотографиям, посвященным Генуэзской конференции; от экземпляров «крамольных» журналов и сборников статей к документам по процессу эсеров, по вопросу о меньшевиках, к дополненному В. И. Лениным проекту вводного закона к Уголовному кодексу РСФСР («Добавить: право замены расстрела высылкой за границу». 15.05.1922 г.) и первоначальным наброскам тезисов Г. Зиновьева к докладу «Об отношении к антисоветским партиям и течениям» на XII Всероссийской конференции РКП(б) (август 1922 г.); от ленинского кабинета в Горках — к многократно уточнявшимся спискам активной антисоветской интеллигенции и к знаменитым статьям газеты «Правда»… Экспозиция второго зала была представлена документами, раскрывающими подробности и механизм проведения арестов, обысков и допросов кандидатов на высылку, а также вещами, воспроизводящими тюремный быт того времени. В третьем зале экспонируемый материал персонифицируется — у каждого из героев свой стенд или «угол»: личные вещи перемежаются документами, рукописями и книгами, появившимися за границей после отъезда авторов из России. «Количественное» решение одного из стендов — зарубежные издания вынужденных эмигрантов, сваленные кучей, — видимо, должно доказать продуктивность и востребованность их авторов в новой социокультурной ситуации…